Журавлик - гордая птица

— Не надо так, — попросила женщина хриплым от слёз голосом. — Я знаю, ты хотела как лучше, хотела дать моей матери шанс исправить свою ошибку. В конце концов, это же не ты когда-то разрушила жизнь собственной дочери, вылив на человека, которого она любила, ведро лжи, руководствуясь благими побуждениями.

— Деточка моя! — Танечка подалась вперёд и порывисто обняла внучку. Та бережно прижала её к себе.

— Знаешь, что самое горькое в этой ситуации? — прошептала Изабелла, шмыгая носом. — Он поверил тогда! Он просто сдался и сбежал, не поговорив со мной. Может, Эдвард Каллен никогда меня и не любил?

— Белла, — Татьяна Тимофеевна отстранилась от внучки, чтобы поймать её взгляд, — вы оба были молоды, оба наделали ошибок. Ты не сумела переступить через собственную гордость, поэтому не решилась на откровенный разговор. А он… Ему не хватило упорства, чтобы догнать тебя, схватить за руку и увести за собой, невзирая ни на каких мифических женихов и принадлежность к разным государствам. Энни как-то сказала, что её внуку не мешало бы повзрослеть. Именно это и произошло с Эдвардом за эти годы. Девять лет — хороший срок, чтобы осознать собственные ошибки. Подумай над этим, прошу. Саше нужен отец. Да и Аня, как я понимаю, успела привязаться к Каллену.

— Не каждый мужчина примет чужого ребёнка.

— Не каждый, — согласно кивнула Танечка. — Но не каждый и откажется от него. Всё зависит от того, насколько большое у человека сердце. Если ты всё так же нужна Эдварду, он будет рад и собственному сыну, и нашей девочке. Ты и сама выросла с неродным отцом, который очень тебя любил.

— Да, так и есть, — тихо произнесла Белла. — А вот моему сыну с отчимом не повезло. Помнишь, Сашка когда-то называл его папой, а потом…

— Этот только доказывает то, что у Димы никогда не было к Сане отцовских чувств. Так не бывает, что сегодня ты любишь ребёнка, а завтра готов выкинуть его из своей жизни, потому что он перестал тебя слушаться. Корнев сам виноват — вёл себя неподобающе по отношению к своей семье, чем и заслужил ненависть мальчика. Знаю, сейчас ты жалеешь о том, что твоя жизнь, благодаря матери, сложилась не лучшим образом.

— Недавно Женька сказала, что Корнев растоптал мою жизнь, — протянула Белла с задумчивым видом. — Я тогда ответила ей, что не стану горевать о прошлом, потому что после моря слёз и огромного количества истраченных нервов у меня остался хороший бонус — Аня. От дочки, как и от сына, я не отказалась бы ни за что на свете. Всё было, как было, Танечка. Было и прошло.

— Ты поговоришь с Эдвардом о Саше? — с надеждой спросила бабушка.

— Это трудно. И ещё мне страшно. Я боюсь, что он возненавидит меня, когда узнает, что я скрывала от него ребёнка.

— Ты должна, Изабелла. Тебе нужно быть сильной. Молчание слишком затянулось. Ради сына тебе нужно преодолеть свой страх.

— Я это сделаю. Обещаю, что не буду тянуть с разговором, — произнесла Белла серьёзным тоном, а потом, попутно вытирая большими пальцами слёзы под полукружьями бабушкиных век, попросила: — Давай спать, а? Я так устала! Сегодня был тяжёлый день!

— Конечно! Время действительно позднее. Отдыхай, девочка, — согласилась Татьяна Тимофеевна, погладив Беллу, как когда-то в детстве, по волосам.

Оставшись одна, Изабелла уже приготовилась пережить бессонную ночь, ожидая, что тревожные мысли не дадут ей расслабиться. Но, видимо, тело её настолько устало от происшедшего за эти сутки, что, как только голова коснулась подушки, веки женщины сомкнулись сами собой, и через минуту она уже крепко спала.

***

Утром, открыв глаза, Белла почувствовала себя отдохнувшей. Она спокойно проспала всю ночь, не вскакивая из-за кошмаров, так часто посещавших её ранее. Вчерашний страх, вызванный угрозами Дмитрия, отошёл на второй план и больше не царапал душу противными острыми коготками. Бывший муж и раньше кормил её обещаниями сделать очередную гадость, сильно оскорбившись тем, что его выставили за дверь, но всегда трусливо поджимал хвост, ограничиваясь пустыми словами.

«Так чем же этот раз отличается от предыдущих?» — спросила она себя. «Ни чем. Он — трус, способный только работать языком, обещая отомстить всему миру», — ответила она на свой же вопрос. Белла отбросила подальше мысли о Корневе и направилась в душ, не забыв по пути заглянуть в комнату к дочке, чтобы разбудить её.

Женщина быстро собрала Аню и чмокнула ещё дремлющего в кровати Сашу. Они вышли из дома вместе с дочкой, которая была не слишком-то довольна ранним подъёмом и обиженно сопела, шагая по заснеженной дорожке и держа мать за руку.

— Сашка, значит, дрыхнет, я должна идти в садик, — выпятив нижнюю губку, выдала она.

— Котёнок, ты же знаешь, что твой брат ещё не выздоровел до конца, поэтому он остался дома. В школу нельзя ходить, если болеешь, — терпеливо начала объяснять Изабелла. — К тому же, скоро праздник, а ты читаешь там стихи, не забыла? Репетиции нельзя пропускать.

— Знаю, мам. Ладно, пойдём. Меня, наверное, там подружки ждут. Я сегодня опять буду рисовать зайчика. Саня сказал, что те, которых я нарисовала раньше, были похожи на бегемотов. Попробую ещё раз. Может, лучше получится.

— Замечательные у тебя выходили зайцы. Саша просто пошутил.

— Правда? Ну и хорошо! — радостно кивнула девочка и, вытащив руку из материнской ладони, побежала вперёд уже с поднявшимся настроением.

Когда они зашли в сад, Белла помогла дочери раздеться. Сдав её с рук на руки воспитателю, она заскочила к начальнице, клятвенно пообещав той выйти на работу в ближайший понедельник, и быстро покинула здание. Изабелла спешила на городское кладбище. Спустя полчаса она уже подходила к могиле матери. Тишину на погосте нарушали только крик галок, обосновавшихся в кронах высоких многолетних клёнов, в изобилии растущих на кладбищенской территории, и скрип свежевыпавшего снега под подошвами сапог Беллы. Она приблизилась к памятнику вплотную, присела на корточки, протянув затянутую в перчатку руку, и смахнула снег с поверхности гранита, потом освободила от снежного плена и фотографию Маргариты. Внезапно вокруг наступила абсолютная тишина. Даже глупые птицы почему-то прекратили галдеть и только, сидя на высоко растущих ветках, вертели головами, с любопытством разглядывая одинокую посетительницу, появившуюся здесь в столь ранний час.

— Здравствуй, мам, — хрипло прошептала Белла, особенно остро сейчас чувствуя тяжесть от потери близкого человека. — Знаешь, когда я шла сюда, то хотела задать только один вопрос. Почему? За что ты так поступила со мной, с нами?

Белла горько усмехнулась, не обратив внимания на выступившие на глазах слёзы.

— Понимаю, что не получу ответа. Тебя нет, некого теперь обвинять. Господи, мамочка, мне было так больно все эти годы! Знаешь, сколько раз я видела во сне Эдварда? А потом он снова и снова уходил от меня. И я просыпалась, давясь слезами и сходя с ума от того, что ничего нельзя изменить!

Белла нервно провела рукой по лицу, пытаясь утереть слёзы, и снег, остававшийся до этого на её перчатке, теперь размазывался по щекам вместе с влагой, сочившейся из глаз. Он быстро таял от тепла её кожи и дорожками стекал вниз, смешиваясь со слезинками. Слизнув с губ солоноватые капельки, Изабелла подняла глаза к небу, словно пытаясь отыскать там хоть какой-то знак того, что она услышана. Женщина вдруг ощутила короткий, но сильный порыв холодного зимнего ветра, который коснулся её лица и тут же исчез. Она снова посмотрела на фотографию матери и опустилась на колени прямо в снег.