Журнал День и ночь

г. Нью-Йорк

Владимир Любицкий Путепроводный свет

Прощение

«Душа обязана трудиться.» — Закон известный. Но уже Приходит час остепениться — Самим подумать о душе. Душе — необратимо грешной — Давайте время уделим И потолкуем с ней неспешно, И все грехи её простим. Простим, друзья, самим себе Завышенные ожиданья — Пусть нам не причинят страданья Укоры поздние судьбе. Простим учителям своим, Что мы не круглые невежды, А их наивные надежды Забудем тихо — и простим. Простим удачливым глупцам Чванливое очарованье: Ведь им неведомо заранее, Что чары обратятся в хлам. И неудачникам простим К нам незаслуженную зависть: Кто обвинять решится завязь, Не ставшую плодом тугим? Врагов простим, какие есть — За то, что их в лицо не знаем И козней их не замечаем, И нас чарующую лесть. Родителям своим простим Любовь от самой колыбели, А всё, чего от нас хотели, Наследникам передадим. Простить давайте поспешим Все будущие поколенья: Погрязнув в собственных бореньях, Мы им недодали души. Простим не завтра, а сейчас, — Чтоб стало им необходимо, Познав, что жизнь неумолима, Когда-нибудь простить и нас.

Рождение стиха

Мною вкопаны, как деревца, Одинокие слова. На верхушках ерепенится Чуть заметная листва. И дрожат они, стесняются Обнажённости своей. Мне послушные, склоняются Нити будущих ветвей. Значит, живы, не засушены И душой напоены, Будут солнышком разбужены С наступлением весны. Оросятся мыслью свежею Эти деревца-слова, Напоит их корни вешняя Говорливая молва. И проснётся сила смутная В тонкой трубочке ствола, Почки-точки бесприютные Распахнутся добела. И захочется надеяться, Что под солнечным лучом Закружит над каждым деревцем Рой весёлых щедрых пчёл. Чтобы мёдом ульи полнились, Чтобы соты — в каждый дом… Мне бы осени — так болдинской! Ну, хоть с новым деревцом!

А. И. Боголюбскому

Прощение

Есть таинство познания. Есть мужество открытия. И без второго первое не стоит ни гроша. История слагается из множества событий — Но как они сплетаются, судьбу твою верша? Родись хоть новым Пушкиным, хоть новым Микеланджело — Эпоха повлечёт тебя в свой тайный лабиринт. А там — пути нехожены, премудрости не нажиты, И как до цели двигаться — никто не упредит. Идёшь по жизни ощупью, ступаешь — по наитию, Как в подземельях древних фараонских пирамид. И таинство познания без мужества открытия Бессильных — разуверит, а сильных — утомит. Когда-то, в пору юности и пылкого невежества, Рванулось человечество к секретам бытия… Но пастыри — замучены, бунтовщики — повешены, Пророки — опозорены, в бесславии гния. Настало время скептиков, бездумных попугаев, Открытья им не надобны, сомнений — ни на чуть. И как на детях гениев природа отдыхает — На целом поколении решила отдохнуть. Но тайны — непридуманы. Природа — нескончаема. А колесо Истории нельзя остановить. И в лабиринте жизненном — пусть тонкая, случайная! — Колеблется познания нервущаяся нить. И вспомнит человечество пророков и романтиков. Увидят наши правнуки путепроводный свет. И мужеством открытия за таинство познания Расплатятся за пращуров, которых нынче нет.

г. Москва

Николай Ерёмин На уровне любви

Я пил рюмашку за рюмашкой, Пока в душе хватало сил. Держал я душу нараспашку, Пока её не простудил. Теперь болею и жалею, Кляну своё житьё-бытьё. Душа! Что я наделал с нею, Едва не загубив её… Не знаю, что со мной творится? Всё больше спится, больше снится… Всё радостней с тобою мне В далёкой сказочной стране, Где жизнь, как сновиденье длится, Совсем похожая на счастье, И хочется навек забыться И никогда не возвращаться… Левой рукой — рассказы, Правой рукой — стихи… Вот они, муз проказы, Точно удары, легки — В глаз, а не в бровь, без промашки, Сразу на вечный суд… … А для кого-то — тяжкий И непосильный труд. Как хорошо поэтом быть на свете! Печататься всё время в Литгазете,  Где временами за любой изъян Журит в статьях Сергей Мнацаканян Поэтов и, конечно, графоманов. Ведь у него, по счастью, нет изъянов, И в Литгазете все до одного Равняются за это — на него! Сибирская тоска — Морозно-ножевая — Касается виска, Мириться не желая, От края и до края, С заката до рассвета Вопросы воскрешая, Которым нет ответа. Все Мы должны умереть, Все мы всерьёз задолжали. Цены за жизнь и за смерть Сильно, мой друг, вздорожали. Тут серебро или медь Нам пригодятся едва ли. Золото нужно иметь И в кошельке, и в подвале! — Чтобы держаться за жизнь Крепко, надёжно и долго. Впрочем, Держись, не держись — Не откупиться от долга.

Стихи эмигрантов

Русские стихи из США Эмигранты снова шлют в Россию. Просит понимания душа, Прочит в собеседники мессию. И в журнал тоскующим стихам Доллары дорогу пробивают, И поэты, рады, тут и там Их по Интернету пропивают… Хочет славы русская душа, По российским СМИ вслепую бродит, И в конце концов её находит — Здесь, в России, а не в США.

Мчался поезд

Мчался поезд, туманом окутан, Грохоча меж вокзальных огней… И таинственно пахло мазутом, И в душе становилось теплей. Мчалось детство — за датою дата, Поезда продолжали греметь. И хотелось уехать куда-то И, руками взмахнув, улететь… Я в сером городе живу, Где серость на душе тревожна, Где ни во сне, ни наяву Кино цветное невозможно. Где мавзолей-мемориал — По центру, и музей — по краю… Где чёрно-белый сериал Я день и ночь всю жизнь снимаю…

Крестьянка и рабочий

На марках, между прочим, Когда и я был молод, Крестьянка и рабочий Сжимали серп и молот. Увы, большую пьянку Вели зимой и летом Рабочий и крестьянка Втроём с интеллигентом. Любили и дружили И в вёдро, и в ненастье, Вино хмельное пили От горя и от счастья, Увы, в жару и в холод — От встреч и до разлук. И выпал серп и молот Из утомлённых рук… Ещё в старинных парках, Мой друг, ты можешь встретить Их гипсовый дуэт. А на почтовых марках, Как можешь ты заметить, Им нынче места нет. Всех преступающих запреты Больница ждёт или тюрьма. И люди сходят незаметно С теченьем времени с ума… А им твердят, полны лукавства, Пророк, философ и поэт, — Что от безумия лекарства В природе не было и нет. Поэзия кончается в душе, Костром дымит, под ветром догорая… Я не могу теперь сказать уже: «Любимая моя и дорогая», — Хотя люблю тебя и дорожу Тобой одной не меньше, чем когда-то… Дымит костёр, я на ветру дрожу… — Не надо! Ты ни в чём не виновата.

Памятник

Неприкаянный памятник, Не подвластный молве, Через время, как маятник, Я иду по Москве… Нет мне места на кладбищах И на улицах нет. Слава Богу, что рад ещё Здесь поэту поэт! Пушкин смотрит на Гоголя — Кто кому по плечу? Их с гранитного цоколя Я смещать не хочу. Не подвластные времени, Пусть в столице утрат Маяковский с Есениным Без меня постоят! Неприкаянный маятник, Неуютной Москвой Я шагаю, как памятник, — Слава Богу, живой!

Диалог

— Почему ты отказался От классических размеров, Рифм и ритмов, выражавших Мысль и чувство в прошлом веке? — Потому и отказался От классических размеров, Что в душе тысячелетье Безразмерное настало. Не хочу привычных штампов, Государственных стандартов, Не терплю банальных истин И чувствительных шаблонов. Хватит! Устарела лира И гитара мне плоха. Открываю век верлибра И свободного стиха!