Журнал «Если», 1998 № 04

На сей раз мне повезло. На секунду. Ноги уперлись прямо в другую ветвь, задержав падение, но я не собирался останавливаться и перешагнул на ветку ниже, потом перепрыгнул на следующую.

И тут мое везение кончилось. Я потерял равновесие и грохнулся на спину к подножию дерева.

На сей раз удар не вышиб из меня дух — я уже не помнил, когда делал вдох в последний раз. Но голове от него явно не полегчало. Я ненадолго ослеп, а в ушах непрерывно трещало, как будто единственное, что я мог слышать и что мне предстояло отныне слышать, был звук собственного тела, ударяющегося о землю. У меня возникло ощущение, что я ударился с достаточной силой, чтобы выбить в мягкой лесной почве свою могилу. Но я боролся. Мне надо дышать. Надо видеть.

Ревун, наверное, уже держит меня на прицеле.

Я собрал свою волю.

Первым делом глаза. Зрение вернулось секунд через пять, которые показались часами. Я пошарил взглядом по ветвям, отыскивая обезьяну, но меня отвлек странный звук.

Покашливание.

Кашлял не я, потому что дыхание еще не вернулось. Звук слышался откуда-то слева.

Чтобы взглянуть туда, мне не пришлось сильно вертеть головой. Но лучше бы я ее не поворачивал совсем.

Я увидел бурого медведя. До него было еще метров десять, и шел он на четырех лапах, но все равно казался слишком большим. Попросту огромным. С таким мне не справиться. Я и дышать-то пока не в состоянии.

Медведь смотрел на меня. Он, наверное, видел, как я упал, и теперь решал, как со мной поступить — разорвать когтями горло или вспороть живот. И до сих пор не сделал ни того, ни другого только потому, что я не шевелился.

Но я не мог лежать так бесконечно. Мне отчаянно требовался воздух. Легкие, отравленные углекислым газом, подали сигнал мышцам, и я судорожно и шумно вдохнул.

Теперь медведь узнал обо мне все, что хотел. Взревев так, что я наверняка лишился бы сознания, если бы уже не был скорее мертв, чем жив, он поднялся на задние лапы, и я увидел, что с ним сделал Парацельс.

Вместо передних лап у него, конечно же, были руки. Парацельс их явно любил. Руками так удобно держать оружие.

На животе у медведя имелся меховой карман вроде кенгуриного. Поднявшись, он сунул в него обе руки, а когда вытащил, то каждая сжимала по автоматическому «магнуму» двадцать второго калибра.

Он собирался разнести мне голову.

И я никак не мог его остановить.

А я не собирался умирать, потому что был для этого слишком зол.

Но на любые действия у меня осталось всего полсекунды. Медведь не взвел курки пистолетов, и за эти лишние полсекунды ему надо надавить на спуск достаточно сильно, чтобы сделать первый выстрел — и он станет не очень точным. Затем при каждом новом выстреле курок будет взводиться автоматически, и он сможет стрелять точнее и быстрее.

Я вскочил и прыгнул назад под защиту древесного ствола.

Но слишком медленно. Он выстрелил, когда я еще не успел подняться, но промахнулся, а потом я уже не был неподвижной мишенью. Когда я отпрыгивал за дерево, одна из пуль ободрала мне кожу на груди. В ствол вонзилось с полдюжины пуль — так быстро, что я не успел их сосчитать. В каждом магазине у него по десять патронов. Мне не выйти из-за ствола, пока он не начнет перезаряжать.

Я даже не успел задуматься, как поступать дальше, когда ревун открыл огонь.

Он сидел надо мной на том самом упавшем стволе.

Когда вокруг него зажужжали свинцовые пчелы, ревун прицелился в того, кого счел для себя наиболее опасным, и нажал на спуск.

И почти разорвал медведя пополам.

Целиться ему ничто не мешало, мишень была неподвижна. И за три секунды он выпустил в брюхо косолапому весь магазин.

Покончив с этим, ревун остался на месте. Выглядел он абсолютно ручным, как мартышка в зоопарке, даже когда извлекал из винтовки пустой магазин, отбрасывал его и лез в рюкзачок за новым.

Это его и погубило. Очередь отбросила медведя назад, и теперь он сидел, очень по-человечески расставив задние лапы. Он истекал кровью; секунд через десять он умрет. Но медведи животные упрямые и кровожадные, и этот не стал исключением. Перед смертью он поднял лапы с пистолетами и застрелил обезьяну.

Настало время перевести дух.

Я начал понимать идею этого резервата. Животные тут были просто ходячими мишенями. Смертельно опасными — и одновременно настолько ручными, что даже не умели убегать.

Одними генетическими изменениями это не объяснить. Во-первых, животных надо научить пользоваться новыми и странными для них конечностями. Затем — управляться с оружием и, наконец, не обращать это оружие против тренеров или друг против друга. Перестрелка между ревуном и медведем стала случайностью. Ведь Парацельс, дав животным ружья, мины и гранаты, лишил их инстинктов борьбы, самосохранения и даже умения самостоятельно питаться. И тем самым искалечил их куда сильнее, чем киборга, отключив ему батарею. Они смертельно опасные… калеки. Не удивлюсь, если Парацельс, Ашре или любой из смотрителей сможет пройти резерват из конца в конец, не подвергшись и малейшей опасности.

Вот почему меня душил гнев.

Кто-то должен остановить этих мерзавцев.

И этим кем-то должен был стать я.

Теперь я знал, как это сделать. Я понял, что происходит в резервате, как он работает и как положить этому конец. «Шэрон пойнт» необычен во многих отношениях. Быть может, я смогу воспользоваться одной из этих особенностей. Если только отыщу то, что мне нужно.

Действовать нужно немедленно. Полдень уже миновал, и найти то, что я ищу, я должен до вечера. И быстрее, чем меня выследит очередное животное.

Все мои мускулы ныли, но я заставил их работать. Мокрый от пота и дрожащий от слабости, я пробирался через лес, стараясь не выдать себя.

Это оказалось нелегко, но после передряги, в которой я побывал, у меня уже ничего не получится легко. Некоторое время я искал следы, и даже это оказалось трудно: перед глазами плыли круги. Царапины и раны горели огнем от заливающего их пота.

Самым страшным и трудным оказалось пересечь луг. Меня тревожила мысль о минах и кроликах с гранатами. Я двигался чуть ли не ползком, тщательно выбирая дорогу. Обходил участки голой почвы, места, где трава была слишком редкой или слишком густой. Некоторое время мне даже казалось, что я так и не переберусь через луг.

Потом мне стало не до размышлений — на меня снова напали. Уши предупредили меня в последнюю секунду: я услышал какой-то шорох на фоне ветерка, отпрянул в сторону — и через то место, где только что была моя голова, со свистом пронесся ястреб. Я не успел хорошо его разглядеть, но когти показались какими-то странными, больше похожими на клыки.

Ястреб с ядовитыми когтями?

Он кружил надо мной, примериваясь для новой атаки, но я не стал ее дожидаться. Кролик с гранатой вряд ли сумеет поразить бегущую мишень. А если нарвусь на мину, то лучше это сделать на бегу — примерно так я тогда решил. И помчался во весь дух туда, где еще с высокого дерева успел заметить ручей среди купы деревьев.