Журнал Наш Современник 2007 #7

Заяц нес портфель по коридору, а за ним почти бежал Тулипин. Тули-пин мог только просить, уповая на жалость Зайца.

–  Дай рубль, портфель отдам.

Тулипин обрадовался, что портфель наконец вернется к нему. Он полез в карман пиджака, но ничего там не нашел.

–  Коля, я завтра принесу. У меня сейчас нет. Ей-Богу, нет.

–  Ну, если обманешь - всю печенку отобью. На!

–  Я принесу, я принесу.

Теперь надо было в почти пустой портфель положить, а сначала найти то, что лежало неизвестно где. Вероятнее всего, вещи остались в классной комнате. Тулипин бегом вернулся в кабинет географии. Обычно на переменах учителя прогуливались по коридору, и классы были пусты. Но на этот раз Тулипин чуть не наскочил, открывая дверь, на Географа.

–  Что-о ты?

7 "Наш современник" N 7

Тулипин не знал, что сказать. Если просто ответить, что хочет найти тетради, учебники и одежду, это прозвучит невразумительно, а если говорить все как есть, то Географ сделает замечание тому же Зайцу, и тот снова заберет портфель или еще как-нибудь начнет мучить.

Заяц, да и большинство парней в классе и в параллельном, означали для Тулипина разгул океанской стихии, которая швыряла лодку то вверх, то вниз, заливала, топила, не давая передышки, совершенно изматывая, и хохот при этом раздавался громоподобный. Если бы Тулипин верил в Бога, то на уроке очень тихо и незаметно для окружающих стал бы молиться - долго и самозабвенно.

–  Простите, пожалуйста.

Тулипин остановился, почти совсем уйдя в себя, посередине коридора. Это было весьма неосторожно с его стороны. Обычно он отстаивал перемену у какого-нибудь свободного, удаленного от одноклассников окна или отсиживался в пустом классе. Как-то Аспирант честно признался Тулипину:

–  У тебя, Тулипа, такой вид всегда, что, когда проходишь мимо, невозможно пройти просто так. Мне до того хочется тебя чем-нибудь поддеть, дать тебе пинка, что я не могу удержаться.

–  Не надо, Валера.

–  То есть как - не надо? Очень хочется. Я уж привык. Ты это уж как-нибудь пойми.

Перемена была самым тяжким испытанием, и сейчас Тулипин совершенно зря стал на виду у всех.

–  Тулипа, пойди сюда!
– он услышал голос Аспиранта. Делать нечего - надо подходить. Тулипин испугался, подняв глаза на компанию длинноногих и длинноруких одноклассников - "центр тяжести", - стоявших у окна полукругом.

–  Ту-ли-па! Ту-ли-па!

Он скользнул взглядом по стайке девушек, стоящих еще дальше. Никто не смотрел в его сторону. Вот поставить бы сейчас стенку между девушками и этими, и тогда он подошел бы сразу - пускай что хотят, то и делают, все равно никуда не деться, только бы девушки ничего не видели.

–  Ёлки! Ну иди же сюда, чего встал-то?

Но нет никакой стенки - все будет происходить на их глазах.

–  Ну, ты идешь или нет?

Как хорошо раньше было: мужское и женское обучение в отдельных школах. Он бы пошел в женскую - там, по крайней мере, не делали бы больно.

–  Ей-Богу, я сейчас за ним сам схожу. Человеческого языка не понимает. Аспирант, уже раздраженный, быстро приближался, отражаясь в расширенных зрачках Тулипина.

–  Пойдем, кашей накормлю. Тебе мама дома геркулесовую варит? Плохо ты кашу кушаешь.

Очень сильная рука схватила легкого Тулипина за воротник и потащила туда, где стояли остальные.

Одноклассники, слегка утомившиеся за урок, ждали от перемены зрелища, их руки и ноги требовали быстрых сильных движений, и Тулипин для них в этот момент был источником огромного удовольствия.

Аспирант волочил его за собой, а Тулипин со страхом смотрел на девушек, ожидая в любой момент, как выстрела, что какая-нибудь из них случайно повернет голову в его сторону, и тогда горячий океан позора накроет его с головой.

И действительно - одна, другая, еще одна, еще… Их глаза жалили его незащищенное сердце. Но девушки смотрели без всякого интереса или сочувствия и опять углублялись в учебники, которые держали на весу, или возобновляли прерванный на мгновение разговор. И только тут Тулипин вспомнил, что уже несколько лет видят его в смешном, стыдливом, униженном положении и просто привыкли к этому. Для них роль Тулипина - самая низкая ступенька среди одноклассников, среди всех учеников школы, среди всех людей, которых они знали, - низкая, ниже уже некуда - эта

ступенька будет под ногами Тулипина все время, и его положение так же не может измениться, как не может помолодеть лицо Географа, Тулипин сейчас прекрасно понимал все это, может быть, в тысячный раз приходил к этой мысли, и в тысячный раз режущее чувство позора стало притупляться. Появилось другое ощущение - что жизнь забыла про него, несется себе вперед, он пытается зацепиться за ее бока, и эти железные бока толкают его. Жизнь, которая подобрала под свое крыло Аспиранта, Макара, Леху, Геракла, девушек и даже старика Географа, - для него эта жизнь чужая. Но она единственная и всеобщая - другой жизни, для которой он был бы своим, на земле нет. И тут уж ничего не поделаешь. Как ни бейся о прутья - клетку не сломаешь.

Аспирант подводил Тулипина все ближе к окну, а Тулипин уже не чувствовал ни страха, ни позора. Просто надо немножко потерпеть - потерпеть до звонка на урок. Он, конечно, сможет - ведь он терпел и дольше.

–  Тулипа!
– радостно крикнул Макар и хлопнул его по спине. Потом он взял Тулипина за плечи и с умилением сказал:

–  Ты мое золото, ты мое солнышко! Совсем меня забыл. Ну, куда ты без коллектива, куда ты без коллектива? Ты должен жить общими интересами. А то стоишь один, травиночка моя.
– И Макар разворошил Тулипи-ну волосы.

–  Тулипа, хочешь йогом стать?
– сказал Гера.
– Вот! Гера достал из кармана огрызок карандаша.

–  Тебе надо тренировать железы внутренней секреции. Половая потенция укрепляется карандашами. Вот этот карандаш - последнее слово американской медицины. Он просто кишит мужскими гормонами. На!

И Гера поднес огрызок ко рту Тулипина.

–  Откройте рот и скажите "а…".

–  Ну не надо, - хотел сказать Тулипин, но не успел договорить, так как Гера под общий смех ловко втолкнул огрызок ему в рот. Тулипин попытался выплюнуть, но Гера зажал его рот рукой и развернул его к себе спиной так, чтобы было удобно. Тулипин стал давиться.

–  Сейчас блевать начнет.

–  Мерзость.

Тулипин выплюнул карандаш. Гера, очевидно, почувствовал раздражение:

–  Макар, устроим ему треугольник?

–  Давайте все. Становитесь.

Девятиклассники стали кругом. Гера крепко схватил Тулипина и сильно, обеими руками бросил его в сторону Шефа. Шеф поймал и толкнул дальше по кругу. Утраченное было веселье разыгралось еще сильнее. В глазах зажегся азарт. Если Тулипин падал, его тут же хватали, и он снова - совсем не тяжелый, щуплый - летел из рук в руки. Тулипин пытался вырваться из круга, но это только распаляло, вводило в раж. Со всех сторон кричали: "Давай! Давай! Давай!"