Журнал Наш Современник 2007 #7
Шрифт:
месту, где лежит бредень и сумка с карпами.
– Десяток уже!
– сообщает Павлу.
– Десяток? Ну и будет!
Одевшись, рыбаки забирают бредень, сумку с рыбой и спускаются в яр, где пасутся коровы. Обходят их, здороваясь с пастухом, поднимаются по яру в село. Впереди поспешает Иван, за ним в хорошем расположении духа следуют Павло с Николаем.
– Удачно сходили, - говорит Николай.
– На уху наловили. Нажарим…
– Раков наварим!
– отвечает Павло и улыбается.
– Ивану будет потеха.
– Тут ты прав. Вареных раков он не пробовал. Да и я не ел, признаться честно.
– Вот и попробуешь. Пока я с рыбой буду возиться, ты на
Завидев Лаптеиху возле калитки, Иван срывается с места и мчится к бабушке.
– Раков наловили! Один такой большущий!..
– Раков? Павло надоумил.
– Дядя Павло! Он такой, бабушка, такой!..
– Нахваливай! Вы с ним не разлей вода.
После ужина мужчины вышли на свежий воздух, уселись на скамье под яблоней. Примостился между взрослыми и Ваня. Прибравшись, появилась на крыльце и Лаптеиха. Откуда-то прибрела домашняя кошка и, мурлыкая, принялась тереться головой об ноги хозяйки. Отдыхала Наталья и верила, что жизнь пойдет по новому кругу, дождется она внучат и порадуется. Обязательно так будет: есть Бог, а с ним и справедливость.
Сумерки сгущались, на небе зажглась первая звезда. Над яром всходил молодой месяц. Тонкий серп поднимался над притихшим селом. Тихая ночь укрывала хаты, сады и огороды, в тишине сухо стрекотали цикады. И в этой небесной тишине, прекрасной, как и сам простирающийся вокруг мир, такой сложный, неповторимый и чарующий, на леваде раздался вдруг чистый девичий голос:
?ому ти не прийшов, Як мкяць зийшов? Як я тебе жда-а-ала…
В ЧИСТОМ ПОЛЕ КОНЬ БУЛАНЫЙ
Путь от дома до больницы Авейников прошел бы с закрытыми глазами. За то время, что лежит в хирургии жена, трамвайный маршрут изучил в подробностях, знает каждую неровность на путях - где качнет вагон, а где бросит с такой силой, что держись только. На каких остановках водитель медлит, а тронув с места, тащится едва-едва, зато после стоянки у Финляндского вокзала поторапливается, старается не выбиться из графика и подкатывает к больнице имени Мечникова точно по расписанию.
Сегодня четверг, день посещений. Надо навестить Ольгу обязательно. Гостей найдет полная палата, и жена не будет чувствовать себя одиноко. Полгода прикована к опротивевшей кровати с фанерным щитом под матрацем.
Полгода назад врачи сделали Ольге еще одну операцию на позвоночнике - уверяют, последнюю. Надо терпеть и ждать, когда срастутся кости, и надеяться, что все будет благополучно. Не менее года придется, правда, носить специальный корсет, но последнее не столь уж важно, только бы встала на ноги.
Кости таза и позвоночника раздробило Ольге рухнувшей железобетонной панелью на строительстве дома. Недотепа такелажник не застропил как следует, подал команду на подъем, а панель сорвалась, придавив краем Ольгу. Спиной жена стояла, когда закричали, замешкалась и не отскочила…
Авейников снял со станка деталь, бросил взгляд на часы: пора идти к мастеру на поклон. Представил, как поморщится Горыныч, услышав просьбу отпустить с работы пораньше. Ничего не скажет, а лишь поморщится, словно ему ногу отдавили. Авейников чертыхнулся про себя, настолько стало противно.
Горыныч… Показывали по телевизору мультфильм о Змее Горыныче, оберегавшем в замке богатства, - голова маленькая, а живот огромный. Под конец превратился тот змей в воробья. Посмотрели, а утром на участке возьми кто-то из токарей и брякни: мастер Шубичев вылитый Горыныч - голова маленькая, плечи узкие, зато живот… Горыныч и Горыныч, так и осталось…
Отпрашиваться у Шубичева надо, никуда не денешься. Ольга там исстрадается
в ожидании. Будет лежать и смотреть в потолок, не отвернешься - люди кругом сидят и разговаривают, новостями делятся, гостинцы выкладывают. Тошно ей лежать в одиночестве, и каждый стук в дверь - надежда, а вдруг к ней.Выключив станок, Петр вытер ветошью руки и зашагал в конторку.
– Что у тебя, Авейников?
– спросил мастер, не поднимая головы от кипы нарядов.
– Пораньше бы уйти мне… Сам знаешь, Иван Сергеевич…
– Запарка у нас: видишь ведь, завал в цехе, не вытянем план… Понимать должен.
– Не от хорошей жизни отпрашиваюсь. Известно же, что жена в больнице…
– Известно… Только уразуметь пора: производство не частная лавочка. И не кооператив, где полная свобода.
– Не дурак, отчет отдаю. Но за женой там присмотреть некому! Каково ей полгода лежать пластом?
– Не я виноват в твоем горе. Чего кричишь?
– Не кричу, а прошу войти в положение. Завтра отработаю или в субботу. Разве подводил когда?
– Дело твое, - смягчился Горыныч.
– Не задерживаю. В конце месяца не жалуйся, что заработал мало.
Петр убрал инструмент, закрыл тумбочку на замок и поспешил в раздевалку. За проходной вздохнул свободнее и зашагал к трамвайной остановке.
На углу кооператоры торговали яблоками. Петр даже обрадовался такому случаю. В магазине краснобокие и крупные не купишь. Дороговато у кооператоров, но куда денешься. Попросил взвесить два килограмма. Спрятал в кошелек сдачу, подумав, что денег почти не осталось, придется растягивать до получки, питаться с сыном кое-как.
Сына Петр увидел во дворе детского сада - гулял с группой. Кольнула обношенность мальчонки: старенькая куртка, из которой давно вырос, руки вон насколько выглядывают, штаны повытерлись, на коленках, того гляди расползется ткань. Давно пора справить обнову, но все откладывал, не свести концы с концами. Ничего, вот будет получка, пойдут вместе в универмаг и купят, пусть порадуется сын.
Мальчик бросился к отцу, обнял.
– Вы уж извините, я пораньше заберу Сережу, - сказал Авейников воспитательнице.
Жил Петр на Благодатной улице, в коммунальной квартире. Получил здесь от завода комнату на первом этаже. Комната была сырая и холодная, зимой на глухой стене выступал иней. Ольга сметала его тряпкой, закрывала стену одеялом. На лучшее рассчитывать не приходилось.
Пробовали поначалу что-то изменить, комиссию из управы вызывали - они походили, повздыхали и ушли быстренько. Полтора года назад Петра поставили на очередь, лет через пять-шесть, может, и получит квартиру.
– Посидишь, сынок, один, - сказал Петр, открывая дверь комнаты.
– Я к маме съезжу, ты тут не балуй.
Достав сумку, Петр принялся укладывать в нее сваренную вчера курицу, яблоки. Сын, не смея просить, неотрывно смотрел за тем, как отец опускает в сумку яблоко за яблоком.
Последнее Петр протянул сыну:
– Ешь.
Мальчишка взял краснобокое яблоко, вдохнул аромат, но не надкусил.
– Поиграю немножко. Оно такое красивое.
– С получки и тебе куплю. Потерпи, сынок, ты ведь понимаешь все.
– Понимаю, папа. Не переживай, мама бы поправилась скорее.
– Поправится. Возьмем отпуск и укатим к бабушке в деревню. У нее сад над речкой, а в саду, знаешь, какие яблоки! Антоновка - крупные, желтые, а пахнут!.. И сочные. Откусишь - сок так и брызнет. А еще пойдем с тобой в поле, там пасутся колхозные кони. Рабочие лошади и выездные, стригунки при них. А в табуне буланый жеребец с черной гривой. Научу тебя ездить верхом.