Журнал Наш Современник 2008 #9

–  Они и сами в состоянии заразить кого угодно.

–  Да уж. Выключить?

–  Минуточку.
– Я поглядел на моих знакомцев. Они по-прежнему жили там, в избе, в этом же реальном (или уже ирреальном?) времени, плавали за стеклом экрана, как рыбы в мутной воде.
– То есть все они, и я, и тот, предыдущий, о котором я хотел бы узнать побольше, все были у вас под колпаком?

–  А как вы думали?
– даже обиженно ответил Николай Иванович.
– Не можем же мы за просто так, за здорово живешь такую артель содержать. Правда, сейчас скинули с довольствия: не оправдали надежд. То есть специалисты они, любой и каждый, на все сто, но по выводам исследований разочаровали. Сейчас пустили их на беспривязное содержание, в масштабах, конечно, ограниченных. Кто сопьётся, кто… да что мы о них?

–  То есть отсюда они уже не выйдут?

–  А зачем?
– хладнокровно ответил Николай Иванович.
– Им уже некуда возвращаться. Но вообще мы решили ещё их использовать. Для этого и вы здесь. Так! Переодевайтесь, вас проводят.

–  Николай Иванович, ещё просьба - показать дом Ивана Ивановича.

–  А кто это?
– спросил Николай Иванович.

–  Так, ерунда, - неожиданно для себя отговорился я.
– А вот вопрос: могу я им отсюда что-то сказать? Они же меня начальником считают.

–  Вообще не практикуем. Хотя?… Хотя что мы теряем? Как гром небесный ваш голос прозвучит. Это для них будет впервые.

–  Честно скажу, я ещё из-за того прошу, - объяснил я, - что мне надо увериться, что я не сплю, что всё происходит у них и здесь в одно и то же время, а не запись, не монтаж.

–  Да ради Бога! Только замечу, что это для них будет впервые. Короче, прошу, несколько слов.
– Николай Иванович опять ткнул куда-то в клавиатуру. В избе раздался сигнал, который звучит в аэропорту перед объявлениями. Все там прямо вскинулись и замерли.

–  Слышно меня?
– спросил я в микрофон.

–  Так точно!
– первым очнулся оборонщик.

–  Поняли, кто с вами говорит?

–  Д-да!
– как выстрелил оборонщик.
– Товарищи офицеры! Все вскочили.

–  Слушать и выполнять!
– скомандовал я.
– С этой минуты приказываю встать на просушку! Резко протрезветь! Как поняли?

–  Так точно!
– отрапортовал оборонщик.

–  Конец связи.

Экран погас и стал обычным матовым стеклом.

–  Идемте.

Мы пошли по коврам зимнего сада, и Николай Иванович, как бы между прочим, спросил:

–  А вчера, ближе к вечеру, вы куда-то прогуливались? Я чуть не сказал про Ивана Ивановича, но что-то остановило меня.

–  Проветривался. Там же дышать нечем. У них пьянка пропорциональна интеллекту. Всё по-русски - спиваются мастера, а подлецы никогда.

То есть, подумал я, Иван Иваныч у них не под колпаком. Зачем-то же мелькнула эта мысль?

ГЛАВНЫЙ РАЗГОВОР

–  Николай Иванович, - сказал я, - благодарю за откровенность и надеюсь на ее продолжение.

–  К вашим услугам.

–  Итак, зачем я вам? Я не обладаю никакими секретами, мне даже их и не выдумать.

Он на ходу поправил какое-то экзотическое растение в огромной керамической бочке, потыкал указательным пальцем в землю цветка, покачал головой.

–  Секрет один: говорили вы, говоря о России, что у неё нет никаких секретов.

–  Ну да.

–  Но согласитесь, это и есть секрет.

–  То есть чего это она всё никак не помрет?

–  Хотя бы так спросим.

–  Тут я и думать долго не буду, тут одно: Россию хранил Удерживающий, царь православный. А нет его, кто хранит? Россия же жива. Хранит Сам Господь Бог, Дух Святой. И это такая же реальность, как то, что южные растения растут здесь в горшках, а высаженные в русскую почву пропадут. То есть никому не надо с нами связываться. А всё неймется. А вся надежда на золото да на оружие. Какой был великанище Голиаф? А как вооружен! А Давид? И что это у него за оружие - праща? Несерьезно же. Но победил. То есть дело не в оружии, в духе. Бомбить стариков и детей ума много не надо, но ведь это же до поры, до времени. Цивилизация Америки - путь в бездну с оплаченным питанием и проездом. Хорошо бы наших побольше с собой захватили.

–  А вы кровожадны.

–  Ничуть. Мораль демократии заглушает страх Божий, отсюда рост числа развратников. О них говорю. Их жалеть?

–  Что вам, не всё равно, какая у кого ориентация? Вы об этом? Свобода.

–  Ну вот, пусть свободно и гибнут. Это же Россия - страна целомудрия. Помните картину - пирамиды черепов?

–  "Апофеоз войны"?

–  Это не апофеоз войны, а черепа педерастов Ближнего Востока, уничтоженных по приказу Тамерлана. А от России ему велела повернуть Божия Матерь: ибо в России такой заразы не водилось.

–  Всегда узнаёшь что-то новое, - Николай Иванович остановился, слегка повернул около цветка лампочку обогрева и освещения и поинтересовался: - Революция возможна сейчас в России?

–  Нет. Революционеры банкирами стали.
– Хотя… хотя в России всё возможно. Рецепты революции прежние и надёжные: три дня населению хлеба не давать, ворьё и шпану из тюрем выпустить, винные подвалы сами разграбят. Как Ленин учил - телеграфы и банки взять. Телеграф уже и необязательно, связи хватает, а банков, на радость шпане, стало побольше. Охранники тоже оживятся, и они не дураки гибнуть за буржуев. А для молодёжи, нашей и не нашей, очень сладостна музыка водопадов осколков стекла разбитых витрин. Из мелочей - электростанции и водопровод взорвать, газом побаловаться. Бомбы с удовольствием будут бросать бомжи. Запасов взрывчатки - тонны. Но думаю, пока будет тихо. Помойки сейчас сытные, в Москве собаки хлеба не едят.

Николай Иванович неопределенно посжимал и поразжимал пальцы правой руки.

–  Вообще, Николай Иванович, при разговоре о России надо всё время держать в уме, что она не сравнима ни с кем и ни с чем, ей нет аналогий. Глупость наших правителей в том, что они насильно тащат Россию в мировое сообщество. Да, мы на одной планете, но мы другие. И единственные. Мы - даже не Византия, от хлеба и зрелищ не погибнем. На шее у нас всегда все сидели, всякие захребетники. Но где они? Вопят из ада, завидуя нищему Лазарю.
– Я подумал вдруг: а зачем я всё это ему говорю, такому умному? И замолчал.

–  Вы спросили, зачем вы здесь?
– заговорил Николай Иванович.
– Отвечаю. Хотя мы и разочарованы трудом сей когорты ученых, недовольны результатами их корпоративного труда, но решили ещё попробовать. Знания у них, не в пример зашоренным западным ученым, прочны и разнообразны, не бросать же на ветер такое национальное богатство. Не вам напоминать школы демагогов в античности, не вам сообщать, что система демократии была создана искусственно. Но вот, по прошествии веков, начала давать сбои, разболталась в пути. Вопрос: подлежит демократия ремонту или безполезно ею заниматься и надо изобретать что-то другое?
– Николай Иванович сделал паузу.
– Вот за это мы и хотели их посадить под вашим чутким руководством. Наша установка - всё-таки не торопиться со свержением демократии, а выработать рекомендации по ее укреплению, обеспечить ее жизнеспособность для начала лет на двести. Ведь уже было двести лет вместе. Возьмётесь?

–  И это мне, написавшему ещё в девяносто первом о демократах статью "До чего, христопродавцы, вы Россию довели?".

–  Кто это помнит? Кому она помогла? Не будьте наивны. Есть реальная Россия, ей надо помогать, вам для этого даются все возможности. Много ли в прошлые годы было воплощено в жизнь проектов ваших друзей? Вы жалели деревни - их сносили, кричали о сбережении леса - его вырубали, были против показа западных развратных фильмов - их крутили день и ночь. Что касается монархии, это, простите, такая утопия, что и обсуждению не подлежит. Ну и дадим вам конституционного монарха, жалко, что ли? Взят, взят ваш помазанник Божьей волей, молитесь, да и достаточно.