Журнал Наш Современник 2009 #1

–  К матери-то заезжали или сразу ко мне примчались?

–  Заезжали… Она уж поляну накрыла, ждет!

За мыслями да разговорами он не заметил, как доехали до Казачьей Засеки. Когда же проезжали мимо дома Розы, то Бунтов еще на подъезде к нему увидел синюю "Ниву". Начал вспоминать, у кого такого цвета машина, и вспомнил: у Темнова! "Вот так гусь!
– удивился Бунтов.
– От одного хмыря не успел отделаться, как новый объявился!" С самыми скверными мыслями Бунтов сел за стол, даже не стал примерять казачью форму, отмахнулся, когда Геннадий уж слишком насел:

–  Сын, не цепляйся! Лучше за Петром поухаживай!
– и показал на пальцах, как надо поухаживать: мол, налить человеку надо.

Действительно, когда уселись за стол, появилась бутылка, и Петр, хотя чуток стеснялся пить в одиночестве, но выпил с удовольствием и, едва успев закусить, сразу покрылся испариной.

–  Хорошо пошла!
– сказал гость.

Ну и слава Богу!
– поддержал его Бунтов-старший.
– Я бы и сам с удовольствием махнул за возвращение, но нельзя, здоровье не позволяет.

Более они почти не говорили: то ли духота действовала, то ли устали, но когда Валентина предложила чаю, все дружно отказались и вышли на улицу покурить. И тогда Геннадий предложил:

–  Поедемте купаться!

Бунтов к приглашению остался почти равнодушным, потому что купаться ему было нельзя, а Петр подхватился:

–  Вот бы любо!

Еще более загорелся вертевшийся рядом Данилка:

–  Ура!
– закричал он чуть ли не на всю улицу.

–  Тогда в машину!
– приказал Геннадий.

Через пять минут были на Алешне, у той самой лавы, где когда-то Бунтов набирал воду для полива и куда приезжал Герасимович. Геннадий ловко нырнул и через мгновение над водой раздался его восторженный голос: "Красота!" Петро же входил в воду осторожно, чуть ли не на ощупь, но плавал с удовольствием, отфыркиваясь и со свистом выдыхая воздух сквозь намокшие усы. Глядя на мужиков, и Бунтов спустился на лаву, осторожно сел и поболтал в воде голыми ногами.

–  Бать, не отставай!
– крикнул Геннадий.

–  Рад бы, да не могу - заклеенный наполовину. Размокну. Накупавшись, они вернулись в слободу, каждый со своими мыслями:

Геннадию хотелось побыстрее отправиться в Москву, Петру допить бутылку, а Бунтову побыть одному, чтобы никто не лез в душу с разговорами.

Когда гости уехали, он дважды не торопясь вымыл голову и сам помылся под душем в пристройке, правда, осторожнее обычного, так как боялся замочить заклеенный марлей да пластырем бок, а когда помылся, то, немного обсохнув, вышел в сад. И сразу мысли о Розе. Вспомнилась последняя встреча в больнице, и почему-то сделалось обидно на самого себя за ту неловкость, даже стыд, который охватил его, когда она приезжала к нему. Зачем-то поспешил пугнуть Розу, и она обиделась, конечно, да и любая обиделась бы на ее месте. В конце концов он понял одно: надо в ближайшие дни встретиться с ней и повиниться.

Бунтов вернулся, выпил холодного чаю и отправился в спальню, блаженно развалился на кровати, сразу же, незаметно для себя заснул и проспал до самого вечера, отсыпаясь за все тягомотные больничные дни.

В последнее время у Розы что ни день, то новая закавыка! Только после случая с Пичугиным жизнь более или менее успокоилась и сама она перебралась домой, навела порядок в запущенном огороде, занавески постирала, как новая забота навалилась: Темнов вчера приперся! Цветов привез, торт, и все чего-то улыбается и улыбается нахально. А она, между прочим, его не звала, не приглашала. И нечего ее позорить средь белого дня! А то кавалер выискался, открывай ему двери настежь, улыбайся! Хотела сразу же высказать, что думала, но пожалела мужика, пригласила в дом, чай вскипятила. Только разлила по чашкам, а он на чай и не смотрит - лишь на нее пялится, и уж лезет целоваться. Ее это взбесило:

–  Может, сразу в постель?

– спросила с издевкой.
– Вы, Алексей Алексеевич, ведь за этим приехали? Не так ли?

Темнов, наверное, ожидал услышать что угодно, но только не такое откровение, которое сразу же превратило все его мысли и чувства в пыль. Он растерялся от обиды и начал говорить совсем не то, о чем хотел. Чем более жаловался на жену, тем отчетливее понимал, что собственными словами все окончательно портит, особенно, когда изредка поднимал глаза на Розу и встречался с ее прищуренным взглядом. Он казался насмешливым, а черные глаза до невозможности злыми, такими, что, взглянув в них, Темнову хотелось зажмуриться и тотчас выскочить на улицу. Он все-таки разрезал торт, выпил чашку чая, от которой сразу вспотела и сникла его пушистая волна, а сам он почувствовал, что сейчас же, сию минуту должен покинуть этот дом и более никогда не появляться в нем. Еще немного потомившись, он, для вида посмотрев на часы, так и сделал.

–  Рад был поговорить!
– сказал Темнов на прощание и, постаравшись не показать все, что творилось у него на душе, пошел к выходу, а когда спускался по трем ступенькам крыльца, почувствовал, как ослабели ноги.

Роза осталась на веранде, наблюдая из-за занавески за гостем, а когда он, резко сорвавшись с места, уехал, она невольно посмотрела в сторону дома Бунтова и увидела джип его сына… И все сердце оборвалось, и все сразу мысли смешались. "Андрей, Андрюша выписался!
– всколыхнула радостная мысль, и сразу кольнул испуг: - Он, наверное, видел "Ниву"!" И как только она так подумала, то растерянность заполнила все существо, Роза почувствовала, как задрожали руки. Захотелось тотчас увидеть Андрея, все ему объяснить, сказать, что Темнов - глупый гусак, случайно забежавший на чужой двор! И она действительно вскоре увидела Бунтова, вышедшего из дома с сыном и незнакомым мужчиной в военной форме, и внука с ними. Они посидели на лавочке, а потом сели в машину и куда-то уехали.

Их не было, наверное, час, а когда они вернулись, то у нее и на душе спокойнее стало: сразу поняла, увидев Андреева внука с полотенцем на плече, что ездили купаться… Она вдруг вспомнила о торте и цветах, и как огнем обожгло: "А вдруг Андрей зайдет и увидит!" Не раздумывая, она вынесла торт курам, сразу облепившим его, бесцеремонно оттеснившим петуха. С цветами Роза и вовсе поступила бесцеремонно: выбросила их в крапиву за двором, потому что это были не цветы вовсе, а обыкновенные флоксы, которых в эту пору тьма в каждом палисаднике!

Расправилась Роза с подарками, и на душе полегчало. Решила заняться стиркой, хоть чем-то отвлечься, потому что нет никаких сил сидеть без дела

и ждать неизвестно чего. Но только набросала белья в корыто, как кто-то постучал в окно - у нее все сердце оборвалось! Осторожно выглянула, а это младшая дочка, румяная кареглазая блондинка Карина стоит у веранды! Увидела мать, заулыбалась:

–  Мамка, открывай скорей!

–  Вот не ждала-то кого, вот счастье-то! Чего же не написала-то?
– спросила Роза и начала разглядывать дочь. Та даже смутилась:

–  Мам, чего ты так? Не видела, что ли, никогда?

–  Смотрю, какая ты стала… Красивая, но я бы на твоем месте краситься не стала… Блондинки не бывают с карими глазами!

–  Мама, я давно совершеннолетняя!

–  Ой, девка, не о том я… Ладно, проходи в дом, располагайся! Молодец, что отпуск решила у матери провести!

Карина улыбнулась, вздохнула:

–  Да я, мам, и не в отпуск вовсе, а с тобой приехала повидаться… Ноч-ку-другую ночую, а через несколько дней уезжаю на работу в Германию!