Журнал Наш Современник 2009 #1

–  Попить попросил…

–  Вот с этого и начинается. Сперва попить, потом все остальное.

–  Замолчи, не говори так!
– Роза закрыла рот Андрею, да так крепко, что тому пришлось отстраниться.

А когда отстранился, то и она отвернулась, накрылась одеялом и соорудила из него между собой и Бунтовым препятствие. Молча они пролежали несколько минут, а потом Роза неожиданно завсхлипывала, задрожала всем телом. Он хотел было сразу обнять, пожалеть и успокоить, но сдержался, ревниво подумал: "Поплачь, поплачь, а то шустрая больно стала!" - и был не в силах побороть в себе ревность. И все-таки в какой-то момент не сдержался, обнял Розу и попросил, словно был сам в чем-то виноват:

–  Перестань.

Она резко повернулась, словно ждала этого слова, обвила шею и припугнула:

–  Сейчас задушу, чтобы глупости не говорил!

–  Задуши… - согласился он, приняв несерьезную угрозу, и сразу же подмял Розу, распластал, теперь уж как полагается, забыв о своей болячке.

Правду говорят, что делу - время, потехе - час. Поэтому, сколько ни утешайся, а работа о себе обязательно напомнит. Поэтому со следующего дня у Бунтова появилась новая задача: найти картофелекопалку! Но где ее найдешь, если в районе картофель давно не сажают. Пришлось помотаться. Почти все бывшие совхозы района объехали с Коляней, но нашли. Три дня и чуть ли не три ночи потом возились с ней, но все-таки наладили. В первый день даже Валентина пришла поглазеть на их работу, а Бунтов сразу обозлился от ее любопытства.

–  От безделья, что ли, скучаешь!
– пугнул он жену.
– Иди, садись за телефон и обзванивай все базы, хозяйства - где хочешь, а тысячу сеток найди: хоть взаймы, хоть за деньги. Нечего перед глазами мелькать!

Со следующего дня Бунтов начал работу на поле. С утра пораньше выехал и, перекрестившись, прошел первую загонку. Хорошо получилось. По-

смотришь издали - светло-желтая картофельная лента протянулась. Такую картошку и выбирать одно удовольствие.

Вскоре подъехал улыбающийся Коляня. Он скинул из коляски несколько тюков сеток и крикнул Бунтову:

–  Живем, Николаич!

Чуть позже и бабы подтянулись. Пришло пятнадцать человек, которым Валентина положила за день работы по триста рублей. На таких условиях даже захапистая Авдотьиха притащилась и намалеванную внучку привела.

–  Куда же деваться, если мы с Лизкой без денег остались, - жаловалась Авдотьиха бабам, - а Мустафа, паразит носатый, не чешется, не ищет наши денежки. А Лизке в школу через несколько дней идти. Десятый класс. Невеста. Одеть, обуть надо.

Работница из Авдотьихи почти никакая с ее габаритами, и когда Валентина начала коситься на нее, наблюдая, как она пыхтит, с трудом нагибаясь над грядками, то Авдотьиха это заметила и начала оправдываться, даже укорила:

–  Не косись на меня особо, Валентина! Зато у меня внучка - огонь-девка! Гляди, за двоих работает!

Работа, и правда, спорилась. Коляня только успевал подставлять сетки под картошку, увязывать их и складывать на площадке в пяти шагах от дороги. И картофельный бурт рос неожиданно быстро, так что Бунтов забеспокоился и, подозвав Коляню, сказал ему:

–  Хорошо мы работаем, лишь в одном закавыка: о брезенте не подумали. Вдруг дождь пойдет? Весь товарный вид картошка потеряет!

–  Не тужи, она еще чище станет!

–  Быть может, и станет, но без брезента зеленеть начнет - опять не дело. Так что езжай, куда хочешь, а если брезент не привезешь, то придется из дома одеяла тащить! И не обижайся, что гоняю тебя! Сам-то я тоже без дела не стою!

Не прошло и получаса после отъезда Фролова, как неподалеку от работающих баб появился бородатый, нездешний мужик, даже издали казавшийся усталым и запущенным, почти неживым. Вроде случайно шел мимо, да остановился из любопытства. Бунтову это не понравилось: чего это мужик засмотрелся на баб, спиной нацелившихся в небо? Один круг сделал Бунтов, второй. На третьем остановился, подошел к мужику и зло спросил:

–  Ну и долго мы так будем пялиться?

Бородач ничего не ответил и, поднявшись с земли, сам спросил:

–  С кем можно поговорить?

–  О чем?
– едко усмехнулся Андрей, а незнакомец представился:

–  Черногорец Артем Родионович, житель Пушкарской слободы. С кем имею честь?

Бунтов моя фамилия, Андрей Николаевич… И чего же вы хотите? Черногорец чуть задумался и, подбирая слова, сказал:

–  Не вы ли и есть тот самый Бунтов, о котором только и разговоров по всей округе?
– Бунтов кивнул.
– Дело в том, Андрей Николаевич, что я наслышан о вашей слободе и тех новшествах, о которых давно говорят. Мне известно, что у вас создано новое хозяйство. Поэтому пришел узнать: могу ли чем-нибудь быть вам полезным? Думаю, что у вас имеется техника, и я бы мог помочь в наладке, ремонте, так как в свое время окончил технический вуз. Могу быть начальником гаража или мастерских, есть опыт практической работы автослесарем.

–  А где же вы прежде работали?

–  В Москве, на одном из оборонных предприятий!

–  А как же оказались в Пушкарской?

–  Это долгая история, но вкратце могу рассказать… В самый разгар перестройки я оказался без работы и начал "челночить" - ездить в Китай за товаром. Для так называемой раскрутки занял солидную сумму, и все вроде хорошо началось, но однажды на железнодорожной станции Наушки - это на границе - меня ограбили. Вернулся в Москву ни с чем, а надо было отдавать долг, денег же ноль. Мои кредиторы поставили меня на "счетчик"… Поэтому ничего не оставалось, как продать комнату и уехать из Москвы.

–  Сейчас-то у кого живете?

В чужом бесхозном доме. Но вы не сомневайтесь, регистрация у меня есть, могу и паспорт предъявить.

–  А ну покажь!
– по-милицейски грубо попросил Бунтов, почти потребовал.

Посмотрев паспорт, Андрей убедился в словах Черногорца, увидев штамп Лонского ОВД, и сказал:

–  Все равно пока ничем помочь не могу. Приходите недели через две, когда поступит техника. Тогда поговорим конкретно.

–  Спасибо, что не отказали!
– поблагодарил Черногорец с такой пронзительностью в голосе, так благодарно глянул в глаза, что Бунтов подумал: "А ведь действительно бедолага, и, по разговору чувствуется, - не дурак! Сколько же ныне по России скитается таких Черногорцев?!"

Бунтов вернулся к трактору, а Черногорец, бросив на плечо выгоревший брезентовый плащ, устало зашагал назад, и Бунтов печально посмотрел ему вслед, даже вздохнул.

Продолжая кружить по полю, Бунтову в какой-то момент захотелось заглушить трактор, лечь посреди поля, раскинуть руки и долго-долго смотреть в синее, чуть выцветшее за лето небо, и разглядывать редкие облака, появлявшиеся над полем и уплывавшие в сторону Лонска. Но его желание так и осталось мечтой. Только несколько минут он и передохнул за день, до того момента, когда вернулась с обеда Валентина, принесла термос с супом, миску с пловом. Вместе с Валентиной одна за другой и бабы собрались. Все, кроме Авдотьихи.

–  Что с ней?
– спросил Андрей у Лизы.

–  Поясницу у бабушки прострелило!
– доложила разрумянившаяся чернобровая старшеклассница, а Бунтов подумал: "Это вам не самогонкой торговать!"

Правда, на юмор и сатиру времени не имелось. Перехватил он супчику, попил компоту и снова уселся за руль, решив, что если все получится, как задумал, то сегодня половину грядок выпашет. День, как начался весело, так и завершился неплохо, а работу закончили даже раньше, чем намечали. Бабы ушли в слободу, вскоре и Коляня укатил, договорившись, что сперва он поужинает, а потом Бунтова пошлет, потому что решили ночевать в поле, чтобы не оставлять картошку без присмотра. Дожидаясь Коляню, Бунтов задремал, и приснилась ему Роза…