Журнал "проза сибири" № 1995 г.

Она меня сразу, гадюка, укусила. Как только я открыл. Я сразу открыл. Как только Вика, звукопроницая стену, сказала этому собачнику:

— Какой может быть коврик? Когда есть отдельная комната! Сейчас только муж! Закончит в ней прибирать!

Понятно. Позвучал мебелью для правдоподобия — прибираю. И открываю. Собачка носом: шмыг! Тяф! Цап!

Ай, ой, уй! Иностранец забулькал, „насорил" кучей извинений, засуетился.

Ну, йод... Не унимается!

Иностранец тоже не унимается. Объясняет, что его дог не выносит табачного дыма именно от индийских сигарет. И если бы он знал, то прицепил поводок. Дог не унимается: тяф-тяф!

П-поводок! Приподнять бы эту собачку за поводок на вытянутой руке, раскрутить на манер спортивного снаряда молота и — за горизонт! И чтобы затихало вдали: тяф!! тяф!! тяф! тяф... тя... Тишина.

Только все наоборот. И уже не меня увещевают (я ведь пострадавший, я!), а собачника зарубежного:

— Да не стоит принимать так близко к сердцу! Да ерунда все это! Ну, что вы!

Что — он?! Он — ничего! Он со своей септической гадюкой уже наверное в своих кактусах гуляет. А я ... выслушиваю гидр. Для меня ведь все говорится. Подразумевая: хватит куражиться! встал бы лучше, кофе намолол!..

Я того парня хорошо понимаю. Который, охладившись, ронял себя на пол. Ничего такого ему от жены не требовалось. Самую малость. А то...

Повсеместно насаженная семейная взаимоироничность, ипподромные похлопывания друг друга по затылку. — Однажды я умерла, как ты стирал! — Какая же ты дура!

— Что-о?!

— То есть... м-м-м... Какая же ты... не дура!

Ну и вот... Самую малость!

„ ...А тогда он меня вообще под корень подкосил! Когда свалился как подкошенный! Всегда здоровый был, как наглядное пособие! И на тебе!..“

Да! Хочется! А что?.. Упал, ранен, болен, перебой! И чтобы душераздирающий крик, чтобы ладонь под затылком, чтобы бульон ложками: глыть-глыть, чтобы: все хорошо, мой хороший, все хорошо, чтобы: о чем вы вообще! у меня муж упал, ранен, болен, перебой! Чтобы...

Ну и вот. Самую малость!

Виллс мой небритый знает. Флюиды втягивает, как кит планктон. Отсеивая все лишнее. Вот и получи.

Холодно-горячо. Холодно-горячо. Никак. Снова пятна. Снова холодногорячо. Снова никак. Никак, нет?

Нет гидр. Уже нет. Уже дошло до них, что я не Смоктуновский — так сыграть. Что я не вживаюсь в образ, а сживаюсь со свету. Что-то в этом роде происходит.

Это очень удачно получилось! — заклинаюсь. Это оч-чень удачно! Ка-ран-тин! Щенки своих мокрых носов к нам не сунут — им турне всяческие предстоят, а тут загадочно-инфекционный. Болеть мне и болеть. Времени — до первого сентября. Пока Минька от моих из Баку не вернется к школе. А пока пусть у бабушки с дедушкой объедается витаминами. А то здесь какие фрукты-овощи?! Картошка в пакетах и черноплодная рябин? в банках. Нет, это очень удачно получилось! Почти два месяца. С Викой.

Без щенков. О чем вы: вообще! У нее муж упал, ранен, болен, перебой! Глядишь, стабилизируется все. Будем надеяться. Поживем — увидим. Если выживем. Ай, с-собачка!..

— Это очень неудачно получилось! — говорит Вика. — Как же тебя угораздило! Вот черт!.. Ты меня слушаешь? Я насчет врача. Как ты себя чувствуешь?

(Хорошо! Отлично! То есть плохо... Снова — холодно-горячо. Но главное, что ты, Вика, чувствуешь! Что вибрация в голосе! Что „насчет врача“! Без разбавленного опытом гидр: „а я себе сплю!“).

— Так вот... Понимаешь, мне Влазнев сказал... А он точно сделает, у него есть „волосатая рука“ где надо... Ну, Влазнев! Ты знаешь! Он еще к нам приходил. Года два назад. Не помнишь? Солидный такой, в пиджаке...

(Какой-такой Влазнев? Солидный... В пиджаке... Что же ему — в трусах приходить, чтобы несолидным?.. Холодно-горячо. Никак. Пятна разноцветные...).

— Турне!.. Сказал, что даже без вариантов. Сказал, что даже не думай!.. А если врача, то карантин... Ты меня слышишь? И снова я не попаду... И группа, Влазнев сказал, очень легкая. И таблеток привезу. Там есть. Как раз противособачьи... У нас их все равно нет, потому что таких собачек нет. Врач только запрет на карантин, а толку никакого. А?.. Тем более, у тебя ведь последний экзамен был? Ведь последний? Вот видишь! И бюллетень не нужен! И Минька пока с твоими в Баку! А?.. Турне всего на две недели. А?.. Ты не думай, со мной ничего не случится. Тем более, Влазнев едет старшим группы... Ага?! А я тебе пельменями морозилку набью. Ага?!

(Морозилка... Кипяток... Холодно-горячо... Турне. Влазнев. Какой-та-кой? „Волосатая рука“. Павиан. На двух лапах. А когда надо первым успеть и урвать, третьей лапой для скорости помогает. А там и на четвереньки. И опять все сначала... Влазнев? В пиджаке? Это который с „телепатией", что ли? Два года назад?..).

— Он как раз там все знает. Он не первый раз. Кстати, и аптеку, где таблетки противособачьи есть, сыворотка специальная. Не можешь ты его не помнить. Еще который с „телепатией", ну?! Ага! Вспомнил? Ты, кстати, тогда его очень обидел. Очень! Видишь, а он тебе сыворотку. Несмотря на то, что ты всех нас обидел тогда!

(Сыворотка. Навыворотка. А катись ты!).

„... Я ему в сиделки не нанималась, между прочим! Да! Лежит и всем своим видом права качает! Влазнев уже с машиной ждет, опаздываем!.. Он, главное, еще и вид делает, что никак не вспомнить, про кого это я! Сам все время провоцировал. Оставляет одну с щенками и подмигивает на прощанье!.. “

Укатилась. На две недели.

Все две недели без продыху телефон мужским голосом разговаривал. Щенячьим.

— Ее нет!

<—Извините.

— Ее нет!

— Простите.

— Нет ее!

— Да-а?

— Ее нет!

— А-а-а...

Как Минька говорит: сколько народу в телефоне накопилось, которым мама нужна.

А вернется — и сразу: мне никто не звонил? а когда? а кто?

Не знаю. Не телепат. Хотя солидный и в пиджаке Влазнев пытался два года назад доказывать мне обратное. Ма-аленький психологический практикум! Повальное увлечение за кордоном! А давайте, проверим!

— Викуша! Значит, твой муж выходит за дверь, а мы все вместе задумываем предмет. Он возвращается, и мы все думаем этот предмет. Пусть попробует угадать.

Я тогда безропотно выхожу за дверь — пусть солидный Влазнев со стаей щенков развлекутся. И пробую, вернувшись, угадать. С первой попытки угадываю непочатый „Мартель". Потом — салями. Потом — камамбер. Потом — шпроты. И прочие деликатесные разности, которые Влазнев от щедрот вывалил. Со своими харчами в гости пришел. Наверно, там, за кордоном, так принято. И с деликатесами там, за кордоном, — не проблема. Он и привык. А я их всех угадываю.

— Не может быть! — надрывается большой щенячий сбор.