Журнал «Вокруг Света» №01 за 1974 год

Разумеется, всякое кино в известном смысле подлог, но подлог подлогу рознь. Скажем, если мы хотели показать поимку животного, нам надо было извлечь его из клетки, доставить обратно в лес и ловить снова перед кинообъективом. Если нам хотелось показать те или иные черты поведения животного, опять-таки приходилось тащить его в лес, выпускать на подходящем участке, огороженном сетями, и ждать, когда наш актер сам сделает то, что нам надо. Работа эта подчас нелегкая, требующая изрядного терпения, особенно когда солнце нещадно палит.

Помню, мы задумали снять, как ест хомяковая крыса. Хомяковых крыс трудно назвать привлекательными. Ростом с небольшую кошку, широкие розовые уши, розовато-коричневый хвост, шерсть шиферного цвета и целое облачко длинных трепещущих усиков.

Наш Альберт, представитель этого племени, всякий раз жадно набрасывался на миску с едой — наестся до отвала, потом набьет остатками защечные мешочки и несет в угол клетки, к своему ложу, чтобы спрятать там. Я не сомневался, что Альберт и в лесу повторит для нас эту процедуру. Итак, однажды утром мы оставили его без завтрака и торжественно отнесли к контрфорсам исполинского дерева. Растянули кругом сети, разложили на земле лакомые плоды и выпустили Альберта из клетки.

О ужас! Камера вовсю стрекочет, а Альберт копошится рядом с угощением, не обращая на него никакого внимания. Нашел себе уютную ямку в корне, свернулся калачиком и уснул. Мы безжалостно извлекли его из ямки и посадили к плодам — хоть бы что. Так повторилось раза четыре, но Альберт упорно не глядел на еду, хотя время завтрака давно прошло, он должен был проголодаться. Только на пятый раз он заметил угощение. Жадно обнюхал один плод, однако Крис напрасно надеялся, что сейчас последует обещанная мной сценка: Альберт аккуратно взял плод зубами, отошел в сторонку, сел на задние лапки и принялся есть с видом престарелой герцогини, изволившей откушать мороженого.

В другой раз мы задумали снять потто, отдаленного родича обезьян, напоминающего видом игрушечного мишку. У потто очень своеобразная кисть, указательный падец редуцирован до маленького бугорка, что позволяет крепче хвататься за ветви, а отростки шейных позвонков сзади буквально торчат наружу. Когда кто-нибудь нападает на потто, зверек прячет голову между передними лапками, и, если враг хватает его за шиворот, острые шипы впиваются в пасть, отбивая аппетит даже у самого кровожадного хищника.

Выбрали удобную для съемок ветку, расставили светильники, установили камеры, наконец, извлекли потто из клетки и посадили как было задумано. Он тотчас спрятал голову между передними лапками и замер в оборонительной позе. Прошло четверть часа, светильники перегрелись, пришлось их выключить. Потто продолжал сидеть неподвижно. Я не представлял себе, что его вдруг напугало. Зверек давно уже привык есть из наших рук, что же его не устраивает? Мы терпеливо ждали, не включая света.

Надо сказать, что тропический лес ночью — одно из самых волшебных зрелищ, какие я только знаю, а этот лес был особенно прекрасен. Овраг, в котором мы сидели, в сезон дождей, несомненно, был заполнен бурным потоком, теперь же воздух над камнями и покрывающий камни мох кишели сотнями ярких изумрудных светлячков. Мимо бесшумно проплывали призрачные облачка мотыльков, отовсюду доносилось пение цикад и других насекомых — то словно пила жужжит, то будто кто-то звонит в крохотный колокольчик. Я чуть не забыл про потто и телесъемки. Но тут Крис шепнул мне на ухо:

— Кажется, тронулся.

Мы заняли свои посты, включили светильники, потто слегка приподнял голову и тотчас снова спрятал ее. Прошло еще четверть часа, а затем одновременно произошли два события. Потто поднял голову, в эту же минуту Юэт поглядел на часы, и мы услышали, пожалуй, самую неожиданную реплику, какая только произносилась в Африке после встречи Стенли и Ливингстона.

— Ребята в Бристоле как раз сейчас выходят из пивной, — задумчиво сказал наш товарищ.

Его слова произвели сильнейшее впечатление на потто, который явно возглавлял общество трезвости среди себе подобных: он повернулся кругом и обратился в бегство. Полчаса ушло у нас на то, чтобы отыскать его среди ветвей. В конце концов мы поймали зверька и водворили его на место, после чего он кротко выполнил то, что от него требовалось, и мы сняли нужный эпизод. В целом мы потратили два часа на кадры, которые на экране шли от силы тридцать секунд.

И конечно, мы снимали ежедневную процедуру чистки и кормления животных. Впрочем, уход за коллекцией животных вряд ли назовешь обыденным делом. Они изо всех сил стараются удивить вас и вывести из себя. Взять хоть нашего африканского зимородка, замечательного красавца. Добыть ему естественный корм в надлежащих количествах мы не могли (речь идет о маленьких ящеричках и змейках, а также кузнечиках и саранче), пришлось приучать его есть нарезанное кусочками мясо. Но этот чудак упорно «убивал» каждый кусочек, колотя его о палку, прежде чем проглотить...

В каждой экспедиции такого рода (я говорил об этом Долговязому Джону) наступает минута, когда вам кажется, что вы уже все постигли. Это опасная минута, потому что всего предусмотреть при всем желании нельзя. Стоит зазнаться и возомнить о себе, и вы непременно совершите какую-нибудь ошибку.

В один прекрасный день нам принесли очаровательного юного представителя птиц-носорогов.

Речь идет о виде с блестящим черным оперением и с «шлемом» из пушистых белых перьев. Я очень обрадовался, потому что это был наш первый носорог, и прочитал Долговязому Джону целую лекцию о птицах-носорогах и их повадках. Обычно птенцов носорога и тукана легко выкармливать, и я не сомневался, что наш Томми не составит исключения.

Мы накрошили плодов, посадили Томми на особый столик и поднесли к его клюву заманчивый кусок. Он даже глазом не повел.

— Ничего, привыкнет, — сказал я. — Но на всякий случай придется пока кормить его насильно.

Мы затолкали ему в горло кусочек — он тотчас его отрыгнул. Затолкали второй — через несколько минут Томми и от него избавился тем же способом.

— Может быть, он еще не освоился, — предположил я. — Пусть посидит в клетке, потом еще раз попробуем. Может быть, охотник поймал птенца вскоре после того, как мать его кормила, и он просто не успел проголодаться.

И мы возвратили Томми в клетку. Часа через два или три извлекли его снова и повторили замысловатую процедуру насильственного кормления. Он упорно отрыгивал плоды. Целый день мы возились с ним, но он отказывался есть.

— Не понимаю, — сказал я Долговязому Джону. — Честное слово, не понимаю. Большинство птенцов носорогов после первых же кусков входят во вкус так, что потом только поспевай кормить.

На другое утро Томми выглядел отнюдь не бодро. Но хотя у него было время, чтобы проголодаться, он упорно не брал корм.

— Черт бы его побрал, — не выдержал я. — Придется справочники полистать. Видно, ему требуется что-то особенное.

Невежда, я был убежден, что все носороги едят овощи, фрукты, насекомых, что их можно считать всеядными. Между тем справочник показал, что наш Томми относится к редким видам, питающимся почти одним мясом. А мы пичкали его фруктами; это было все равно, что убежденного вегетарианца потчевать кровавым бифштексом.

Мы вынули Томми из клетки, поставили его на столик, накрошили ему мяса, и через полминуты он уже пожирал его.