Журнал «Вокруг Света» №01 за 1986 год

— Я много думал. И сейчас совершенно убежден, что копать надо здесь, — сказал Ромейос и вновь начал чертить линии, понятные лишь им двоим.— Захоронение надо искать не в центре кургана, а здесь. Не повторяй моих ошибок. У меня уже нет сил. Я скоро умру.

Старик махнул рукой — собственная жизнь его мало интересовала. В эти минуты он передавал талантливому ученику эстафету: открывал Манолису Андроникосу тайну Большого кургана.

Прошли десятилетия...

За долгие годы раскопок Большого кургана археологи обнаружили три могилы и основание здания. По мнению М. Андроникоса, это были царские гробницы, а здание — традиционным греческим Герооном, под которым погребены погибшие герои. Хотя традиция такого рода давно существовала в Древней Греции, сам факт наличия ТРЕХ могил под одной насыпью был совершенно беспрецедентным.

Самая маленькая могила — два на три метра и высотой в три метра — была ограблена еще в древности. Воры, разбив одну из плит перекрытия, проникли внутрь. В камере археологи нашли разбросанные кости, осколки чернофигурных ваз.

Но фрески, к счастью, воры не повредили. Одна из них, «Похищение Персефоны», написана столь живо, с таким поразительным мастерством, что специалистам стало ясно — работа создана великим мастером. До наших дней дошло свидетельство историка Плиния Старшего, что выдающийся художник IV века до нашей эры Никомах однажды в очень короткий срок создал неповторимую сцену похищения Персефоны. Полагают, что фреска, найденная в Вергине, и есть его работа.

На другой фреске была изображена сидящая женщина, возможно, мать Персефоны — богиня Деметра, на третьей — три женские фигуры.

Вторая из найденных могил имела дорический фасад и горизонтальный карниз с раскрашенным фризом. На фризе метровой высоты и пятиметровой длины изображена сцена охоты на льва и кабанов. Центральная фигура юноши удивительно напоминала мозаичный портрет Александра Македонского. Он как бы приподнят над остальными фигурами. По мнению М. Андроникоса, портрет можно было датировать 320 годом до нашей эры.

Удача придала ученому новые силы: раскопки пошли интенсивнее. Наконец внутри той же насыпи наметились контуры еще одной могилы.

Когда приблизились к величественному мраморному фасаду, к плотно закрытым дверям, спрятанным за двумя колоннами, археологи поняли, что могила не разграблена. И решили изменить традиционную стратегию раскопок — сначала вскрыть захоронение со всех сторон. Тут обнаружилось, что по всей длине стены каменного строения покрыты штукатуркой, а этого в македонских могилах ранее не встречалось. При более внимательном обследовании оказалось, что могила имеет две камеры. На крыше главного помещения на кирпичах следы штукатурки и черные пятна сажи. Здесь же нашли два железных меча, наконечник копья, множество мелких железных предметов. Среди них украшения для сбруи. И тоже со следами копоти и сажи.

Все эти детали убеждали археологов, что они обнаружили уникальную могилу, на крыше которой совершались жертвоприношения по специально восстановленной для этого случая древней традиции. (О подобном обычае упоминает Гомер, повествуя о похоронах Патрокла.)

Фасад венчала фреска со сценой охоты: верховая лошадь, вставшая на дыбы, всадник в напряженной позе вскинул копье. Фон — спокойный пейзаж: деревья, скалы. И опять уверенная рука, точная перспектива, четкость линий и цвета, общий колорит говорили о незаурядном мастерстве художника.

С огромной осторожностью открыли двери. Манолис Андроникос вошел первым. Его встретили мертвая тишина, запах сырости и гнили.

Дали свет. Пол камеры был покрыт черно-коричневой деревянной трухой. В глаза бросились серебряные сосуды, треножник, бронзовый позеленевший предмет, напоминающий таз, поножи.

Предметы, безусловно, принадлежали умершему, служили ему при жизни, за исключением, может быть, керамических ваз, в которых находились благовония. Ученые увидели полные доспехи знатного воина: мечи, наконечники стрел, панцири, щиты, наголенники, шлемы. Панцирь был сделан из тонких железных листов, покрытых кожей и тканью. Железные пластины скреплялись меж собой таким образом, что не препятствовали движению. По краям панциря шла золотая лента. Нагрудная пластина была украшена миниатюрными золотыми львиными головами, кольцами и маленькой золотой пластиной с изображением богини Афины. О том, что подобный панцирь носил Александр Великий, свидетельствует мозаика, хранящаяся в Неаполитанском музее.

Печать такого же высокого мастерства носил и македонский шлем с высоким гребнем и нащечными пластинами. Спереди шлем украшало изображение головы все той же богини Афины.

Щит не сохранился полностью: видимо, он был сделан из дерева и кожи, совершенно распавшихся в прах на протяжении веков. С внешней стороны щит был инкрустирован слоновой костью и золотом. Промежутки были заполнены кусочками стекла, покрытого листовым золотом. На умбоне — шишке щита — крепились фигурки юноши и девушки из слоновой кости. С внутренней стороны пересекались золотые ленты с рельефами, а в центре размещалась золотая пластинка с изображением двух геральдических львов — она, видимо, крепилась к кожаной ленте.

До той поры о подобных щитах ученые могли судить только по описаниям, встречавшимся в мифах и литературных источниках.

Семейные портреты в интерьере

В захоронении были найдены пять небольших — по 3,2—3,5 сантиметра высотой — головок из слоновой кости. Одна — портрет юного Александра, совпадающий с детальным описанием, которое встречается во многих источниках, и известными скульптурными и мозаичными изображениями. Вторая изображала зрелую матрону, на которую был похож Александр, возможно, его мать Олимпиаду. Третья — немолодого мужчину с коротко подстриженной бородой. При внимательном рассмотрении археологи обнаружили, что правый глаз отличался от левого: с большим художественным тактом мастер показал, что правый глаз поврежден.

К моменту этого открытия у Манолиса Андроникоса был уже немалый опыт изучения македонских захоронений: он имел представление о традиционном расположении саркофагов, утвари... Словом, ученый не ожидал найти что-либо особенное во втором помещении. Тем более все были поражены, когда там обнаружился... второй саркофаг. Стены этой камеры были не только оштукатурены, но и покрашены красной краской. На полу лежало множество мелких кусочков дерева — возможно, фрагменты ложа, остатки украшений из золотых пластинок и слоновой кости. Возле саркофага находился тонкой работы золотой венок. Обнаружили здесь горит — футляр для лука и стрел с золотой обкладкой, на которой были изображены сражение и штурм города. На полу нашли также поножи, изделия из алебастра и кипрскую амфору.

Кульминацией находок стал золотой ларец с македонской звездой на крышке. Приподняв ее, археологи увидели пурпурно-золотую ткань, покрывавшую кремированные останки человека.

Оставалось главное — датировать находки Большого македонского захоронения. Глиняные черепки, обнаруженные на его поверхности, относились к 350—325 годам до нашей эры. Лампу, краснофигурную вазу, покрытый черным лаком кувшин, как и серебряную вазу, украшенную головой Пана, ученые датировали примерно 340 годом до нашей эры. Архитектура гробницы, живопись фриза вполне с этим согласовывались. Золотой обруч — царская диадема — указывал, что в главной камере покоится царь. Но если дата захоронения верна, если это могила царя, умершего в Македонии между 350 и 325 годами до нашей эры, то кто он?

Кроме Филиппа, отца Александра, другого царя в Македонии тогда не было! Следовательно, женщина, погребенная в другом саркофаге, скорее всего последняя жена Филиппа, Клеопатра.

Поразительное открытие привлекло внимание ученых Европы. Содержимое ларца с останками царя было отправлено в Англию, где эксперты начали восстановление лица умершего. Им предстояло ответить на вопрос: был ли он Филиппом II, отцом Александра?

Работа эта началась в 1981 году в Манчестерском университете. Для начала скульптор Ричард Нив сделал гипсовую отливку фрагментов черепа. «При этом я обнаружил поврежденную кость правого глазного углубления, — отмечал исследователь.— Проведенный анализ показал, что травма имела место при жизни».