Журнал «Вокруг Света» №01 за 1986 год

— Но дело не только в этом. Вам приходилось бывать в Центральном военно-морском музее?

Приезжая в Ленинград, я, конечно, заходил в музей, но не признался, слукавил:

— Нет, а что?

— Если придется побывать, попросите показать парусники первой половины XVIII века. Среди них вы наверняка обратите внимание на один...

— Что же это за необыкновенная модель?

— Модель как раз обыкновенная... Небольшой парусник. Он не из красного дерева и не из сияющей бронзы. Возле него сразу забываешь, что перед тобою модель, а не сам корабль. Стоишь и слышишь плеск волн, разрезаемых форштевнем, скрип веревочных лестниц, запах пеньки и гул ветра в парусах. И даже крики палубной команды... Прежде чем начинать новую модель, я всегда вспоминаю этот парусник.

— Но кто же сделал его?

— О! Парусник этот сделал человек, знающий море, понимающий его сердцем...

— Не томите, Алексей Александрович! Чья это модель?

— Она сделана руками самого Петра Первого.

— Петр занимался судомоделизмом? — не поверил я.

— В те времена прежде, чем строить большой корабль, делали его модель. И видно, Петр вложил в эту работу всю душу.

...Несколько дней я приходил к Корневу и наблюдал за его работой. Однажды смотрю и глазам не верю: отдирает обшивку на одном из кораблей.

— Алексей Александрович! Зачем вы это делаете? Было так красиво!

— В моих кораблях не должно быть фальши, — ответил Корнев, — я сделал обшивку корпуса этого парусника из сосны, а на днях из достоверных источников узнал, что она была дубовой...

— Неужели это имеет принципиальное значение для модели?

— Для абстрактной — нет! А если это модель исторического корабля? Тут не только материал должен совпадать, но даже форма и рисунок палубной доски... В этом и состоит ценность модели для людей. Она — кусочек воссозданной истории.

Тогда-то мне и вспомнился давний разговор с одним судомоделистом.

— Чудак он, этот Корнев, — рассуждал мой собеседник.— Ему мало того, что он до мелочей обставляет модели деталями, которые видны снаружи, так он еще умудряется во внутренних помещениях, закрытых верхней палубой, обставить все, как это было много веков назад... Построил знаменитую «Санта-Марию», но ему этого мало! Решил и мебель сделать в капитанской каюте Колумба... И что же вы думаете? Сделал!

Признаться, это «чудачество» вначале меня тоже удивляло. И, как-то рассматривая дома у Корнева корабль, где были тщательно проработаны каюты, трюмы, перекрытия, трапы, ведущие в эти трюмы, и был даже миниатюрный компас, я заметил:

— Алексей Александрович, ведь этого никто не увидит! Зачем столько труда? Столько драгоценного времени отрывать на работу, которую никто не оценит?!

Корнев пожал плечами:

— А иначе я работать не могу! То, что было на настоящем корабле, должно быть и на моей модели. Без этого я не могу двигаться дальше...

Корнев делал модели не для конкурсов. Позже мне говорили, что и участвовать в том памятном конкурсе его буквально уговорили. Он работал для души. Он видел в каждом своем маленьком макете настоящее судно. Он не только строил его, но и был простым матросом и капитаном. И поэтому старался наполнить свой корабль жизнью.

Таких, как Корнев, называют бессребрениками. Не имея никакого другого дохода, кроме пенсии, он не продал, хотя покупателей находилось много, ни одной своей модели. И это при том, что вся его пенсия уходит на покупку дорогого строительного материала, изготовление всяких фрез, пил, специальных горелок, покупку лаков, клея и красок.

К Корневу часто обращаются с просьбой представители городской администрации — сделать тот или иной сувенир. Или изготовить макет нового микрорайона, завода. И Корнев, отложив любимое дело, выполняет эти заказы добросовестно, иначе не привык и не умеет, и — самое главное — бескорыстно. «Жаль только, что заказчики не помогают материалом!— вздыхал, рассказывая мне об этом, Корнев.— Мне было бы легче сделать для них работу». А я подумал: и мастерская ему нужна просторная и светлая. Мастер еще порадует жителей Чистополя, да и не только Чистополя, своим искусством...

Я прожил возле Корнева несколько дней. Это было так интересно, что почти не выходил из квартиры и толком не видел городка. Зато мир этого удивительного человека частично стал и моим. Я узнал, как из старой рубашки сшить паруса и сделать их «живыми», как нарезать палубные доски шириной всего в несколько миллиметров; увидел, как строилась модель корабля Виллема Баренца — из дубовой доски от самого настоящего корабля Баренца, обнаруженной во время одной из экспедиций. И наконец, я знаю теперь, как выглядел первый линейный корабль Петра I «Гото-Предистинация».

На корме модели маленькая картина, такая же, как была на настоящем корабле: «Коленопреклоненный Петр слышит божий глас — быть Российскому флоту!» Потому корабль и назвали «Гото-Предистинация», что означает «Величайшее Предназначение». Это лучшая модель мастера из Чистополя, и она открывает серию кораблей времен Петра.

В слове «предназначение» есть по-моему символический смысл и для Корнева. Его предназначение — создавать прекрасные модели кораблей, тем самым отдавая дань морю, которому он остался предан всю жизнь.

Москва — Чистополь

Владлен Крючкин. Фото автора

Пороги подземной реки

22 марта 1985 года, утро. В нашей глубокой долине светает. Потягиваемся в спальных мешках, лежащих на каменистой земле. Жесткое ложе настраивает на ранний подъем. Зарядка, завтрак, быстрые сборы, и наша четверка, миновав залитую косыми лучами долину, уходит под землю. Сегодня мы вновь встречаемся с крупнейшей пещерой Эфиопии и Африканского континента — Соф-Омер.

Через многочисленные входы (а их сорок два!) можно попасть в лабиринт разнообразнейших ходов, галерей, залов. Общая длина ходов пещеры превышает 15 километров. По объему подземных пустот Соф-Омер тоже не имеет себе равных на континенте. Эта гигантская карстовая полость образована горной рекой Уойб, спрямившей под землей свое извилистое русло. Тысячелетиями река размывала трещины в известняках, прокладывая себе более короткий путь через шейку большой излучины.

Здесь нет обычных для большинства карстовых пещер натечных образований из кальцита — сталактитов, сталагмитов, драпировок. Мощный слой базальтов препятствует проникновению в глубь пещер атмосферных осадков. А без просачивающейся по трещинам с поверхности воды образование кальцитовых красот невозможно. Если привлекательность многих пещер связана лишь с их натечным убранством, то для Соф-Омера эти блестящие декорации излишни. Огромные залы и галереи, выточенные водой могучие колонны, пороги большой подземной реки — этого набора природных чудес достаточно, чтобы пещера встала в один ряд с выдающимися достопримечательностями Эфиопии.

Впрочем, не только подземными красотами знаменита Соф-Омер. Многие залы и галереи облюбованы десятками тысяч летучих мышей. Здесь обитают большие колонии девяти видов рукокрылых.

Вообще жизнь в пещере богата и разнообразна. Наиболее крупные обитатели — дикобразы и обезьяны: они пользуются скрытыми в густом кустарнике входами как убежищами. В прилегающих ко входам частях пещер попадаются большие змеи — они ищут спасение от дневного зноя. На потолках и в откосах гнездятся сотни ласточек и голубей. Под своды пещеры изредка заплывают, спасаясь от врагов, дикие утки и гуси. Но больше всего — и по количеству, и по видовому разнообразию — насекомых: их можно встретить в самых дальних участках пещеры.