Журнал «Вокруг Света» №05 за 1971 год
Шрифт:
В конце X века Авдагост вырос в большой город; взметнулись в небо минареты мечетей, новые дома выстроились среди пальм. На тысячи километров вокруг не было равного ему по красоте и величию. Из летописей известно, что к этому времени в купеческом сословии города появляется немало берберов. Их называют зенетами. Они приходят в Авдагост из городов северо-западной части Африки: Сигилмазы, Марракеша, Несрата, Загоры, Тамгрута, где господствует ислам. Зенеты и арабы Авдагоста исповедуют единую веру, но они тем не менее враждебны друг другу. В свою очередь, кочевники-санхаджа, которые по-прежнему поставляют сахарскую соль в Авдагост, ненавидят и тех и других.
В X веке в Арабском халифате — огромной и чрезвычайно пестрой по населению империи, простиравшейся от Индии до берегов Атлантики, — выделяется династия Фатимидов. Утвердившись
Купцы, однако, просчитались в выборе новых покровителей. Их судьба, как и судьба самого Авдагоста, была решена теми событиями, что разыгрались на северо-западе Африки. Там, где теперь лежат земли Марокко, в укрепленных монастырях воинствующие монахи-берберы собирали силы, готовясь захватить власть в халифате. По названию этих монастырей — аль-мурабитун — монахов стали называть альморавидами. Выйдя из монастырей, они свергли с престола арабского эмира и основали первую берберскую династию. Среди тех, кого альморавиды считали своими врагами, зенеты Авдагоста были особенно ненавистны.
...Военная армада альморавидов катилась сквозь пустыню, догоняя торговые караваны и расправляясь с ними, чтобы никто не смог предупредить город о приближающейся опасности. Завоеватели не блуждали по Сахаре, а шли самым прямым и коротким путем, их кони не страдали от жажды — от источника к источнику их вели кочевники-санхаджа.
И в один из дней 1054 года передовые отряды альморавидов увидели вдали минареты Авдагоста — беспечный город утопал в ажурном кружеве храмов и зелени пальм. Всадники, не останавливаясь, обгоняя друг друга, ринулись на город. Его жители, захваченные врасплох, не смогли оказать никакого организованного сопротивления. Короткие схватки возле домов, стоны умирающих, мольбы о пощаде, вопли женщин и плач детей — до вечера беспомощное эхо металось среди окрестных скал и стихало в безответной пустыне.
Наутро альморавиды ушли на юг. А вскоре пески Сахары, пески забвения, на тысячу лет покрыли желтым саваном то, что лишь вчера было полным жизни. Город растаял, как тает мираж пустыни, и вскоре исчез из текстов историков и из памяти людей.
Еще несколько веков в долине между Ркизом и Аффоле маячили шатры кочевников, но пришло время, когда и они исчезли: с веками водоносный слой опускался все ниже и ниже. Некогда обильная влагой долина стала сухой, и ничто больше не манило туда скитальцев пустыни.
Восстановленная история Авдагоста показывает, что нынешняя Мавритания была в период раннего средневековья оживленным перекрестком, где соприкасались судьбы народов Черной Африки и северной части континента. По мавританской земле проходила важная торговая артерия, питавшая золотом рынки Магриба и Европы. История Авдагоста проливает также свет на один из главных источников могущества Фатимидов, бывших долгое время властелинами арабского мира.
В. Снеговский
Соляные города
В пределах Республики Мали, на берегу Нигера, стоит город Мопти. В центре его огромная мечеть с ракетообразными заточенными минаретами, но знаменит город не архитектурой, а речным портом и базаром: в Мопти прибывают товары из пустыни, и в пустыню Мопти отправляет продукцию саванны. Прогуливаясь однажды вечером по берегу, я обратил внимание на двухпалубную пирогу, возле которой суетились грузчики. Они взваливали себе на спины тонкие метровые плиты матово-серого цвета и, поддерживая их руками снизу, уносили наверх. На берегу плиты укладывали в тележку и увозили в амбар. Я не сразу сообразил, что это соль, знаменитая сахарская соль, матовая от примеси пустынной пыли. — Тауденни? — спросил я у малийца, ведавшего учетом плит. — Тауденни, — кивнул он... Наверное, мы никогда не узнаем, как назывались соляные копи, поставлявшие соль в средневековый Авдагост. Но без таких вот матово-серых плит никогда бы не достиг Авдагост своего могущества и своей славы. Соль привозили кочевники из глубины пустыни, в Авдагосте формировались караваны, плиты вьючились на верблюдов, и караваны уходили на юг, в суданские страны. Там на соль выменивались рабы, там за соль платили золотым песком и зерном. С гибелью Авдагоста прекратили свое существование и питавшие его соляные копи. Но появились новые — копи Тауденни, в частности. Соль кормила города пустынь, соль способствовала появлению новых городов. Торговля солью пережила не только многие, ныне исчезнувшие города, но и средневековые империи Мали и Гану. Теперь за соль не платят золотым песком и тем более рабами. Но каждый год, веской и осенью, караваны верблюдов с сахарской солью все так же уходят на юг, к Нигеру. Сахарская соль по-прежнему высоко в цене у обитателей республик Мали и Ганы, а жители Сахары по-прежнему нуждаются в зерне.
Пришли и поселились...
К миражу в Сахаре привыкаешь быстро. Единственно, не очень понимаешь, что же есть в самом деле, а что только примерещилось. Вот озеро и одинокая пальма на берегу — как их прикажете понимать? Справляюсь по карте: здесь начинается долина Мзаб, и никакие озера на ней не обозначены. А откуда же вода там, впереди по дороге? Ведь дождей здесь не было года полтора, и каждая капля, я знаю, у местных жителей на счету. Подъезжаем ближе — сухой, выжженный солнцем асфальт. А озеро как будто переместилось дальше. Это кажется символикой — погоня за водой, словно погоня за счастьем, призрачна... Поэтому и следующее явление, возникающее за окном, воспринимаешь с недоверием. Это город; он окружен глухой стеной с полукруглыми башнями; над ними громоздятся вверх плоские прямоугольники домов; а на верхушке этой пирамиды торчит квадратный минарет. Город появляется, чтобы тут же исчезнуть. Правда, ненадолго. Он только поменял местоположение — был справа, а теперь стал слева: точно такая же игрушечная пирамидка, увенчанная квадратным минаретом. И пальмовая роща.
Минутная пауза, и снова, на сей раз впереди, — пальмовая роща и над нею та же игрушечная пирамидка, обнесенная крепостной стеной с полукруглыми башнями, и т. д. Теперь я уже знаю наверняка — это не мираж. Воображение ведь наделяет миражи все новыми подробностями, а эти города одинаковы. Им и полагается быть таковыми. По истории.
Вот она, эта история. В VIII веке н. э. в среде мусульман возникло своеобразное течение хариджитов (в переводе — «выходцев»), основавших секту ибадитов — по имени своего главы Абдаллаха ибн-Ибада. Ибадиты возражали против ряда догм ислама и провозгласили свои законы — демократические выборы халифа (а не передача ему престола по наследству), единобрачие и строгость нравов. Как всякие еретики, они были изгнаны. После долгих скитаний ибадиты осели здесь, в самых сухих и бесплодных местах северной кромки Сахары, где давно уже вся вода скрылась под землей. Название этих мест — долина Мзаб.
Старинное поверье гласит: когда хариджиты в отчаянии уже были готовы отступить перед жестокой бездушностью пустыни, из каменной пещеры появилась прекрасная женщина Дая и указала им, где искать воду. Легенда, как ей и положено быть, очень красива. В действительности девять веков уже, не давая себе отдыха ни на день, вытаскивают поселенцы воду кожаными бурдюками из глубоких — до семидесяти метров — колодцев.
Напомню: мозабиты (так стали звать местных обитателей) таскают воду из своих трех тысяч колодцев уже девять веков.
Вокруг колодцев мозабиты построили Пентаполис, то есть Пятигородье, состоящее из старейшего города Эль-Атефа, Мелики (что означает по-арабски «королева»), старого города Бени-Изгена, крепости Бу-Нура и центра Мзаба — Гардаи, в названии которого звучит имя легендарной красавицы Дай. Все эти города похожи друг на друга как две капли воды. Хотя, наверное, мозабит возразил бы: капли воды непохожи...
Мы входим в Гардаю. До недавних пор ворота пяти городов не открывались для чужеземцев, жители строго оберегали свое ортодоксальное пуританство, свои законы. Да и сейчас огромные ворота в крепостных стенах непременно запирают на ночь. Верность традициям и обычаям предков свято соблюдается здесь до сих пор.