Журнал «Вокруг Света» №06 за 1971 год
Шрифт:
Этой Африки нет. А если она есть, то далеко не для каждого...
Олле Страндберг, шведский писатель
Перевел со шведского Ю. Поспелов
Кто мостил джунгли?
Чавкающее, засасывающее колесо по ступицы, красное месиво победило. Наш экспедиционный «лендровер» поперхнулся и оборвал натужный рев у подошвы холма, признавая свое бессилие. Холм напоминал шлепнувшийся в грязь спелый арбуз, от удара лопнувший
Осталось положиться на собственные ноги. Липкое бездорожье, едва перевалив гребень холма, внезапно кончилось, уткнувшись в ворота.
Обе створки ворот были гостеприимно распахнуты. Мы остановились и невольно посмотрели на свои ноги с налипшими на них комьями грязи. Прямо от ворот начиналась широкая улица, выложенная гладкими, тщательно пригнанными каменными плитами. Чистая и свежая, словно отдраенный рачительной хозяйкой пол, мостовая резко контрастировала с окружающей распутицей. Эта улица поразила меня.
Желание разуться, как делают это у порога дома, где любят чистоту, было непроизвольным. Да это и был дом, ведь каждая «бануа» — деревня на Южном Ниасе — это один большой дом. А все ее жители — один большой род из нескольких семей.
Мы действительно разулись и, стараясь почему-то ступать потише, зашагали по приятно теплым и гладким камням. Вплотную друг к другу тянулись по обе стороны улицы дома с крутыми двускатными крышами. Эти дома поднимались над землей на толстых — в обхват — метровых сваях. И ни единого человека. И вдруг воздух разорвали дробь барабанов и пронзительные рулады флейт и свирелей. Метров через сто улица раздалась в широкую площадку, тоже тщательно вымощенную обтесанными камнями. На площади толпились люди. Никто не обратил на нас ни малейшего внимания.
Музыка стала громче, мелодия, взметнувшись вверх, заплелась в немыслимые пулеметные ритмы, в которых каким-то чудом удерживались, не выпадая из общего лада, переливы свирелей. Из-за угла крайнего дома показалась процессия. Люди двигались боком, чуть согнув ноги в коленях. Одни размахивали мечами и подбрасывали вверх дротики. Другие древками копий колотили по щитам.
То не был маскарад. То выходило на деревенскую площадь прошлое. Прошлое, когда кровную месть обидчикам принимали в наследство сыновья и правнуки. Прошлое воинственное и свободолюбивое — недаром голландцам удалось утвердиться на острове лишь в 1915 году.
Процессия танцует. На танцорах юбки из луба и волокон банановых стволов. На головах — замысловатые шлемы: у одних — плетеные, у других — выкованные из железа. Блестят массивные, хотя и истончавшие от многократных чисток, железные панцири. Им не уступают в прочности с трудом гнущиеся куртки из нескольких слоев буйволиной кожи. Странное вооружение танцоров отнюдь не из пыльных чуланов. Ниас издавна славится своими кузнецами-оружейниками, которые и по сей день куют копья, ножи и кинжалы. Ведь каждый ниасец — охотник.
Да, это не просто процессия — это целое представление. Воины делают резкие выпады, ловко уклоняются от ударов противников, ни на секунду не смолкающий оркестр подстегивает бурный темп. Ноги танцоров выбивают ритм на гладких камнях. Зрители подбадривают танцоров возгласами.
Среди воинов выделяется один. Это, как объяснил стоявший рядом с нами ниасец, жених. Как, неужели вы не знаете, что сегодня в нашей деревне свадьба? Жениха зовут Марундури, и невеста ожидает его в доме родителей.
А в это самое время Марундури, парень самого добродушного вида, настороженно оглядываясь, подкрадывается к «врагу», чтобы поразить его метким ударом. Добыть голову
врага для своей деревни — своего рода дело чести ниасского воина. Раньше без этого никто не считал бы его полноправным мужчиной. Теперь воинская честь добывается в танцах...Правда, и сейчас девушку так просто в жены не отдают. Марундури пришлось выдержать испытание потруднее лихого танца. Пришлось два года прожить в доме будущего тестя, работая на его поле. Причем работать не покладая рук. А то ведь тесть может и прогнать парня: ленив, не подходит.
Музыка резко оборвалась, и танец кончился. Только теперь мы стали объектом внимания. «Я"ами», — послышалось со всех сторон. И мы дружно протянули: «Е-е-е-э». Этот ответ на приветствие мы выучили еще до поездки на Южный Ниас. Нет ничего невежливее, чем не ответить «по форме», когда с тобой здороваются.
Толпа возбужденно загалдела. Нежданный гость на свадьбе — хорошая примета. Тем более гости из далекой страны.
— Мы освободим вам лучший дом, — пообещал нам староста бануа, — ведь вы останетесь гостить у нас до конца свадьбы. Праздник только начался и продлится целую неделю!
Увы, нас ждали неотложные дела, мы торопились дальше и не могли задержаться.
— Вам понравится у нас, — настаивал староста, — у нас чисто! А ведь вокруг такая грязь!
Понадобилось незаурядное красноречие, чтобы убедить ниасцев. Небо свидетель — это было нелегко. Сошлись на том, что сегодня мы не будем даже думать о делах и переночуем у родителей жениха.
...Из деревни мы уходили на следующее утро. Наши кеды были отмыты, но очень хотелось снять их и ощутить подошвами ласковое прикосновение гладких каменных плит, нагретых солнцем. Я все допытывался у ниасцев, откуда взялась в деревне такая великолепная мостовая. Но они только удивленно пожимали плечами — да ведь так всегда было, а как же можно иначе?
Потом уже, когда прошло много времени, мне довелось услышать такое предположение: обтесывать камни начали еще далекие предки нынешних ниасцев. Они поклонялись духам умерших и воздвигали в их честь глыбы. Потом верования изменились, и священные глыбы превратились в обычный прекрасно обтесанный камень.
Наверное, так и было. Как когда-то наши новгородские предки приводили улицы в порядок, устраивая деревянные мостовые, так и ниасцы делали каменные, благо за материалом далеко ходить не надо. Кому не хочется, чтобы у него в доме было чисто? По крайней мере, когда я вспоминаю вязкую грязь, из которой мы едва вытаскивали ноги, возвращаясь к застрявшему автомобилю, мне кажется, что это самое приемлемое объяснение...
М. Кудинов
Вторжение без выстрелов
Уходили последние часы 1939 года — года, ввергнувшего в войну почти всю Европу. И хотя война эта пока именовалась газетчиками «странной» — еще бы, на «неприступной» линии Мажино французские и английские солдаты преспокойно сражаются между собой в футбол, предоставляя противнику в бинокли любоваться игрой! — судьба Австрии, Чехословакии, Польши вызывает тягостные предчувствия: еще не одному народу предстоит испытать на себе, что такое фашистская неволя. В Берлине, в штабе ОКВ и генеральном штабе ОКХ (1 ОКВ — верховное главнокомандование фашистской Германии; ОКХ — главное командование сухопутных войск вермахта.) уже разрабатываются «Норд» и «Везерюбунг» («Везерские учения») — планы захвата Норвегии и Дании; «Альпенвейльхен» («Альпийская фиалка») и «Танненбаум» («Елка»), жертвами которых должны стать Албания и Швейцария; «Марита» и «Крейцроттер» («Черная гадюка») — планы операций против Греции.