Журнал «Вокруг Света» №07 за 1970 год

Перед вылетом на задание каждый камикадзе проходил в течение нескольких дней специальный ускоренный курс. Истребитель «зеро», выбранный для смертников, с 250-килограммовой бомбой плохо слушался управления, и поэтому день-два летчики специально отрабатывали взлет на перегруженной машине. Затем шли приемы выхода на цель. Опыт показал, что его нужно делать или на большой высоте — свыше 20 тысяч футов, или на бреющем полете — не выше 50 футов, чтобы не быть преждевременно обнаруженным на подходе и уцелеть, пока не настанет момент погибнуть.

Впрочем, после того как было утрачено преимущество внезапности и операции камикадзе стали обычным делом, все меньшему и меньшему числу самолетов самоубийц удавалось прорваться через управляемый радарами заградительный зенитный огонь и американские истребители прикрытия. Поэтому японское командование сочло нецелесообразным рисковать новыми самолетами — а только за семь месяцев 1945 года их было выпущено свыше 11 тысяч, — дав указание использовать отслужившие свое машины. Так, например, во время битвы за Филиппины на одной из японских баз было 28 летчиков-камикадзе и ни одного самолета для них. Пришлось срочно перерывать старый авиационный хлам, скопившийся на аэродромах, и из него с грехом пополам собирать некое подобие летательных аппаратов. О 250-килограммовых бомбах не могло идти и речи. Единственное, на что были способны эти «гибриды», — две 30-килограммовые бомбы, которые могли потопить разве что китайскую джонку. Однако японский офицер, которому доложили, что собранные машины каждую минуту могут рассыпаться в воздухе, оказался непреклонен. «В конце концов, это не так уж важно, — изрек он. — Главное, чтобы эти керосинки поднялись в воздух и наделали шума».

Далеко не все из последующих камикадзе были фанатиками-добровольцами. По мере того как росла в них потребность — только за три месяца боев за Филиппины погибло 378 летчиков-смертников, а Окинава стоила жизни 2400 камикадзе, — и к тому же становилось ясно, что гибель их, по сути дела, бесцельна, находилось все меньше энтузиастов жертвовать жизнью за императора. Но предоставим слово английскому журналисту Патрику Принглу, написавшему целое исследование о «божественном ветре».

«Гибель среди камикадзе была стопроцентной,— пишет он, — и японское командование сочло, что обман и угрозы куда более действенны, чем любовь к императору при отыскании «добровольцев»-смертников...

— Тот, кто не хочет выполнить это почетное задание, должен открыто заявить об этом, — предупредил командир выстроившихся перед ним летчиков.— Все, кто считает себя недостойным высокой чести, шаг вперед!

В первую минуту строй замер. Полковник удовлетворенно обвел взглядом сумрачные лица. И вдруг где-то на фланге строй чуть заколебался, и вперед нерешительно шагнул невысокий крепыш со шрамом через всю щеку. Его примеру последовал второй, третий... Когда перед строем стояло уже шесть человек, полковник поспешил прекратить урок лицемерия.

— Вы, шестеро! — завизжал он. — Шестеро трусов, лишенных чести! Нужно помочь вам вновь обрести храбрость! Вы шестеро первыми пойдете в камикадзе!

Никто из побледневшей шестерки не возразил ни слова. Это был приказ. К тому же у них был только один выбор: или погибнуть почетной смертью камикадзе, или быть расстрелянными с позором за отказ стать ими...

Фау по-японски

В заснеженных горах префектуры Нагано в центре острова Хонсю, что славится своим древним буддийским храмом Дзенкодзи, затерялся небольшой городок Мацумото. Для его жителей война была чем-то далеким, почти нереальным. Но вот с наступлением 1944 года по ночам где-то поблизости все чаще стали раздаваться глухие взрывы, от которых звенели стекла домов. Американские «летающие крепости»? Но ведь вокруг не было никаких военных объектов! Вскоре старики, выжигавшие уголь в окрестных горах, заметили, что ночному громыханию сопутствуют вспышки яркого пламени, во дворе стоявшей на отшибе школы. Поползли слухи, что там испытывается какое-то секретное оружие, но в чем: дело, никто толком не знал. Ведь школа была уже давно реквизирована военными властями, а все дороги, ведущие к ней, перекрыты часовыми.

Между тем, если бы кому-нибудь из жителей Мацумото удалось попасть во двор таинственной школы, он увидел бы опаленные пламенем бетонные плиты, которыми была выстлана небольшая площадка, и бронеколпак подземного склада ракетного топлива в дальнем углу. Здесь в горной глуши в строжайшей тайне велись работы по созданию «оружия возмездия» — японского ФАУ. Правда, в отличие от германского собрата его должен был пилотировать летчик-камикадзе, чтобы повысить эффективность поражения целей.

Когда и на каких условиях Гитлер согласился передать своим союзникам чертежи секретного оружия, остается тайной. Известно лишь, что они были доставлены на борт японской подводной лодки, взявшей курс к берегам Страны Восходящего Солнца. Однако прибыть туда ей было не суждено: в июле 1944 года при неясных обстоятельствах она затонула поблизости от Сингапура. Позднее японским водолазам удалось спасти часть чертежей, которых, однако, оказалось недостаточно для постройки реактивных самолетов-снарядов типа ФАУ. Поэтому японские конструкторы решили заменить их упрощенным вариантом — летающей торпедой, прлучившей поэтическое название «ока» — «цветок вишни».

Это был миниатюрный самолет с шестью реактивными двигателями-ускорителями, развивавший скорость до 900 километров в час. Но главное заключалось даже не в этом. «Ока» нес целую тонну взрывчатки — в четыре раза больше, чем стандартный истребитель «зеро», использовавшийся камикадзе. В район цели «ока» доставлялся двухмоторным бомбардировщиком-маткой. Из него летчик через бомбовый люк перебирался в крошечную кабину «оки» и отключал подвеску. Несколько минут он парил в воздухе, пока бомбардировщик уходил в сторону, а затем включал реактивные двигатели. Подобно метеору, которому не страшны были ни перехватчики, ни огонь зениток, «цветок вишни» обрушивался на палубу вражеского корабля.

В конце 1944 года на авиационных заводах Японии была начата сборка первой партии новых машин. Однако, как ни торопил адмирал Ониси с их боевым применением, дело, неожиданно застопорилось: «ока» один за другим врезались в землю при первых же испытаниях, хороня под обломками несостоявшихся камикадзе. Летающая торпеда оказалась настолько сложной в управлении, что только настоящие асы, да и то после продолжительной тренировки, оказались способны справиться с ней.

Наконец 21 марта 1945 года в воздух поднялся первый отряд из 16 бомбардировщиков. Результаты были плачевными. На подходе к цели их встретили американские истребители. Объятые пламенем японские бомбардировщики один за другим падали в море. На базу вернулось лишь три истребителя сопровождения.

Все новые и новые эскадрильи камикадзе поднимались в воздух, но им уже не суждено было ни прорваться сквозь шквальный заградительный огонь авианосцев, ни вернуться на базу.

На рассвете 9 августа 1945 года советские войска нанесли мощный удар по Квантунской армии японцев. Императорская Япония оказалась на грани краха. 15 августа адмирал Ониси получил приказ «прекратить огонь». Война была проиграна.

С. Милин

Опять «божественный ветер»?

Его приход в корпункт АПН вызвал переполох. Японцы — переводчики и редакторы — то и дело заглядывали в приемную, где он сидел. Высокий, широкоплечий, с могучей шеей, он походил на боксера-средневеса, и коричнево-черное кимоно священника, деревянные гета на босых, покрасневших от январского холода ногах производили впечатление маскарада. Степенно склонив в знак приветствия выбритую голову, он отправил мою визитную карточку в широкий рукав кимоно, служащий для японцев одновременно и карманом. Скажу откровенно: священники-синтоисты пока еще не заглядывали к нам в корпункт, так что нетрудно понять любопытство, с которым я разглядывал гостя.

Вначале беседа не клеилась. Но вот подали зеленый чай — обязательный знак внимания к гостю: зимой японцы согреваются им, а летом утоляют жажду. Чай принесли в глиняных чашках с двойными стенками — в такой чашке кипяток не обжигает пальцы, — и священник, заметил я, заинтересовался ими. Эти чашки делают в Японии только в одном месте — в префектуре Фукусима, на севере страны. С чашек, по существу, и начался наш разговор.

И тут гость удивил меня. Четверть века назад он был... камикадзе. Его вылет назначили на 15 августа 1945 года. Накануне ему и другим «богам, которым все земное чуждо», выдали подогретое саке и разрешили пойти в город. Саке пили, гость помнил это очень хорошо, из чашек, изготовленных в Фукусиме. А утром девятерых смертников, выстроившихся у самолетов, провожал весь отряд.