Журнал «Вокруг Света» №07 за 1992 год
Шрифт:
Второе хобби Дэйла Найвогнера — поиск различных предметов, открыток, фотографий, связанных со знаменитой всемирной выставкой в Чикаго 1930 года. Какой-нибудь кинорежиссер, попади он в гостиную Найвогне-ров, разревелся бы от восторга — в этой комнате была воссоздана до мельчайших подробностей атмосфера Америки 30-х: одно удовольствие снимать фильмы о той эпохе.
Но главным шоком для нас стало посещение «офиса» Дэйла — его похоронное бюро. Когда я бродил среди расфуфыренных гробов из красного дерева за пять тысяч долларов, то никак не мог взять в толк, зачем в такой стране вообще умирать? Дэйл показал нам специальную косметику для трупа, зал для прощания, где родственники могут посидеть полчаса с покойным под тихую музыку. Да-да! Именно, посидеть: умершего,
Утром Марк предложил прогуляться в Канаду. Я рассказал, как мы однажды пытались попасть туда еще на Ниагаре, но нас не пустили.
— У нас пустят,— уверенно заявил Марк,— здесь ведь неподалеку Международный Сад Мира.
Через полчаса езды на одном из дэй-ловских «экспонатов» мы подъехали к КПП американско-канадской границы. Тучный таможенник взглянул на наши паспорта и козырнул:
— О"кей, желаю повеселиться в Саду!
Сад Мира представлял собой небольшой участок земли по обе стороны границы, засаженной цветами и прочими образцами североамериканской флоры. Посередине сада проходила канавка, символизирующая границу, а в одном месте стояла бетонная скамейка одновременно в двух странах. Мы присели со Стасом по ее краям: он — в США, я — в Канаде.
На самом краю Сада находится Часовня Мира — небольшая комната из мрамора с бассейном посередине и высеченными по стенам высказываниями Лучших Людей Планеты: Бернарда Шоу, Достоевского, Платона...
«Все, что мы собой являем — есть результат наших мыслей...» — прочитали мы на прощание слова Будды.
Океан становится ближе
Мы простились с гостеприимными рогбинцами на знакомом шоссе № 20 (ну никуда от него не деться!) и снова подняли кулаки с оттопыренными вверх большими пальцами. Позади лежал уютный Рогби и ровно полстраны, впереди — Запад и полная неизвестность. Вместе с домом Марка Джекобса закончилась та часть Штатов, где нас знали и ждали. Дальше пойдут абсолютно неведомые края.
Вот и первая машина притормозила, странная какая-то... За рулем сидел бритый наголо тип лет пятидесяти. Весь салон забит каким-то тряпьем, одеялами, на полу — ржавые одноразовые бритвенные станки, пустые банки из-под пива, всякий мусор, труха.
— Один садись впереди, второй — полезай назад, — хмуро процедил он, даже не спросив, куда мы едем.
Я без особой охоты сел рядом с ним, а Стас разлегся на куче барахла в салоне — ничего, зато с плацкартой.
В подобных ситуациях главное — разговорить попутчика, разузнать, что за человек, да заодно дать понять, кто мы. Чтобы не возникали заблуждения по поводу нашей наличности.
— А сами издалека будете? — вежливо интересуюсь я.
— Я живу в Северной Дакоте. Сегодня здесь, а завтра — там, короче — мой дом — вот этот автомобиль.
Ну конечно, уж об этом можно было догадаться. Да-а, интересный персонаж...
— Симпатичный у вас штат, — продолжал я дипломатично.
— Дерьмо собачье! Терпеть не могу эту дыру! — отрубил лысый.
— Отчего же?
— Бабы здесь — только задом вертеть, а как до дела — фиг чего!
Что-то не выходит у нас светской беседы. Еще несколько осторожных вопросов, и я установил, что подобрал нас ветеран вьетнамской войны, на ней же контуженный, в Северной Дакоте ведет активную жизнь бомжа, но криминальных наклонностей я вроде бы в нем не заметил. Наконец, он спросил, откуда мы. Я ответил.
— Русские, говоришь? — внимательно переспросил он и развернулся ко мне. Острые морщинки под его глазами сделались еще глубже:
—
Так вы, выходит, враги...Я поперхнулся. Вот те раз, давненько подобного не слышал.
— Простите, чьи враги? — переспросил я.
Его глаза снова смотрели на летевшую под колеса дорогу. Немного подумав, он сказал, правда, не совсем уверенно:
— Наши, конечно...
Из этой тачки хотелось катапультироваться немедленно.
— Зачем же вы тогда везете врагов в своей машине?
— Э-э, парень,— хитро прищурился «лысый», — никто не знает, куда вы
приедете со мной.
Я искоса посмотрел на бритвы, хрустевшие под ногами на полу.
— Ладно,— добродушно продолжал он,— я шучу, можешь расслабиться.
Ни одну машину мы не оставляли с таким облегчением, как эту.
Выскочили мы на развилке за городом Майнот. Ситуация требовала решения: куда ехать дальше? Одна дорога вела в Портленд через Монтану, Скалистые горы с уникальным национальным парком Глейшер. Другая — если сделать пару поворотов — в Йеллоустоунский национальный парк. Хотелось увидеть и то и это, а так не бывает. Значит, приняли мы решение, едем туда, в какую сторону пойдет первая же попутка. Она шла на юг, то есть — в Йеллоустоун.
Потом была целая череда стремительных «райдов» — нас подбирали: семейка спортивных гонщиков, отец и сын, затем — страховой агент из города Диккенсона, у которого мы и заночевали. Утром первым водителем стал местный учитель музыки, оказавшийся гомосексуалистом (он ехал на тайный пикник своих собратьев в национальный парк имени Рузвельта в Медоре).
— В этом штате (Северная Дакота. — С.Ф.) вообще не любят никакие меньшинства — будь то негры, евреи, коммунисты, а людям с моими наклонностями так вообще караул, — делился с нами деликатный педагог.
После Медоры нам выпал великолепный «райд» миль в 400 на... сено-возе. Остановилась фермерская семья, увидевшая на моем рюкзаке надпись «Йеллоустоун».
— Ребята! — крикнул бородач за рулем, — мы катим в Сиэтл, к океану. Можем подбросить вас до поворота на национальный парк.
Эх, досада! До самого океана! Но ничего не поделаешь, раз решили ехать в парк.
Водитель любезно пригласил нас в огромный фургон для перевозки сена. Хотя сидеть на тюках с сеном было не слишком уютно, да и внутренности фургона напоминали товарный вагон, зато мы подрезали солидное расстояние на пути к Западному побережью.
Вечер застал нас в крошечном поселке, последнем на пути к национальному парку.
Начался ливень, мощный, но не очень холодный. Мы напялили дождевые куртки и продолжали шагать. Рюкзаки начали промокать, однако уныния мы не испытывали.
Но тут обогнавший нас микроавтобус притормозил.
Салон был битком набит пивом и веселыми студентами, как выяснилось — географами.
— Мужики! — орал их предводитель. — Мы только что сдали зачет! А что должно следовать за этим? Разумеется, отличная попойка! Плюньте на ваш Йеллоустоун, и айда с нами в горный лагерь географов. Там, кстати, один ваш землячок уже два месяца работает.
Мы вежливо отказались — знаем мы эти вечеринки, чреватые отклонением от маршрута,— и расстались на перекрестке у самого подъема на перевал, где находился государственный кемпинг.
— А это вам, чтобы не скучно было спать в лесу! — крикнул на прощание самый веселый географ и протянул упаковку пива из двенадцати банок.
Ночевка в кемпинге действительно получилась нескучной...
Настоящий запад
В Айдахо нам многое пришлось испытать впервые: в первый раз столкнулись с настоящей пустыней и чуть не отдали концы из-за обезвоживания организма; впервые нас остановил американский полицейский (по фамилии Шенский) и проявил максимум дружелюбия, узнав о нашем гражданстве; именно в этом штате нас впервые взял на борт старый водитель настоящего американского грузовика, правда, сам он был родом из Канады. А кроме того — мы впервые поссорились со Стасом из-за обоюдного упрямства — сказывалось психологическое напряжение целого месяца совместного путешествия.