Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Журнал «Вокруг Света» №08 за 1960 год

Вокруг Света

Шрифт:

Бывший переводчик Тинк сопровождал однажды британского комиссара, который вместе с ретом совершал путешествие по земле шиллуков. Целью поездки был один дальний район, где уже много лет шла борьба между двумя местными вождями. Причиной распри служил участок земли, на который претендовали оба племени. Длительная вражда часто приводила к кровавым столкновениям, и рет отправился, чтобы восстановить мир. По пути процессия останавливалась в некоторых деревнях, где рет разбирал мелкие тяжбы.

Перед королем лежало изображение кобры, и, прежде чем выслушать обвиняемого или свидетеля, рет приказывал ему лизнуть наконечник копья. Такой обычай распространен среди всех нилотов.

Это клятва. Подобно

тому как христиане клянутся, положив руку на библию, мусульмане — на Коран, нилоты клянутся, лизнув языком кончик копья. И сейчас, когда губернатор вершит свой суд в столице провинции, перед ним лежит копье, а ответчики и потерпевшие, перед тем как давать показания, подносят к губам металлический наконечник.

Прибыв в район враждовавших племен, рет повелел людям обоих вождей — Фало и Манема — собраться вместе. Шиллуки, вооруженные копьями и щитами, стояли двумя большими группами на просторной поляне. Рет и комиссар со свитой расположились в тени большой сикоморы. Звуки рога куду возвестили о начале процедуры. Вначале рет разделил пастбище, и каждый из вождей подбросил вверх горсть той земли, которая принадлежала его племени.

— Теперь и навсегда люди Манема и люди Фало должны жить в мире, и потомки их не должны его нарушать, — начал свою речь рет.— Я привел сюда черную корову с красными пятнами. Черное — это сердце; красное — это кровь. Если черное сердце нарушит мир, прольется красная кровь. Эта корова священна, она потомок коровы великого Никанга. Каждый из вас должен попробовать ее мяса и поклясться духом Никанга, что никогда не нарушит мир.

Люди с криками бросили наземь щиты и подняли вверх копья: конец войне!

Длительная распря давно уже опротивела всем. Шиллуки хотели примириться, но из гордости ни одна из сторон не решалась сделать первого шага. Поэтому все искренне радовались примирению.

Священная корова стояла в центре между двумя группами и ретом. Согласно обычаю теперь ее нужно было дернуть за хвост. Однако не сразу нашлись охотники проделать эту процедуру. Дело в том, что если после примирения мир будет нарушен вновь, то виновником окажется тот человек, который дернул корову. Очевидно, он проделал эту операцию недостаточно хорошо, раз снова возникла война, и на его голову падет гнев соплеменников.

Наконец нашелся смельчак. Он потянул животное за хвост и затем бросил в него первое копье. Все замерли. Наступил кульминационный момент ритуала; к какой группе побежит раненая корова, та и виновата в споре.

Животное, привыкшее к ласковому обращению, на мгновение застыло на месте, а затем, к всеобщей радости собравшихся, направилось в ту сторону, где сидели рет и английский комиссар. Но, пробежав половину пути, она, напуганная криками, повернула к группе Фало. Целый ливень копий полетел ей навстречу. Животное упало на землю, и каждый шиллук старался копьем оторвать себе кусок мяса. Какой-то старик, очевидно жрец, остановил кровавую оргию, извлек внутренности коровы и повесил их на двух молодых воинов из групп Фало и Манема.

— Как разная пища превращается внутри коровы в одну массу, так и люди Фало и Манема должны быть одной массой.

Колониальные чиновники всячески поддерживали власть рета и через него держали в повиновении шиллуков. Очевидно, этим обстоятельством объясняется тот факт, что в последние десятилетия британского господства среди шиллуков не было массовых выступлений против колонизаторов. Хотя вспышки в отдельных селениях, особенно во время сбора налогов, были обычным явлением. В то же время нуэры и динка систематически восставали всем племенем и часто вели длительную и героическую борьбу против пулеметов, бронемашин и даже авиации оккупантов.

Сейчас один из сыновей рета учится в средней школе в Хартуме.

Рассказывают, что американский посол в Судане предложил отправить его на обучение в Соединенные Штаты.

Новые времена, новая политика, старая цель.

(Продолжение следует)

Прыжок вниз

Все, что мне предстояло сделать в этот день, сводилось к тому, чтобы втиснуться в маленький стальной шар и опуститься на дно глубочайшей части глубочайшего океана в мире, на дно бездны Челленджера. Глубина этой бездны, расположенной в Марианской впадине, по нашим расчетам, составляла около 10 километров. На какое-то мгновение в голове промелькнула мысль, что, пожалуй, будет мудрее с моей стороны совсем не вылезать сегодня из постели.

Я оделся и вышел на палубу. Волнение усилилось. До восхода солнца и начала погружения оставалось два часа.

В миле от нас я мог различить огни буксира «Ванданк». Отбуксировать «Триест» на двести миль от Гуама было нелегким делом. Он так же мало приспособлен к плаванию в открытом море, как загородная дача к путешествию в космосе. Все, что «Триест» умеет, — это отправиться прямо на дно. Жак Пикар, мой партнер по погружению, находился на борту «Ванданка». Он сын Огюста Пикара, швейцарского ученого, спроектировавшего батискаф. Жак помогал отцу в постройке «Триеста» и с тех пор не расставался с ним. Ни один человек не совершил больше глубоководных погружений, чем Жак, хотя до сих пор никто не может понять, как ему удается разместить в батискафе 198 сантиметров своего роста.

Я взобрался на мостик и присоединился к доктору Андреасу Рехнитцеру, научному руководителю «Операции «Нектон», Это название было дано серии глубоководных погружений в районе Гуама. (Нектон — это морские организмы, которые в отличие от планктона могут плыть против течения.) Когда я подошел, Энди следил за гидроакустическим измерением глубины дна. — Сбросьте еще один, — сказал он молодому матросу, сидящему рядом с ним. Взрыв потряс судно, когда полтора килограмма взрывчатки трахнули под самой поверхностью воды. Энди включил секундомер. Через четырнадцать секунд в его наушниках отозвалось эхо.

Быстрый подсчет сказал нам, что глубина здесь достигала примерно десяти тысяч метров (скорость звука в воде принимается равной 1 440 метрам в секунду).

— Сынок, — сказал Энди, — мы нашли вам подходящую дырку. Одна просьба к тебе: пожалуйста, рассмотри там хоть одно живое существо. Только одно.

Я побрился (не спрашивайте меня зачем) и поднялся на палубу, чтобы сесть в шлюпку. Было уже 7.30, и начинало светать. Дождевые тучи развалились на куски. Шлюпка билась о стальную обшивку судна, то поднимаясь, то опускаясь на пять метров. Я думаю, что забраться в эту шлюпку было самым опасным делом, которым мне пришлось заниматься в тот день.

На «Триесте» двое дожидались нас: мой помощник лейтенант Лоренс Шумакер и Джузеппе Буоно, механик из Неаполя, который так же, как и Жак, не разлучался с «Триестом» со дня его постройки.

Мы обнаружили, что «Триест» пострадал во время буксировки. Испортился телефон, позволяющий вести разговор из камеры с рубкой, находящейся в шести метрах выше. Это значило, что когда мы с Жаном запремся в камере перед погружением, мы не сможем держать связь с Лэрри и Буоно, которые еще будут в рубке. Мы будем совершенно изолированы от мира до тех пор, пока батискаф не погрузится и не начнет работать подводный телефон. Измеритель вертикального течения, с помощью которого мы собирались точно вычислять скорость нашего подъема и спуска, также был оторван морем.

Поделиться с друзьями: