Журнал «Вокруг Света» №08 за 1983 год

Павел велел мне подпоясаться, чтобы в тундре под одежду не забрался ветер. Он и Юрий сделали то же самое. А бакари, в ступне и голени, крепко перетянули веревками.

Можно было отправляться в путь, это чувствовали и собаки, запряженные в нарты. Все двенадцать ездовых лаек стояли парами, поглядывая на своего вожака. Вожаком был Север, собака Павла.

А Север смотрел то на людей, то в белую даль, туда, где подо льдом и снегом лежала река Хатанга, а за ней начиналась тундра...

Туда и направил упряжку Павел. Двое из нас сидели в нартах, один бежал следом. И так продвигались вперед, попеременно меняясь местами.

Собаки бежали легко, даже весело, и Павел сразу определил, что при такой скорости можно будет за час пройти километров двенадцать.

Угнаться за упряжкой бегущему было не так-то просто, и поэтому изредка Павел или Юрий пользовались тормозом, остолом — обыкновенной, гладко оструганной круглой палкой диаметром сантиметров пять. И длиной метра полтора, со слегка заостренным концом.

Покрепче схватишь его рукой, а то и двумя, если надо остановить упряжку, воткнешь остол в снег сбоку от нарт, чуть ли не перпендикулярно к небу, и только слышен хруст снега и льда да голос человека: «Стоп-стоп-стоп...» Метра два еще пройдет упряжка, прежде чем остановится.

Вскоре мы вышли в русло реки. Если бы не ледяные, покрытые снегом торосы, вытянутые вдоль берегов, то вряд ли можно было бы определить, где река, а где белые, искрящиеся под лучами солнца просторы тундры.

Неожиданно Павел соскочил с нарт, а следом за ним Юрий, и я увидел, что упряжка мчится прямо на торосы. Собаки без особого труда перебрались через невысокие ледяные заграждения и сразу же, остановившись, легли на снег.

Мы присели на нарты отдохнуть, и тогда я спросил: «Почему нужно было идти через торосы?»

— А на мотонартах здесь можно было пройти? — спросил меня в свою очередь Павел.

— Сомневаюсь, — ответил я и, еще раз окинув взглядом ледяную гряду, мысленно прикинул, каков вес «Бурана».

— Вот вам лишь одно из преимуществ собак для передвижения по Северу, — уверенно сказал Юрий.

— А еще?

— Собака всегда поможет человеку в пути. Когда шли в полярную ночь и не видно было следа — рассчитывали на рацию и чутье собак.

Мы шли тундрой, наверное, часа два и наконец решили остановиться. Юрий взял лежащий на нартах савик, влез в этот комбинезон-скафандр и сразу стал походить на инопланетянина. Затем он улегся рядом с собаками на снег и задремал.

— Неужели он действительно не мерзнет? — удивился я.

— Ничуть, — ответил Павел. — Савик как дом из меха. Для нас он оказался удобнее палатки.

— А палатка была у маршрутной группы?

— Была, самодельная, на шесть человек. Сделали ее из двойного слоя парашютного шелка. Лыжи служили каркасом, так и было задумано. Но уже на Чукотке, где мы шли полярной ночью много дней и где сила ветра достигала порой 49 метров в секунду, — все убедились в непригодности палатки для нашей экспедиции. Очень много требовалось времени только для того, чтобы ее поставить. Тогда и перешли каждый в свой савик, — кивнул Павел в сторону.

— А начнись пурга?.. — подумал я вслух, глядя на одиноко лежащего в тундре человека и собак.

— И такое случалось, — ответил Павел. — Утром просыпаешься в сугробе. И собаки в сугробах. Вот так еще некоторое время лежишь и смотришь на собак, а они на тебя...

Мы сидели молча на нартах. Павел не спеша водил остолом по снегу, что-то рисуя, и вдруг нарушил молчание:

— Вот что нас интересует, — сказал он, проведя остолом глубокую черту на снегу. — Аэромагнитная съемка, знаете что такое?

— Знаю, — ответил я, подняв голову к небу.

— Правильно. Но они-то во-он откуда прощупывают, а наш датчик стоит на нартах в сантиметрах от земли. Немало в северной земле уже найдено людьми, но многое еще скрывает вечная мерзлота...

Вскоре мы отправились в обратный путь и к вечеру благополучно вернулись на базовый лагерь. Нас встретил Геннадий Чеурин.

— Я только что разговаривал с ребятами.

— Где они?

— Дня через три-четыре будут у нас в Хатанге, сейчас продвигаются к фактории Новорыбной.

— Сколько же точек сменил ваш базовый лагерь со дня старта экспедиции? — спросил я Геннадия, пытаясь в то же время стащить с себя малицу.

— Хатанга будет второй.

— А первая точка?

— 10 октября мы расположились на Чукотке в селе Лаврентия. 28 января вылетели в Хатангу. А наша вторая базовая группа сначала стояла в Чокурдахе, а потом перебазировалась в Амдерму. Так, между двумя радиостанциями, и идут ребята.

Увидев, что я запутался в длинной малице, Геннадий крепко ухватился за свободные концы рукавов, и нам вместе удалось стащить малицу с плеч.

Майка на мне была мокрой от пота, будто бы я только что вылез из воды. Кроме того, весь я был покрыт клочьями оленьей шерсти: малицу носят шерстью внутрь.

Тем временем Павел и Юрий успели накормить собак. Их рацион не очень разнообразен, и собаки остаются в меру голодны, что необходимо для ездовых лаек: один раз в сутки, после рабочего дня, каждый из псов съедает два килограмма вяленой рыбы да еще килограмм мяса моржа или оленины.

Еще раз уточнив у начальника радиостанции базового лагеря время прихода экспедиции в Хатангу, я решил не сидеть несколько дней на одном месте, а отправиться навстречу маршрутной группе. Тем более что в устье Хатанги летел рейсовый Ан-2.

Мы долго не могли приземлиться. Когда наконец лыжи Ан-2 коснулись спрессованного снега и мы вышли из самолета, стало понятно, в чем дело: резкий шквальный ветер обжигал лицо, валил с ног — люди прижимались к фюзеляжу самолета. Потом, спасаясь от ледяного ветра, мы бежали по замерзшей реке к домам, стоящим на крутом берегу.

Фактория Новорыбная невелика, в ней живут семьи оленеводов и охотников. У них-то мне и удалось раздобыть нужную для дальнейшего пути одежду. Я снова надел кухлянку, а вместо бакарей — ватные брюки и унты. Теперь можно было не бояться ветра и холода и двигаться севернее фактории в сторону побережья моря Лаптевых, откуда к Новорыбной шли четыре упряжки с людьми.

К вечеру мы уже ехали на вездеходе по заливу. Снежный наст был не глубоким и не рыхлым, но и не мерзлым. По такому насту упряжки должны были легко добраться до Новорыбной.

Начало смеркаться. Тундра выглядела серой и угрюмой, словно утомившейся за день от яркого солнца. Однако темнее со временем уже не становилось — приближался полярный день.

Слева, в нескольких метрах от нас, остался бакен. Он был куда как больших размеров, чем обычный, и выкрашен в ярко-красный цвет. Оказалось, что на этом месте находилась последняя стоянка экспедиции Лаптева, а теперь здесь высится памятник...