Зима близко

Мы с ним отошли к свободному карточному столу. Дубовицкому явно до смерти хотелось присутствовать при разговоре, но дворянское воспитание не позволило, за нами не пошёл. Рядом немедленно образовался лакей с подносом, на котором стояли графин и бокалы. Измайлов милостиво кивнул.

Лакей поставил бокалы на стол, наполнил. Собрался убегать, но я забрал с подноса графин. Объяснил:

— Чего ты бегать будешь туда-сюда? Этак в глазах зарябит. А налить я и сам могу.

Измайлов посмотрел на графин с уважением. Поднял бокал.

— Будем знакомы, Владимир Всеволодович!

— Ваше здоровье.

Мы выпили. Измайлов вопросительно посмотрел на меня.

— Вопрос у меня несколько неожиданный. Скажите, пожалуйста, как в вашем доме оказались подстаканники с гербом рода Давыдовых? Насколько понимаю, они принадлежали моему покойному дядюшке.

Измайлов уставился на меня с недоумением. Рассеянно проследил за тем, как я наполняю бокалы заново. Озадаченно проговорил:

— Не припомню, чтобы вы бывали у нас в доме…

— Правильно. Как вы можете помнить то, чего не было.

— А откуда же вы узнали, что они там?

— Цыганка нагадала. Сказала, что судьба моя связана с родовой реликвией, которую дядюшка упустил. Ваше здоровье! — я поднял бокал. Алёшу решил к этой теме не приплетать. Отношения с папашей у него и так не очень.

Измайлов тюкнул бокалом о мой и выпил. Пробормотал:

— Вот оно что. — Цыганка, как я и предполагал, вопросов не вызвала. Сомнений тоже. — Я, признаться, сам был изрядно удивлён. С покойным графом Давыдовым знаком не сказать, чтобы близко. Раскланивались, не более, да и было это давно. С тех пор, как старый граф удалился в своё имение, я его встречать-то не встречал. И вдруг получаю письмо. Дескать, чувствую себя неважно, полагаю, что дни мои сочтены. Не откажите принять в дар, на память о нашем добром знакомстве. И ящичек с печатью Давыдова, а в нём — подстаканники. Ну, я, конечно, принял — кто же откажет человеку, находящемуся на смертном одре? После интересовался здоровьем старика, собирался свечку поставить за упокой.

Я грустно покивал и налил ещё.

— Царство ему небесное.

Выпили, не чокаясь.

— Но свечку я тогда не поставил, — сказал Измайлов. Язык у него начал заплетаться.

— Почему? В продаже не было? Или церковь закрыли на учёт?

— Давыдов не умер.

— В смысле — не умер? Я лично в наследство вступил после его смерти.

— Нет-нет, вы не поняли! Смерть старого графа настигла, но это было значительно позже. Не тогда, когда я получил посылку.

— А когда вы её получили?

— Больше двух лет назад, на Пасху. Пасха, как сейчас помню, в тот год поздняя была…

— На Пасху? То есть, получается, два с половиной года прошло?

— Примерно так.

— Хм-м. Ну, за христианские праздники!

Я наполнил бокалы заново. Чокнулся с Измайловым, выпил и задумался. Вспомнил, как Тихоныч рассказывал мне о дядюшкином завещании.

По словам управляющего, старый граф Давыдов написал его, когда всерьёз занемог и собирался уже прощаться с жизнью. Тихоныч сказал тогда, что было это года за два до того, как я появился в усадьбе. Да плюс с тех пор ещё полгода прошло. А Измайлов говорит, что посылку получил больше двух лет назад, на Пасху… Ну да, по сроку совпадает.

И что у нас получается? Получается, что когда старый граф решил, что помирает, он принялся срочняком приводить в порядок свои дела. Написал завещание и избавился от «ключей», таким вот странным образом. Почему? Ну элементарно, в общем-то. Не знал, в чьи руки попадёт имущество после его смерти. На меня-то, лежачего колодой, надежды почти не было. Вот и решил подстраховаться.

— А с Троекуровым вы были знакомы? — Я снова наполнил бокалы.

Измайлов набычился.

— О покойниках, знаете ли — либо хорошо, либо ничего!

— Правильно понимаю, что в вашем случае «ничего»?

— Правильно. Терпеть его не мог, гнилой был человечишка. Мы даже не здоровались, при встрече отворачивались.

А сын твой на него шестерил, ага. Не напрямую, но тем не менее. Хотя ты об этом, конечно, не знаешь, и я лично приложу все усилия к тому, чтобы не узнал никогда.

— Гнилой, — согласился я. — Земля ему стекловатой!

Мы выпили. Когда Измайлов попытался сфокусировать на мне взгляд, глаза его попытались съехаться к переносице.

— То есть, в вашем доме Троекуров не бывал? — продолжил я.

— Да кто бы эту гадину на порог пустил! — Измайлов треснул стаканом по столу.

Угу. Ай да дядюшка, ай да сукин сын! Сорян, был неправ, беру свои слова назад.

Подстаканниками старый граф Давыдов, оказывается, не барыжил от безденежья. Дело, по-видимому, обстояло так: три ключа из шести каким-то образом оказались у Троекурова. Как именно и почему только три, в данный момент неважно, надо будет — выясню. Суть та, что лишившись части имущества, три оставшихся ключа дядюшка прикопал надежно. Так, что при его жизни Троекуров до них добраться не сумел. Но оказавшись на смертном (как думал тогда) одре, дядюшка запаниковал и решил перепрятать ключи ещё надёжнее.

Два из них пристроил человеку, чей дом Троекуров обходил за версту. Ещё один ключ каким-то мутным путём оказался у Брейгеля. Не дворянина, портного. О чьём существовании Троекуров, вероятнее всего, вообще не подозревал, слишком мелкая сошка. Идеально придумано, снимаю шляпу! Заныкал надёжнее, чем в банковскую ячейку. Потом дядюшка помирать передумал, но возвращением ключей, видимо, решил уже не заморачиваться.

— Полностью разделяю ваши чувства, — сказал Измайлову я. — Когда эта гадина появилась в моём доме, дом так взбеленился, что ещё немного — и насмерть бы его ушатал. Но в тот раз Троекуров, зараза, ушёл. Пришлось догонять и справляться своими силами. Уже без дома, в смысле.

Измайлов глубокомысленно покивал, как будто понял. И поднял бокал, который я успел наполнить ещё раз.

— Ну, за преданные дома! — предложил я. Выпили. — А возвращаясь к подстаканникам. Видите ли, дядюшка тогда погорячился. Сами понимаете — температура, интоксикация, помутнение сознания. Проще говоря, он напрочь забыл, что это фамильная реликвия рода Давыдовых. По традиции, наследник рода должен преподнести её в дар своей невесте.

— Наследник рода Давыдовых? — заплетающимся языком переспросил Измайлов. — А кто это?

— Я.

— А! — Измайлов снова постарался сфокусировать взгляд на моём лице. — Ну да. Поздравляю!

— Спасибо.

Выпили.

— Так, подстаканники-то? Могу забрать?

— Да конечно! Забирайте на здоровье, о чём речь!

— Прямо сейчас отдадите?

Измайлов прислушался к себе. Попробовал встать с кресла. Не получилось.

— Прямо сейчас не могу, неотложные дела. Если изволите обождать…

— Да не волнуйтесь, я сам заберу. Вы-то мне зачем? Что я, два паршивых подстаканника не дотащу? Напишите записку дворецкому, и закроем этот вопрос.