Зимний двор

— Я в курсе, но ты можешь послать с этим кого угодно, кроме себя

— Я так не думаю, — хрипло прорычал он.

— Что-то не припомню, чтобы выбирать тебе, — кипятилась она, вставая и поворачиваясь, позволяя ему увидеть зад, когда направлялась к полотенцу, которое положила рядом с собой. — Пришли кого-нибудь другого, — повторила она, а затем сделала паузу, когда его дыхание коснулось её шеи.

— Я сказал «нет», и это имел в виду, — предупредил он, целуя её в плечо, посылая волну тепла по телу. Дрожь пробежала по спине Айслин, а тело разгорячилось, воспламеняясь, будто его губы были пламенем, а она воск, который плавился. Она отступила, очаровательно надев мягкую серебристую ночную рубашку, которая обнажала тяжёлые соски.

— Ты забыл, что не хочешь меня? Ты отверг меня.

— Я осознаю, что сделал, — возразил он с улыбкой на порочных губах. Затем облизал губы, и сияние запульсировало в его гипнотических глубинах.

— Тогда почему ты здесь? Почему бы не послать кого-нибудь другого позаботиться о моих нуждах? Где Кейлин? Разве не он должен быть здесь со мной?

— Я здесь, — сказал он, и его глаза переместились на отметину у неё на плече, на его грёбаную отметину.

Всё внутри кричало о собственничестве, будто заезженная пластинка, пока волк злорадствовал из-за метки, которую оставил на ней в качестве доказательства. Он укусил её, и она принадлежала ему. Для зверя всё просто. Его не волновали сложности, и он не понимал, что земля, которую они называли домом, была в опасности. Его волновало лишь то, что она принадлежала ему. Всё чертовски просто.

— Я не думаю, что ты понимаешь, как сильно я тебя сейчас ненавижу

— Не думаю, что меня это волнует, — ухмыльнулся он. — Понимаю, я был мудаком и наговорил дерьма, которого не имел в виду, и заставил себя поверить в это.

— Не приставай, Синджин. Никому это не нравится

Он улыбнулся, и ей пришлось заставить своё лицо оставаться незаинтересованным, поскольку улыбка смягчила его черты, придав почти мальчишеский вид. Она покачала головой, подошла к кровати и забралась в неё, не заботясь о том, что это казалось отступлением, но на самом деле так и было.

— Ты прячешься? — спросил он, когда кровать зашевелилась, подсказывая, что присоединился к ней.

— Я притворяюсь, что тебя не существует, — пробормотала она, когда он приподнял одеяло и забрался под него, чтобы посмотреть на неё.

Сияние глаз разгоняло темноту, и тот факт, что Синджин был достаточно близко, чтобы поцеловать её, только усилил чувства. Синджин притянул её ближе, коснувшись губами её плеча, когда она прижалась к нему.

— Я не хочу нуждаться в тебе, — хрипло произнесла она, и слёзы заглушили её слова.

— Ты нужна мне, — хрипло ответил он. — Прости, что я был мудаком. Прости, Айслин.

— Этого недостаточно, — прошептала она, отворачиваясь, чтобы спрятать слёзы, намочившие подушку под ними.

Синджин почувствовал запах слёз, зная, что ей было больно. Этого он не мог желать избежать или исправить. Он хотел, чтобы она возненавидела его, тогда уйти было бы намного проще, по крайней мере, он так думал. Но он чувствовал это, её внутреннее смятение и потребность, борющиеся с эмоциями. Узы ничего не утаивали. Он чувствовал все её чувства, и даже больше. Он знал, что её голод достиг опасного уровня, а значит, он почувствовал запах её возбуждения и предположил, что она завершила Переход, но она ещё не полностью вышла из него. Если бы так, она всё равно была бы удовлетворена тем, сколько раз он брал её. Чёрт возьми, он чувствовал себя изголодавшимся по её плоти.

— Ты всегда можешь использовать меня, — мягко сказал он, медленно спустившись пальцами вниз и остановившись на её бедре. — Я могу подождать, но есть я, а ещё есть Зарук. Так что, если не хочешь, чтобы я сходил за ним.

— Просто заткнись, — прорычала она, оборачиваясь и свирепо глядя на него через плечо. — Я не голодна.

— Я не спрашивал, голодна ли ты, твоё тело говорит за тебя. Ничего не закончено, иначе ты была бы сыт. Боги знают, я кормил тебя много раз, так что этот голод говорит, что нужно ещё. Зарук тоже почувствовал это. Так что я буду здесь, пока не понадоблюсь, и ты сможешь использовать меня.

Айслин продолжала свирепо смотреть на него. Она ненавидела муки голода, которые терзали её, но не хотела уступать ему. Он причинил ей глубокую боль. Его слова были выбраны, чтобы причинить боль, а она стоила большего. У неё больше гордости. Он наклонился ближе, целуя её плечо, где оставил шрам, который не исчез, когда изменилось её тело. Будто эта отметина была глубже, чем она могла понять.

В тот момент, когда его губы коснулись её, всё внутри взорвалось. Всё её внимание было сосредоточено на нём, на том, чтобы взять то, что нужно, и вернуть это ему в десятикратном размере. Его губы прошлись по её шее, и хриплое рычание отозвалось в глубине груди. Его дьявольские губы скользнули по линии подбородка, медленно прокладывая путь поцелуями. Мужчина знал толк в женском теле. Руки соприкоснулись, пальцы скользнули по изгибу её бёдер, в то время как Синджин продолжал целовать её подбородок и веки теми нежными, как перышко, поцелуями, которые заставляли сердце биться в опасном ритме.

Синджин трогал, целовал, изучал каждый дюйм своей пары, пока она тихо постанывала, невольная участница собственного соблазнения. Его пальцы скользнули вверх, пропуская шёлковые пряди её волос. Он притянул её ближе, когда она открыла рот, чтобы возразить. Он не позволил, накрыв её рот, и скользнул языком по её языку. Звук, вырвавшийся из его горла, был каким угодно, только не человеческим. Это было что-то животное, потребность, которая разрывала нутро, была такой болезненной, словно волк пытался принудить к изменению. Он оторвался от неё и толкнул на кровать, глядя в прекрасные глаза, которые усилили желание. Эти грёбаные слёзы он медленно стирал поцелуями, раздевая магией совершенное тело Айслин. И это тело было покрыто шрамами, смешанными с её кровью, сохранила их во время Перехода. Для него это чертовски идеально. Он пососал шею, под которой бешено пульсировала вена, идеально гармонируя с его губами.

Айслин потерялась в страсти, в которой его губы держали её в плену. Её тело пылало, жаждало того, что только он мог ей дать. Их дыхание туманилось в ледяном воздухе, который формировали её эмоции, а его тепло согревало её.

Его одежда исчезла, и она почувствовала, что он раздвигает её ноги коленями, продолжая целовать, впитывая, как мужчина с неутолимой жаждой.

— Синджин, — хрипло прошептала она.

— Айслин, — пробормотал он.

— Не навязывайся.

Он уставился на неё с горящими глазами.

— Слишком поздно, принцесса, — предупредил он, входя в её тело, причиняя боль. У неё не было времени привыкнуть к его ширине; вместо этого он трахал её так, словно умирал с голоду, как одержимый. Она обняла его ногами за талию, приподняв задницу, чтобы вобрать его ещё глубже, чтобы он задел каждое нервное окончание, с лёгкостью унося её к звездам. Он лизнул её плечо, затем поцеловал, задевая зубами, когда он опустошил свой член глубоко в её тело. Она выдохнула, насытившись, но как раз, когда Айслин подумала, что Синджин закончил, он поднял чёрные глаза и хрипло зарычал.

— Моя, — сказал он, уже двигая бёдрами, когда смотрел на неё с одержимостью, горящей в чернильных глубинах. — Пара.

— Синджин, — прошептала она, но уже не он наблюдал за ней, а что-то более древнее, что-то нечеловеческое, заявляющее права собственности.

Она не хотела закрывать глаза, когда человек превращался в зверя. Его волосы стали гуще, а член болезненно увеличился, заставляя Айслин кричать, как будто он соединял их вместе каким-то первобытным способом, более своеобразным. Она обнажила перед ним горло. Зубы волка скользнули по коже, вызвав у неё дрожь страха, но вместо того, чтобы вырвать его, он провел языком по её плоти, пока не нашёл свою метку. Зубы вонзились в её плоть, когда вырвался крик, но больно не было. Раскалённое добела наслаждение, которое без предупреждения пронзило всё тело, а затем он расслабился. Его тело безжалостно врезалось в неё, будто он не мог трахнуть её достаточно сильно. Его зубы разжались, и он повернул её, подняв ногу вверх, чтобы их тела не разъединились. Он начал вбиваться в неё, и она захныкала. Теперь секс стал глубже, жестче, и Айслин могла только дать ему полный контроль. Айслин впервые за всю жизнь почувствовала себя полноценной; когда зверь трахал её так, словно она принадлежала ему, а она чувствовала себя цельной, и это приводило в ужас.