Зимний фарс или баллада о бесстрашной Татьяне

– Пошли, - он крепко взял меня за руку и потянул за собой.
– Не вздумай от меня отойти! Поняла?

– Поняла, - кивнула я.

Из нас двоих Пустошей боялся он. Точнее боялся не самих Пустошей, а боялся, что они могут со мной сделать.

"Надо будет у Морока спросить, выяснил или нет, как аптекари мысли закрывают. Чем дальше, тем тяжелее с шабашем..."

Я озадаченно уставилась на профиль Мороза. Он умудрялся говорить, не открывая рта. Как?

"Пейзаж не меняется. Странно. В прошлый раз сразу по ушам вьюга ударила".

Я вдруг короткой вспышкой увидела и почувствовала ту самую вьюгу, о которой он вспомнил.

"Молчит".

Мороз с нескрываемой тревогой во взгляде обернулся ко мне.

– А что говорить?
– тут же отреагировала я.

Вместо ответа, он ослепил меня целой гаммой эмоций. От страха до злости.

– Серьезно?
– я обернулась на огромный камень.
– Так вот что это!

Стоило нам пересечь незримую границу, как Пустоши тут же начали влиять на нас. Теперь дар читать чужие мысли принадлежал мне.

"Это на время!"

Я победно улыбнулась. И тут же слегка опешила от того эффекта, который произвела. Моя улыбка на миг породила хаос из желаний и воспоминаний. Я вспышками увидела все прежние наши с ним поцелуи.

Мороз поспешно отвернулся и громко обратился к степи.

– Помоги вернуть ее домой!

Стоило ему произнести эту фразу, как мы тут же оказались на знакомой кровати в знакомой комнате. Единственное, что отличало копию спальни в доме Мороза от оригинала, отсутствие окна и двери. Ни входа, ни выхода - кругом глухие стены.

– Это намек на что?
– развеселилась я.

Это у моего суженого проблема на проблеме вырастала, а мне все нравилось. Мороз вскочил и принялся бегать по комнате, лихорадочно соображая, как привести мысли в порядок. Причем, его больше всего выводил из равновесия именно тот факт, что я могу что-то там лишнее внутри его головы прочесть. Я пожала плечами.

– А как не читать?

Муж оглянулся на меня. В голубых глазах плескалась тревога.

– Никак.

– Тогда я никому никогда ничего не расскажу, - нашла другой выход я.
– Обещаю.

Но только отчаянный стон вызвала своим заявлением. А вслед за стоном уловила проскользнувшую мысль, выдавшую Мороза с головой. Он боялся вовсе не того, что я страшные колдовские или семейные тайны узнаю. Нет. Он боялся совсем другого.

Увлеченная удивительным открытием, я спрыгнула с кровати и целенаправленно пошла на мужа. Он испуганно отпрянул к шкафу. Видимо, на лице моем в то мгновение мысли легко читались и без колдовских чар.

– Не ко мне домой, - проговорил он быстро, не сводя с меня потемневших глаз.
– Ей нужно вернуть ее жизнь!

И попятился от шкафа к комоду, потом к кровати.

– Да стой ты уже смирно, - недовольно прошептала я.

"Зачем?" И сам тут же в мыслях, против собственной воли, ответил на вопрос. Я успела увидеть ответ до того, как он взял под контроль фантазию и желания.

– Значит, от меня пахнет совсем по-другому?
– мы сделали новый виток по комнате. Он по-прежнему пятился, то и дело спотыкаясь, а я пыталась настигнуть недотрогу.

Ему нравился мой запах. Понравился еще вечером, в бане, когда я оказалась совсем близко.

– И мои пальцы?
– искренне удивилась я.

Мороз нервно провел рукой по волосам.

– И ноги?

– И бед...

– Хватит!
– он запрыгнул на кровать.
– Остановись.

Я замерла.

– Почему? Ты же хочешь, чтоб я подошла. Вот прямо сейчас хочешь, чтоб сидела на тебе сверху и целовала. И чтоб мои пальцы...

Мороз сквозь зубы выругался. Во всяком случае, именно так он про себя охарактеризовал набор непроизносимых и непонятных слов. И вот пока он тратил внимание на глупость, я улучила момент и сделала два эффективных прыжка. Первый привел меня на кровать, второй - на мужа. Он меня подхватил, а вот равновесие не удержал, и мы все-таки оказались в том положении, о котором он фантазировал.

– Поймала!

Звучание моего голоса ему тоже безумно нравилось. Я была совсем не той, кого стихия выбрала ему в жены, но оказалась той, кого выбрал он. Мороз если и вспоминал мою предшественницу, то с отчаянной тоской и тайным стремлением заменить ее мной. И с чем-то еще. С чем-то едва уловимым. Странная уверенность, за которую ему было стыдно.

Я сощурилась и склонилась к его лицу совсем близко.

– Отправь ее домой. Прошу, - он прикрыл глаза. Будто тонущий умоляет о спасении.
– Верни ей ее жизнь.

Я ощутила неприятный режущий приступ страха и нашла себя стоящей посреди своей квартиры. Вот так просто, словно по щелчку пальцев Пустоши меняли местоположение гостей без лишних спецэффектов.

– Эй, - тихо позвала я.
– Мороз?

Никто не откликнулся. С возрастающим чувством тревоги я заглянула на кухню и в ванную. За окнами стоял зимний солнечный день. Шумела трасса. Каркали вороны. Я добрый десяток минут простояла возле зеркала, приходя в себя. С тоской и недоверием смотрела на одежду, подаренную Морозом. Как вдруг прямо поверх моего отражения появились сияющие буквы:

"Смотри внимательно"

Щелкнул замок входной двери, и в квартиру вошла моя мама, а за ней следом мой бывший муж. Он схватил ее сзади за талию, она засмеялась, и оба не обратили на меня никакого внимания. Впечатляющая сцена страстного секса развернулась в спальне на нашей с ним кровати. Я ошиблась. Это была моя квартира из моего же прошлого. И вероятнее всего я была на работе.

"В Москве", - ответило зеркало.

Пустоши не врали. Я знала это. Понимала всегда, только разбираться не хотела. Не может мать без веской причины любить зятя больше родной дочери.

– Папа, - прошептала я. И уже знала, что сейчас увижу. В зеркале словно дверь открылась в иной мир, где мой отец в обнимку со своим бухгалтером.

– Не надо, - отмахнулась я.
– Не хочу.

– Да что с тобой стало?!
– вскричала мама в телефонную трубку. И снова меня унесли в иное время. Рядом со мной, совсем близко стояла Любомира, красила ресницы и вполуха слушала крики моей мамы из динамика смартфона. Она выглядела на все мои тридцать, только иначе. Роскошнее что ли. Юбка карандаш до колен, полупрозрачная шелковая блузка, каблук, укладка, макияж. Я никогда так не одевалась и не красилась. Я вообще последние годы редко красилась. Ничего кроме усталости и желания спрятаться не ощущала. На глаза навернулись непрошенные слезы, а грудь затопила боль.