Зимний Мальчик

— Что это было, Чижик? — спросила Надежда.

— Было недоразумение, недоразумение уладили, вот и всё. Теперь к нам со всем почтением.

Номера нам достались хорошие. Во-первых, с видом на Зарядье, во-вторых, две комнаты в каждом номере, и, в-третьих, рядышком.

Думаю, «Большой» заказывал нам номера попроще. Одноместные, но попроще. А это — инициатива дирекции.

— И… И сколько же стоит такой номер?

— Не тревожься, за всё платит Большой Театр, — сказал я, и слукавил. Театр только бронировал, оплачивали сами приезжие. Это же Москва. Хотя… Хотя расплачивался я оперными деньгами, значит, по сути, деньгами Большого Театра.

Надя тут же позвонила (в номере были телефоны) в партийную гостиницу, на коммутатор. Попросила соединить с Ольгой Стельбовой, той, что сейчас приехала из Чернозёмска.

Соединили. Охи, ахи, и минут пятнадцать щебетания. Договорились встретиться в одиннадцать ровно, в вестибюле главного входа в «Россию» — отец дал Ольге закрепленный автомобиль, сам он весь день в партийных делах, и потому в ЦИТО поехать не сможет, но там, в ЦИТО (Центральном Институте Травматологии и Ортопедии), всё договорено на двенадцать часов.

Ну и славно. Есть время привести себя в достойный Москвы вид.

Надя ойкнула и убежала — некогда-некогда. А зачем тогда пятнадцать минут загружала московскую телефонную сеть, если некогда?

Но мы успели и освежиться, и переодеться, и закусить в буфете. На полноценный завтрак времени не хватило, но яйцо под майонезом, телячий язык с зеленым горошком и стакан чая спасает провинциалов.

И ровно в одиннадцать часов восемь минут мы воссоединились с Ольгой.

Я решил поехать с девушками: всё равно делать мне нечего. Декабрьская Москва — не лучшее место для прогулок, особенно когда снег, ветер и морозец в шестнадцать градусов.

Доехали. Девушки пошли в здание, я остался с водителем.

Тот вышел на мороз покурить. В салоне не стал — видно, нельзя. Может, после смены салоны обнюхивают. И нарушителей переводят в мойщики машин.

Долго, впрочем, водитель не выдержал, сделал три затяжки и вернулся.

— Когда у вас кончается рабочий день? — спросил я его.

— По желанию пассажира. Хоть до полуночи, хоть до утра. Я не против. У нас хорошие сверхурочные.

Он достал из бардачка покетбук и стал читать. Я через плечо водителя глянул: «The Hound of the Baskervilles». Однако!

— К зачету готовлюсь. Не век же мне девчонок по Москве катать! — сказал водитель.

— Будут те же девчонки, пусть и африканки, англичанки, египтянки — включил я американский английский.

— На слух мне пока трудно, — ответил он по-русски, — но суть я улавливаю.

— А для остального есть магнитофон, — понимающе сказал я.

Водитель посмотрел на меня с уважением — так мне показалось, — но ничего не ответил, а стал читать дальше. Читал он медленно, страницу минут за десять, и успел трижды перелистнуть страницы, прежде чем девочки вернулись.

— Говорят, всё в порядке, — сказала Ольга.

— Даже не сильно ругали нашего профессора, — добавила Надежда.

— Рекомендовали заняться ОФП, а потом каким-нибудь нетравмоопасным спортом, — продолжила Ольга. — Чижик, ты знаешь нетравмоопасный вид спорта?

— Шахматы, — предложил я.

— Ну да, ты же теперь чемпион. Чемпион шахматного клуба. Получается, ты лучший шахматист Черноземска?

— А вот во вторник начнется первенство области, там и посмотрим, чего стоит мое чемпионство.

— В любом случае шахматы — не совсем то, что прописали врачи, — сказала Ольга.

— Но мы что-нибудь придумаем, — добавила Надежда.

Спелись, однако. «Мы придумаем».

Тем временем мы подъехали к Большому театру.

Встретили нас мило. Настоящим растворимым кофе и песочным печеньем — чтобы согрелись. Нет, репетиции сегодня не будет. На будущей неделе они, репетиции, переносятся на сцену, а уж в феврале непременно будет премьера. Дали на подпись документы: перечислили вторую часть аванса. Нет, не наличными, а на сберкнижки. А уж остальное после премьеры. Документы я изучил с невесть откуда взявшейся скрупулезностью, и только потом подписал свой экземпляр и передал Ольге её.

— И ещё вот что… Вам предлагает сотрудничество… — тут нам назвали фамилию знаменитого поэта. — Что-то подправить, изменить — чуть-чуть, подшлифовать.

— Благодарим, но нет, — опередил я Ольгу. — По договору мы — именно авторы — должны произвести доработку в случае необходимости, это так. Укажите, чем вы недовольны, и мы доработаем. Сами.

— Нет-нет, просто мы думали, что вдруг автор Стельбова — наклон головы в сторону Ольги — заинтересуется совместной работой с мэтром.

— Я… — начала было Ольга, но я перебил.

— Может быть, в другой раз.

— Что ж, мы не настаиваем… Да, Мария Александровна передала вам контрамарки в ложу, на «Свадьбу Фигаро». Там и увидитесь. А сейчас она занята, в театре её нет.

В автомобиле Ольга на меня дулась.

— Что плохого — поработать с самим Евтушенко?

— Ты «Королеву Марго» читала?

— Не увиливай, Чижик.

— Так читала, или нет?

— Конечно, читала.

— А «Трех Мушкетеров», «Графиню Монсоро», «Графа Монте-Кристо»?

— Ну причём здесь мушкетеры?

— Автора знаешь?

— Его все знают. Александр Дюма.

— Вот именно. И никто не знает Огюста Маке.

— Кто такой Огюст Маке?

— Автор и «Королевы Марго», и «Графа Монте-Кристо», и мушкетеров с виконтом де Бражелоном. Маке писал романы, потом мэтр Дюма кое-что подправлял, кое-что добавлял, кое-что менял, романы, вероятно, становились лучше, но только все знаю Дюма, и никто — Маке.

— Ты-то знаешь.

— Случайно.

Мы ехали к Центральному Дому Литератора.

— Знаешь, Чижик, ты просто на глазах взрослеешь. С трудом и узнаю, — попробовала сменить тему Надежда. — Откуда это всё? Я не о талантах, талантлив ты с детства, но вот эти уверенность, апломб, стойкость?

— Работаю над собой. Самосовершенствуюсь. Медитирую, раскрывая потаенное внутреннее «Я». По пятнадцать минут в ноль три часа еженощно — ответил я честно, но мне, как водится, не поверили. Приняли за шутку.

Ольга продолжала дуться.

Соавторство с Евтушенко для неё — как мне с Гагариным на Луну слетать. Будь Гагарин жив, конечно. Я в детстве так и мечтал — с Гагариным на Луну! И не я один.