Зимняя сказка

— Поверить не могу, что вы прибыли настолько издалека, — изумился Элжерон. — Что за нужда привела вас? Впрочем, что же я держу гостей в прихожей. Идемте за мной, — спохватился он и повернулся к горничным. — Алиса, принеси, будь любезна, чай в гостиную. — Элжерон отправился по коридору, проследив, чтобы его гостьи шли за ним. — Вы приехали одни? Без сопровождения? — спросил он.

— С нами кучер, наша компаньонка и охранник, — вновь ответила Филиппина, не позволяя девушке открыть рта. — Вооруженный, между прочим! Ваши слуги куда-то их увели их, не успели мы и глазом моргнуть!

— В комнату для прислуги, — кивнул граф. — С ними все будет хорошо, их накормят и выделят комнаты для отдыха с дороги. Сколько же вы добирались сюда?

— Ох, целых двенадцать дней на перекладных! — взмахнула руками Филиппина. — И все потому, что Маргарет укусила какая-то муха, и она решила, что ей срочно требуется посетить какого-то мага-отшельника, живущего чуть ли не на севере Шотландии!

— Значит, это была Ваша инициатива? — обратился он к Маргарет, желая услышать хоть слово от нее, но Филиппина тут же ответила за нее:

— Да ее, ее, кто ж в здравом рассудке захочет ехать посреди зимы из уютного Лондона в такое захолустье.

Элжерон тихо скрипнул зубами, стараясь держать себя в руках, и открыл дверь гостиной, пропуская внутрь дам.

— Прошу, здесь всегда натоплено, так что вы быстро согреетесь, — произнес он, заходя за ними следом.

Филиппина тут же критическим взглядом окинула комнату, сморщив нос так, словно ей не нравилось здесь ровным счетом ничего. Элжерон невольно тоже взглянул на свои шкафы, заполненные книгами, широкую тахту с высокой спинкой и чайный столик с шахматами, в которые граф любил играть сам с собой, и который отделял два кресла, стоящие напротив тахты, но не отметил чего-либо, что могло вызвать негативную реакцию. Возможно, старые бежевые обои с темным узором "дамаск" и стоило заменить, но они навевали на Элжерона приятные воспоминания о беззаботном детстве.

Камин дружелюбно потрескивал, приглашая гостей согреться его жаром, и Филиппина села на тахту, обитую болотно-зеленым бархатом поближе к нему. Маргарет же села от него поодаль. Элжерон, обойдя столик, выбрал одно из кресел напротив женщин и начал не спеша снимать шахматные фигуры с доски, намереваясь спрятать их в коробку и освободить место для сервиза, который Алиса должна была вот-вот принести.

— Здесь все так далеко от последнего слова моды, — с неудовольствием произнесла Филиппина. — Никаких украшений, драпировки, даже статуэток на камине нет! Такое чувство, что мы приехали из передового индустриального мира обратно в темное Средневековье. А то дьявольское отродье, что вылезло неизвестно, откуда, в холле! Ах, это ж какого размера потребуется тапка, чтобы прибить ту жуткую паучиху.

— С Вашего позволения, — внутренне закипел от подобного монолога Элжерон, — этот паук — мой питомец, которого я нашел и самостоятельно вырастил. Вы ведь не придете к Вашему соседу и, завидев его гончую, не воскликните, "ах какой большой нож потребуется, чтобы перерезать ей глотку"?!

— Вы поглядите, граф столь непочтителен! — всплеснула руками Филиппина, чем еще больше разозлила мужчину. — Ни капли уважения к возрасту! Что, в общем-то не удивительно, ведь Вы живете вдали от цивилизации.

— Возраст не есть критерий показателя большого опыта, либо же высоких умственных способностей, чтобы вызывать безоговорочное уважение, — процедил Элжерон сквозь зубы. От его слов Филиппина начала истерично задыхаться, на каждом вдохе, по-видимому, пытаясь придумать, что ответить на столь дерзкое заявление в свой адрес.

В дверь тихо вошла Алиса и услужливо поставила перед гостями серебряный чайный сервиз, в который Филиппина вцепилась, как в последнюю соломинку, не дающую ей взорваться словесными проклятиями в адрес графа.

— Матушка… — тихо произнесла Маргарет, кладя ладонь ей на платье. Женщина обратила на нее внимание, тут же вылив свой гнев на того, кто, похоже, привык его терпеть.

— Что "матушка"? Что?! Куда ты нас приволокла?! Ты головой своей замороженной подумала?! Мы в глуши, в каменном мешке, чей хозяин — нетактичный дикарь!

Элжерон сжал зубы, наблюдая за тем, как Маргарет просто отвела взгляд, ничего не отвечая на эту тираду, и отрезал:

— Боюсь, что я не имею желания продолжать диалог с Вами. — Он поднялся с кресла и скрестил руки на груди, давая понять, что непреклонен в своем решении. — К Вашему счастью, я не настолько одичал в этом каменном мешке, чтобы выставить двух женщин ночью в метель, посему я позволю вам переждать непогоду в замке, после чего попрошу вас удалиться. Горничные покажут вам спальни для гостей и помогут обустроиться.

Он подхватил со второго кресла замеченную им книгу, которую, похоже, забыл, когда читал в гостиной в предыдущий раз. На самом деле, если бы не Маргарет, он выставил бы Филиппину прямо сейчас: и в буран, и в метеоритный дождь, даже в лесной пожар — лишь бы она не отравляла ему душу своими попытками его унизить без причины. Девушка же невольно притягивала его внимание своей тихой покорностью и смирением. И тем, насколько несчастной она выглядела, но в то же время держалась стойко. Было заметно, что нечто гложет ее изнутри, пытаясь поглотить полностью, и она каждое мгновение противостоит этой силе, стараясь не потерять себя и сохранить трезвость ума.

— Отчего же мы должны ждать окончания снежной бури? — сварливо поинтересовалась Филиппина. — Вы же говорили, что управляете природой! Сделайте так, чтобы сейчас ветер утих, тучи разошлись и вышла луна! И мы с радостью уедем отсюда!

Элжерон повернулся к женщине и, сузив глаза, ответил:

— Простите, но природа — это не игрушка. Она может жестоко отомстить любому, кто заиграется с ее силой.

— Так и знала, что шарлатан… — всплеснула руками его собеседница.

— Довольно на сегодня, — перебил ее мужчина, решительно настроившись покинуть гостиную и отправиться в свою спальню, чтобы излить свое мнение по поводу гостей Франческе.

— Граф МакЛавингтон, — внезапно тихо произнесла Маргарет, поднимая на него чистые, словно первая роса по утру, глаза, чем заставила замереть на месте. Мужчина проглотил внезапно подступивший к горлу взволнованный ком и прокашлялся.

— Прошу, называйте меня Элжерон, — дрогнувшим голосом произнес он, чем мгновенно завоевал злой взгляд Филиппины. Маргарет вежливо улыбнулась уголками губ и продолжила:

— Простите матушку. Все же, это я настояла на нашем приезде сюда. Мне очень жаль, что голубь с письмом потерялся в пути, но мы, к сожалению, не смогли найти курьера, который согласился бы сюда ехать…

— Мое графство пользуется дурной славой из-за меня, — усмехнулся Элжерон, садясь обратно в кресло, готовый выслушать девушку. Она разительно отличалась от своей матери, как внешностью, так и характером. Если Филиппина была склочной, и даже ее внешность с острыми чертами и глубокими морщинами, видимо, появившимися от чрезмерной нервозности, будто подчеркивали эту основную черту характера, то Маргарет же была словно белоснежным чистым ангелом. Ее овальное правильное лицо обрамляли две тонкие прямые пряди, белые, как у глубоко пожилой женщины, из-за чего Элжерон никак не мог на глаз определить ее возраст, но даже эта особенность не могла затмить ее природную хрустальную красоту. — Но, похоже, Вас беспокоит нечто более ужасающее, нежели слухи обо мне, расползающиеся по округе?