Злата. Жизнь на "Отлично!". Том 2

А затем она внезапно разревелась…

— Еще совсем недавно я думала, что все, кранты! Меня оставят на второй год и папа меня прибьет… — всхлипывала подруга, а я успокаивающе гладил ее по голове.

— Ну да, само собой, он же тебя растит специально затем, чтобы прибить… — улыбнулся я. — Хотя, конечно, останься ты на второй год, и по заднице могла бы получить вполне конкретно. Хотя вряд ли бы осталась, все одно, папа бы договорился.

— Самый прикол в том, Злат, что я понимала все, что делаю, когда решала задачи! Прикинь, понимала! Ты прям волшебница какая-то… — сквозь слезы улыбнулась подруга.

— Система…! — пафосно заявил я, подняв вверх указательный палец.

— Как же это здорово, Златка, перестать чувствовать себя непролазно тупой… — утерев предплечьем слезы, заявила Стёша.

— Я тебе уже говорила, что ты не тупая. Просто ты нацелилась на этот свой спортивный институт, а на все остальное подзабила. Кстати, ты знала, что красивые люди, а ты у меня очень-очень хороша, во многих случаях умнее, нежели не слишком красивые?

— Это еще почему? — удивилась подруга.

— И то, и другое — механизмы выживания… — я пожал плечами. — и очень часто они идут рука об руку. Не всегда, разумеется, но чаще всего именно так. Так что, верь в себя!

Москва, Зеленоград, 16 микрорайон, детская игровая площадка, недалеко от дома Стёши, около пятнадцати минут спустя.

— О! — остановившись, вдруг сказала Стёша, провожавшая меня до дома, когда мы с ней шли по мощенной плиткой дорожке, мимо детской площадки. — Пойдем, сфоткаешь меня на этом паукане!

Из-за довольно позднего времени и нечеловеческой духоты, детей в сей час на игровой площадке было немного, и каменный паук, обычно всегда оккупированный ордами детей, оказался сейчас совершенно свободен.

— Улыбнись! — велел я, оседлавшей паука подруге, взяв ее телефон, что та и сделала, еще и показав пальцами «V». — Таак!

— А ну-ка быстро ушли с детской площадки! — внезапно рядом раздался резкий и недовольный женский голос.

Глава 30

А ну-ка, быстро ушли с детской площадки!

Я обернулся на голос, и увидел, как в нашу сторону спешила женщина, на вид что-то около сорока лет, очень высокая, выше даже далеко не коротышки Стёши, и с несоответствующим месту ярким макияжем на лице, до сего момента мирно сидевшая на лавочке.

— А почему это вы решили, что мы должны уйти с площадки? — вывел меня из созерцательности встречный вопрос, заданный подругой, которая вовсе даже и не думала слезать с паука «по щучьему велению».

— Потому что она для детей! — в голосе женщины, вставшей рядом с пауком, прорезались истеричные нотки (похоже, тетенька специально провоцировала скандал, или духота плохо повлияла на общее ее настроение, или же Стёша сама по себе ей просто очень не понравилась).

— Ну, а мы и есть дети, вот и играем на этой площадке. — прояснила ситуацию подруга, тоном, которым говорят с детьми, и видок у нее при этом был словно у взъерошенного воробушка, охраняющего свои хлебные крошки, вызывающим и нагловатым (что весьма меня удивило, ибо в прошлый раз, перед взрослыми людьми она заметно робела или возможно эта робость была только лишь из-за того, что те были чиновниками и милиционерами), и этим понравилась мне лишь сильнее. — Тем более, что совсем маленьким детям мы совершенно не мешаем (те, в данный момент носились по многоярусной горке).

«Современные детишки могут запросто и на три буквы послать, а им за это даже подзатыльник выписать нельзя!» — вспомнились мне возмущенные слова коллеги из того мира. И ведь, правда, могут…

— Не нужно ругаться, пожалуйста. Мы сейчас сделаем несколько фотографий и уйдем. — добавил к уже сказанному подругой я.

— Нормально, так! — тут же возмутилась тетка, и обведя взором площадку, продолжила. — Вы что, решили, будто все это сделано специально для вас, здоровенных дур?

— Оль, Господи, ну чего ты так нервничаешь-то? Пускай девчонки сфотографируются на здоровье. Они же, в конце концов, ничего здесь не ломают. — это подошла вторая тетенька, явно сестрица первой, только очень полная…очень, и со столь же вызывающим макияжем на лице.

— Нет, Лер, не пусть! Вон, полюбуйся на качели! Такие же «дети» их недавно и поломали! А теперь, что, нужно просто так стоять и смотреть на то, как подростки доламывают оставшееся? — тетка махнула рукой в сторону сломанных качелей, после чего повысила голос на Стёшу. — Хамки! Я тебе что сказала?! Слезай с паука! Быстро!

— Забей, Злат, просто фоткай. — велела подруга, что я и сделал, сфотографировав несколько раз Стёшу, не обращая внимания на сварливую женщину.

— Все, пойдем! — сказала Стёша, спрыгнув с паука.

— Ну, вот и все. — обернулся я к женщине. — И нужно было так ругаться?

И, казалось бы, на этом все, инцидент исчерпан. Однако…

— Ах ты ж, мерзкий поросенок!

Это громко возмутилась Стёша, которую, подбежав к ней, пнул по ноге маленький мальчик (не сильно больно, подозреваю, но весьма обидно), на вид — ровесник ее брата, ибо «нельзя обижать маму!». За что подруга, в свою очередь, немедленно приголубила того щелбаном по лбу, ибо «нельзя пинать «взрослых теть!»». Ну, а дальше все началось, как в сказке…

— Ай…! — запищал мелкий, и отбежав от Стёши, потирая ушибленный лоб, спрятался за мамой.

— Сука! Я тебе сейчас покажу, как сына моего обижать! На коленях вымаливать у него прощение будешь! — заревела злобная тетка (и это не фигура речи, ибо у женщины был весьма и весьма глубокий голос, которому, вероятно позавидовали бы и иные оперные дивы) и помчалась к Стёше, выставив вперед руку, явно намереваясь схватить ту за волосы и побить, и…

И тут внезапно выяснилось, что в спортивном зале Стёша занимается отнюдь не только приседаниями с грифом на плечах и тем прочим, чем обычно там промышляют «фитоняшки»…

— Оу! — громко выдохнул я.

— Оу! — громко выдохнули прочие наблюдатели из числа родителей, чьи дети играли на площадке, а также случайные прохожие, которые остановились поглазеть на то, как «яжемать» устраивает девицам прилюдную «порку», при этом один из тех, кто вел запись происходящего на телефон с восхищением воскликнул: «во дает, телочка!».

Стёша, схватив агрессивную тетеньку за руку, которой та намеревалась вцепиться ей в волосы, продемонстрировала то, что в моем детстве называлось броском через пупок, сопровождаемый взвизгом тетки. Короче говоря, подруга моя оказалась дзюдоисткой (если я ничего не путаю, конечно, ибо в знании видов единоборств не силен), причем далеко не из последних, учитывая то, как ловко она, абсолютно «домашняя» девочка, и не растерявшись в нужный момент, без всяких колебаний применила на практике полученные навыки. И выглядело это чертовски круто и эффектно.

— М-м-м… — раздался стон от «яжматери», которая ранее собиралась заставить Стёшу извиняться перед своим сыном на коленях, когда она, полежав с десяток секунд в совершеннейшей прострации после произошедшего, уселась на задницу, и скривив физиономию, терла ушибленную при падении поясницу.

Ребенок, усевшись рядом с матерью, натурально завыл от горя, поглядывая на Стёшу взглядом, полным обиды и такой чистой ненависти, какую редко встретишь даже у взрослых.

Как бы там ни было, но на этом история даже и не думала заканчиваться…