Зло именем твоим

* * *

— Браво-два, я Отель Сьерра-один, ты слышишь меня? Запрос — Браво-два или кто-нибудь из группы Браво меня слышит?

Командир вертолета «МН-47», перевозивший десантников из сто первой дивизии, которые высадились в районе боевых действий только утром, вопросительно посмотрел на второго пилота.

— Сэр, кажется, ничего нет. Они не удержали позицию.

— Продолжай вызывать. Я не хочу рисковать.

— А «Кобры», сэр? Можно вызвать «Кобры».

— Только за это утро сбили пять машин. Я не хочу рисковать еще несколькими. Тем более — их нам и не дадут, иранские танки атакуют наши позиции с юга.

— Понял, сэр. Браво-два, я Отель Сьерра-один, прошу ответить. Браво-два, это…

— Отель Сьерра-один, я понял тебя, парень, — голос был едва слышен из-за помех, отвечавший говорил очень тихо.

— Сэр, что-то есть. Браво-два, прошу назвать себя.

— Нет времени, парень. Если ты хочешь приблизиться к позиции Браво, не советую этого делать, повторяю — не советую этого делать. Она захвачена. Эти ублюдки оседлали вершину, они развернули большую мамочку, которая у нас была, и готовы как следует встретить тебя. У них есть большая мамочка, как минимум одна тяжелая снайперская винтовка, которая готовится проделать большую дыру в твоей заднице, и есть несколько ракетчиков, которые тоже не прочь поразвлечься. И все они — в чем-то сильно похожем на нашу форму. Ты все понял, летун?

Второй пилот повернулся к командиру, который тоже все это слышал.

— Дай-ка я. Станция Браво-два, я командир Отель Сьерра-один и группы Отель Сьерра. Запрос — прошу идентифицировать себя.

— Я тот, кто остался в живых после бучи, устроенной нам муджиками. И после того, как нам ни хрена не выделили поддержки, мать твою. Это все, что я собираюсь сообщить о себе. Так ты хочешь поиграться с ублюдками или нет, прием?

Командир прикинул — если бы неизвестный абонент сообщал, что склон свободен и можно лететь как над Нью-Йорком, — он бы заподозрил неладное. Но неизвестный сообщал об опасности — зачем ему это, если у него недобрые намерения?

— О’кей, парень, который называет себя Браво-два, поиграем. Что у тебя есть?

— У меня? Сэр, у меня есть Сьерра Альфа Сьерра Ромео и несколько патронов к ней. Еще у меня есть автомат с парой магазинов и пистолет с глушителем. А что есть у тебя?

— Несколько взводов десантников, которые рвутся в бой. И по паре «Миниганов» на каждом вертолете. Но мне это не поможет, верно?

— Верно, сэр. Против большой мамы не поможет ничего, что есть у тебя. Но поможет то, что есть у меня. Слушай мой план, летун…

* * *

Рокот вертолетных двигателей уже был слышен — и одни басиджи зажгли какую-то дрянь, чтобы задымить позицию и затруднить собственную идентификацию как противника, а другие в этот момент готовились к бою, пользуясь своим вооружением и вооружением трофейным. И вертолет появился, но он почему-то появился только один — большой, черный, прямоугольный вертолет, он шел на предельно малой вмести, едва не царапая брюхом склон, он как бы поднимался по склону и пока был вне зоны огня главного огневого средства боевиков — пулемета Браунинга. Басиджи оказались в той же ситуации, в которой оказались сами морпехи несколькими часами раньше, они не могли стрелять из «Браунинга» вниз, не позволяла пулеметная станина. Тем не менее другие басиджи попытались сбить вертолет сосредоточенным огнем из винтовок и пулеметов. И поплатились за это.

Бум!

В грохоте поднявшейся стрельбы никто не понял, что открыл огонь располагающийся где-то на склоне снайпер. Пуля ударила в механизм пулемета, выбив сноп искр, как от электросварки, и напрочь повредила его.

Под огнем вертолет неожиданно легко, с тяжелой грацией бегемота, начал подъем, разворачиваясь бортом.

Бум!

Целящегося в вертолет из крупнокалиберной винтовки снайпера отбросило в одну сторону, винтовку — в другую.

Тр-р-р-р…

На вертолете ожил бортовой «Миниган», поливая свинцом внезапно потерявшую защиту позицию — и, вторя ему, с левого борта заговорили пулеметы десантников. Выбив бортовые иллюминаторы, десантники стреляли из пулеметов, давя огневые позиции иранцев и спасая свои жизни.

Бум!

Один из ракетчиков, прицелившийся в вертолет, плюхнулся на задницу, заряженный гранатомет уставился оливковой морковкой кумулятивного заряда в небо, палец в агонии нажал на спуск — и смертельно раненного пулей пятидесятого калибра стрелка сожгла струя реактивного выхлопа…

Аллах акбар!

Все новые и новые боевики появлялись из-за гребня холма и падали под градом пуль. Второй вертолет в это время медленно двигался над склоном, сбрасывая десант, американцы прыгали на каменистый склон, занимали оборону, продвигались вперед под прикрытием огня. Склон покрывался все новыми и новыми телами — и иранские басиджи, фанатичные, но плохо подготовленные, проигрывали эту схватку.

* * *

Горный склон рядом с какими-то развалинами зашевелился — и несколько американских десантников направили свои автоматы на поднимающегося человека.

— Замри! Замри!

— У него оружие!

— Свои! Свои! Браво-два!

— Хоули шит… ^[46]

Лицо снайпера было вымазано смесью грязи и, наверное, крови, только непонятно, то ли своей, то ли чужой. Камуфляж изорван — но не было заметно, что он ранен.

— Сэр, кто вы?

— Браво-два. Я тот, кто прикрывал ваши задницы при высадке. Где ваш командир?

Бой уже перевалил за гребень — американским десантникам удалось зацепиться за разгромленные вчера позиции морских пехотинцев, и, занимая господствующую высоту, они успешно истребляли менее подготовленные части иранцев, в основном даже не кадровые части, а ополчение. Под огонь попали и гражданские строители, которые уже успели на треть расчистить заваленную авиаударом дорогу. Под огнем была и техника, которая ждала проезда.

На сей раз иранцам уже не светило взять высоту. Наконец-то удалось доставить «эм-три семерки», новейшие легкие буксируемые гаубицы, которые иракцы прозвали «драконами пустыни» и против которых не могло устоять ничто, потому что они били шестидюймовым снарядом на сорок километров. Американская военная машина задыхалась, перебрасывая в западный Иран людей, технику, боеприпасы, но с каждым часом силы американцев прибывали, а силы иранцев истощались. Все-таки Америка была объективно сильнее Ирана, фанатизм в современных условиях не заменит большое количество современной техники и профессионализм военных, ею управляющих. По некоторым данным, в Тегеране молодежь вышла на улицы, ожидая прихода американских освободителей, — и демонстрация была со звериной жестокостью разогнана фанатичными басиджами. Кум — оплот религиозной реакции — уже бомбили.

Майор воздушно-десантных войск Теренс Уилкинсон, к которому десантники препроводили снайпера и который до этого видел, что сотворили с морскими пехотинцами на этом гребне и сколько иранцев полегло при взятии высоты (трупы в некоторых местах лежали в два-три слоя), изумленно уставился на снайпера:

— Это вы прикрывали нашу высадку?

— Собственной персоной.

— Как же вам удалось уцелеть?

— Все просто. Немного везения и чуть-чуть любви, мать ее.

Майор десантников подумал, что морпеховский снайпер спятил.