Зло

— Три… Два… Один.

Харуки вскинул руку, и сгустки плазмы проторили «Регулам» дорогу, прожигая толстый метал, как лист бумаги. Путь был открыт.

— Вперёд, — Айзек махнул рукой, и Киллиан с Кохитсуджи бросились ко входу. Следом, обгоняя пару комплектов брони, полетела граната, подгоняемая зычным окриком Эпоса. Подбегая к самому краю парапета, которым кромка второго этажа отделялась от прогала в центре зала, до Киллиана дошел смысл брошенной Райбергом фразы. Окрик был обращён к нему.

— Поглощение, идиот!

Он совсем забыл снизить чувствительность звуковых и визуальных сенсоров. Уже прыгнув вниз, в момент короткого полета к первому этажу, мемор начал отдавать лихорадочные команды броне, но было уже поздно. Граната долетела до пола и разорвалась, породив белый шум. За короткое мгновение пока автоматика брони сама не среагировала на внешние раздражители, вспышка гранаты смогла окутать сознание Киллиана непроницаемым белым саваном… Он не видел и не слышал. Он лишь чувствовал. Чувствовал боль. Это был похоже на декомпрессию, которую он пережил в кабинете Кор, он, Галлера, только без экстремальных последствий для организма. Он не чувствовал полосок крови на своих ушах, не чувствовал, что глаза его хотят разорваться. Он ощущал эту вспышку уколом тысячи игл, впившихся в его мозг. Следом за болью пришел удар — Киллиан все — таки долетел до пола. Ослепший, потерявший слух, он попытался встать, на боль бросила его на пол, приказав лежать. Белая пелена не желала расступаться, продолжая жалить дезориентированное сознание мемора, пока что — то не кольнуло его в руку. К тысяче ментальных игл, терзавших его разум, добавилась ещё одна — реальная. Он почувствовал, как в месте укола занимается спасительный пожар инъекции. Броня была сообразительнее человека и, не дожидаясь команды, начала колдовать над контуженым сознанием. Жаль, что она сама не могла вывести его из зала, где вот — вот должен был возобновиться бой. Это пришлось сделать кому — то другому. Киллиан почувствовал, что его тащат. Ощущение, что это уже когда — то с ним случалось, накрыло Сивара с головой. Его обессиленно тело куда — то тащили, а он не мог пошевелить даже пальцем. Проверка, устроенная мемору Айзеком на Топазе, встала у него перед глазами. Казалось, что стоит его зрению вернуться, и он увидит перед собой довольную морду корда.

Реальность оказалась куда суровее. Что такое какой — то убогий механоид, по сравнению с разъярённым Экспертом по экстренным ситуациям? Волна огня, просочившаяся в тело Киллиана через укол, добралась до глаз и начала пожирать белую пелену, показав Сивару его спасителя. Айзек схватил его за шиворот и что — то кричал, но Киллиан не мог разобрать ни слова, пока огонь инъекции не добрался до ушей.

— …надо было тебя там оставить, придурок. Вояка херов. Как вас только учат…

Киллиан натужно моргнул и попытался встать. Не сразу, но он все же сумел подняться, оглядевшись вокруг. Всем четверым членам отряда удалось преодолеть злосчастный зал. Маневр Эпоса удался. Коридор, укрывший четверку от боя, вновь возобновившегося после нескольких секунд простоя, уходил влево в нескольких десятках метров. Туда Эпос и повел троих ведомых, продолжая костерить на чем свет стоит умственные способности мемора. Доки были уже близко. Преодолев почти всю дистанцию до поворота, полупрозрачная Мистерия Эпоса резко затормозила, заставив людей сгрудиться. Золотая точка на карте призывно моргала в полусотне метров за поворотом. Эпос медленно подошёл к ответвлению коридора и поднес руку к самому краю стены. Крохотный щуп на секунду выскочил из перчатки Мистерии и дал картинку происходящего за углом. Изображение вспыхнуло на внутренних поверхностях забрал членов отряда. У входа на посадочную площадку дежурил три механоида.

— Ничего они не знают про Джуда, иначе поставили бы в охранение бойцов, — Харуки мысленно выделил на изображении элементы, свидетельствующие о принадлежности кордов скорее к техникам или учёным, нежели к воинам.

— На счёт три, прикрой меня, — Айзек не стал мешкать и решил действовать. — Раз, два, три…

«Архонт» и «Мистерия» почти синхронно выскочили из — за угла. Оружие в руках адмирала плевалось плазмой, залив коридор зловещим синим светом. Нестандартная винтовка Эпоса исторгла из себя нечего странное. Это было похоже на рой постепенно разлетающихся в стороны мух. Они летели значительно тише плазмы и даже предоставили высунувшемуся из — за угла Киллиану возможность себя разглядеть. Крохотные точки — пчелки развернулись в едва различимую цепь где — то на середине своего полета. Между ними установилась связь, и условная сеть превратилась в реальную. Несколько десятков пересекающихся лазерных лучей начали наращивать скорость, устремившись к своим жертвам. Корды, отвлеченные выстрелами Оно, слишком поздно обратили внимание на незримого ловца. Спастись от сети можно было только бегством. Найдя сопротивление в лице трёх тел механоидов, сеть чуть замедлилась, но все же продолжила движение. Через секунду на пол коридора, из противоположного конца которого уже спешил отряд в интеллектуальной броне, упали ровно нарезанные кусочки инопланетных металлов и тканей. Сеть, найдя себе поживу, свернулась, упав возле обрубков кордов несколькими десятками рыжих бусинок. Последняя преграда на пути к корвету адмирала рухнула. Отряд ворвался на посадочную платформу, представлявшую собой небольшой по космическим меркам ангар…

Четыре человека в интеллектуальной броне застыли у входа. Они, как охваченные параличом, не могли сойти с места. Причиной тому был человек, сидевший на железной бочке в пяти метрах от входа на платформу. За его спиной не было десятков плазменных турелей и стволов лучевиков. Его не охраняла толпа кордов, и он не держал в руках нейтронную бомбу. Его спокойный и уверенный вид выбил вбежавших из колеи. Киллиан смотрел на этого человека и не верил, что современные передающие устройства могли так сильно искажать изображение. Он десятки, а возможно и сотни раз видел лицо этого человека в новостных лентах. Но ни одно из этих изображений не смогло передать его истинный облик. На его ногах были высокие — значительно выше щиколотки — армейские сапоги. Черные брюки и рубашка прятались под элегантным серым пальто. Длинные белые волосы были забранные назад. Но все это было похоже на кадры хроник. Образы, попавшие в кибер, не могли передать главное — этот человек был безумно красив. В прямом смысле этого слова. Была в чертах его лица, в его лукавой улыбке, в блеске его зелёных глаз, какая — то чертовщинка. Он будто бы знал про смотрящего на него человека все его тайны, все самые потаённые желания и улыбался этому знанию. Джуд Лайтберин встал со своего места и щёлкнул пальцами правой руки.

— Это ловууууушка… — легкий смешок Лайтберина перебил стук падающих тел. Он ещё раз улыбнулся и подошёл к лежащим людям. С трудом, но ему все же удалось повернуть шлем «Мистерии» к себе… Киллиан чувствовал, как его сознание покидает тело. Дымка, скрывавшая инопланетную каллиграфию на теле Айзека, спала, но технология параменталов ничуть не повлияла на настроение Лайтберина. Эпос был ещё в сознании.

— Здравствуй, старый друг, — Джуд похлопал броню по прозрачной грудной пластине — Все балуешься? Иронично это, не правда ли? Ты пострадал от сородича того самого вируса, которым положил здесь дохренища народа… А теперь засыпай, ещё поговорим.

Джуд встал и помахал лежащим рукой. Сознание Киллиана окончательно откинуло материальную оболочку. Сивар канул во тьму.

Глава 7. Часть 1. Мортем

— Да я тебе говорю, сдох он, — голоса высекли из монолита окутавшей сознание мемора тьмы снопы искр. Головокружение и боль, пришедшие за ними, заставили Сивара поморщиться. Апатия, охватившая его в Нимфополисе, притихла, сменившись опасливым интересом к своему собственному неизведанному настоящему.

— Ну, вот — живехонек. Жаль. Можно было рассчитывать, что его первым сожрут, — один из голосов — невидимок был явно расстроен двигательной активностью Киллиана и не собирался скрывать своего недовольства. Вслед за словами послышались неразборчивые чертыхания и причитания: "Угораздило же…", "Все эта сучка виновата…", "Ну вот как так — то?"

Заунывные чаяния потонули в рокоте, прокатившемся откуда — то справа:

— Не ныть, как баба, хватит! Ссыкун сдохнуть не от кордов, он сдохнуть от меня! — знакомый тембр и манера построения предложений окончательно привели Киллиана в чувство. Он попытался встать, но не смог оторваться от своего места. Наконец — то соизволившие открыться глаза дали ответ, почему. Сивара и ещё пятерых существ, которых в большей или меньшей степени можно было отнести к хомо сапиенс, перевозили спеленованными с головы до ног. На свой счёт Киллиан не испытывал иллюзий — ему для потери боеспособности достаточно было быть прикованным наручниками, а вот ограничению подвижности своего соседа он даже обрадовался. Облепленная жгутами — фиксаторами громада человека — быка занимала почти четверть крохотного отсека — карцера. Заметив движение, Тайрус шумно выдохнул в сторону мемора, обдав того смесью, состоящей в основном из слюней, углекислого газа и мукуса. Все попытки Сивара очистить лицо потерпели неудачу — жгуты надёжно прижали пленников к их креслам. Помимо Тайруса рядом с Киллианом находилось ещё четыре человека. Двое из них, если судить по отсутствующему взгляду и бритой голове, были тардумами. Красные забрала были не единственной отличительной характеристикой «безмозглых». В карцере обнаружился недавний экскурсовод Киллиана — помощник директора по чему — то там, кого — то там, Шэй Джеймс — Как — то там. Длинная вереница титулов и имён напрочь стёрлась из памяти топазца, а вот содеянное бюрократом сохранилось. Крысиная морда чиновника так и просила, чтобы по ней ударили, что Киллиан, собственно, и решил сделать, как только ему представится такая возможность. Ещё одним узником была девушка, которая не так давно разрушила последние юношеские иллюзии Сивара. Кохитсуджи невольно жалась в сторону от своего соседа чиновника, который продолжал ей что — то лопотать. Ее глаза полыхнули было радостью, увидев, что Киллиан на нее смотрит, но тут же потухли, залитые брезгливостью взгляда мемора.

"Что ты жмешься от этого жирдяя? Как раз тебе подойдёт. Обеспечит всем, чем надо, пока делаешь, что тебе скажут," — Сивар с неожиданной для себя легкостью переварил эту мысль и отпустил ненависть, увлекавшую его мысли подальше от хладнокровия. Это было лишним. Он уже распрощался с миром детских грез, сыграв внутреннюю панихиду по своей душе. Вместе с Мией он похоронил всю веру в человечество и перестал ненавидеть все вокруг. Соратники по несчастью перестали его волновать. Корды выбирали себе на корм не лучших представителей рода людского. Не исключено, что у человечества просто и не было этих самых лучших представителей. Слабо освещенный отсек космического корабля, вроде того, на котором Киллиан летел к дредноуту механоидов, был наполнен абсолютно разными людьми. Объединяло их лишь одно: каждый из них получал сейчас по заслугам.

Тардумы платили за грехи своих канувших в Лету жизней, хоть и были сейчас бездумными марионетками на службе мифического командования. Они не могли и не умели противиться приказу и сжимали непоколебимую длань бесчеловечно жестокого закона везде, где появлялись. Чиновник использовал свою власть исключительно на благо своих собственных интересов и не видел в этом ничего предосудительного. Злобный сын местечкового князька, возомнивший себя богом, решал кому жить, а кому умереть в его душных казематах. Девушка, которая предпочла тягостям и лишения мира простую и беззаботную жизнь, разменяв свою совесть на достаток. И он — помощник блюстителя порядка, хотевший вершить добро и правосудие, но споткнувшийся об омерзительную реальность. Затянутый в болото рутины, поглощённый маховиком системы и не нашедший в себе сил сказать "нет", не способный до конца противиться окружающей бесовщина и не сумевший что — то изменить. Все они были достойны попасть сюда. Все они были абсолютно и ничем не примечательны. Они не были неординарными злодеями или героями. Они были порождением человечества, отпрысками, которыми полнился род людской испокон веков. Все они были невыносимо заурядными, чего нельзя было сказать о человеке, который вошел в отсек под аккомпанемент из причитаний чиновника и тяжелого дыхание человека — быка.

Джуд Лайтберин миновал вход и на секунду запрокинул глаза, войдя в кибер. Его мысленная команда активировала галопанели, покрывавшие почти все стены отсека. Космос окутал пленников со всех сторон. Пустота навалилась на людей приливной волной и заставила их сердца замереть. Мрачное очарование вселенной всегда действовало на людей безотказно. Будь то первые космонавты, почти сходившие с ума от единения с этой невообразимой бесконечностью или современные люди, для которых космос был не враждебным миром, а средой обитания — вид межзвездного пространства зачаровывал всех и всегда. Диск планеты, уже отчетливо видневшийся впереди, начал стремительно увеличиваться, словно притягиваемый заговорившим Лайтберином.