Зло

"Какой смысл держаться за бессмысленную, бесцельную жизнь, где ты ни на что не влияешь? Зачем бояться? Страх — чушь собачья. Уж лучше ненавидеть, чем гнить от страха. Ненависть — лучший стимул к существованию. Мы ненавидели чужих, поэтому и выжили… Нужно копить ненависть и ждать момента, когда вселенная даст шанс," — Джуд посмотрел на Киллиана, будто прочитав его мысли.

— Ну что ж, мои дорогие раздуватели энтропии, готовьтесь и сушите штанишки. После приземления начинаем.

Джуд, уже собравшись было выйти, развернулся, картинно стукнув себя по лбу. Он поднял правую ладонь, словно посмотрев, что на ней написано.

— У меня там ничего нет, это я так — для драматического эффекта. Киллиана Сивар и некая Кохитсуджи, прошу пройти со мной, — у черных жгутов, которые и не думали шелохнуться, видимо, было свое мнение относительно будущего пленников. Лайтберин озадаченно почесал подбородок. — Ну да, собственно, нам ещё осталось выяснить, кто из вас кто. Относительно Кохитсуджи, которая пришлась по вкусу одному вояке — извращенцу, у меня есть подозрения, а вот кто из вас господин Сивар?

Жгуты на теле Тайруса спали.

— Так, госпожа Кохитсуджи, прошу пройти за мной, — Джуд протянул сыну Миноса руку, предлагая подняться. Тайрус, да и все пленники опешили. Все замерли в ожидании обещанной Лайтберину расправы, но Тайрус медлил, растеряв весь свой пыл. Он, как пёс, сидевший всю жизнь на цепи и лаявший на прохожих, оказавшись без поводка, не знал, что ему делать. Все его желания и обещания стали неприподъемными, стоило хозяину Лабиринта обрести свободу. Скорость реакции Джуда заставила бы призадуматься любого.

— Только с бабами голыми и можешь справиться? Нет здесь метаморфов, которые сделают за тебя грязную работенку, а ты потом добьешь? — Киллиан плюнул в огромного монстра, который на поверку оказался крохотным человечишкой, — Я — Сивар. Вон та разукрашенная шлюха — Кохитсуджи.

Лайтберин картинно прикрыл рот руками, сделав удивлённое лицо:

— Прости, дорогой, обознался, — жгуты вновь оплели кноссца, плотно сковав его тело и в тоже время деактивировав напавший на Тайруса столбняк. — Ты все угрожал, что какой — то Тайрус меня покалечит. Я думал, это твой парень, а ты о себе говорил? В третьем лице? Бедняжка.

Джуд попытался изобразить сочувствие, но у него это довольно скверно вышло:

— Тяжело родителям твоим пришлось с особенным ребенком — то? Говорить даже нормально не научился. Если бы знал, я бы никогда не позволил себе таких шуток. Прими мои извинения. Ты хоть гадить — то сам умеешь? А то, может, утку?

Тайрус нахмурился, но, видимо, понимая, как глупо будет выглядеть его очередная бравада, промолчал.

— Прости. Все, больше не буду. Утка — утка… Пони с этой проклятой радугой не дают нормально думать.

Кохитсуджи и Киллиан тем временем уже были свободны и встали со своих мест. Шэй Джеймс — Александер нашел себе нового собеседника в лице одного из тардумов:

— Ну, хоть не нас первыми сожрут…

Глава 7. Часть 2. Безумное чаепитие

Галопанели потускнели, скрыв нараставший Мортем. Лайтберин пропустил пленников вперёд и начал указывать им путь, называя направления. Они были на борту старого военного судна, переоборудованного под специфические нужды Джуда. Кубрики и каюты членов экипажа и подразделений абордажников были упразднены. Их место заняли массивны силовые установки и постаменты с оборудованием, которые даже не были спрятаны в отдельные отсеки. Чрево корабля напоминало огромный склад, где ради экономии пространства были убраны все перегородки. Лайтберин лаконично бросал команды, стоило идущим выйти на очередную развилку, отделявшую одну установку от другой. Центр "экспозиции" этой выставки достижений иноземной промышленности располагался на третьем этаже склада — галереи. На небольшой полукруглой площадке располагался постамент. "Экспонат", некоторые детали которого мерцали синим светом, заставил Киллиана поежиться. Уже несколько раз встроенная на дредноуте кордов память показывала Сивару этот сравнительно небольшой объект. Отрешенная безмятежность мемора улетучились, стоило ему вспомнить способности этой "малюткой". Нейтронная бомба манила своей пугающей мощью. Несколько квадратных метров пространства вмещали в себя судьбоносную для миллиардов живых существ энергию. Она, словно само воплощение смерти, заставляла трепетать души ещё не готовые ко встрече с мрачным жнецом.

— Впечатляет? — Лайтберин скосил лукавый взгляд на Киллиана. — Хочешь, дам поиграться?

Волна эмоций, обуявшая Сивара при виде оружия Возмездия, тут же схлынула. Он вернулся к своему обычному мрачному равнодушию.

— Ничего особенного. Не она убивает. Она — всего лишь инструмент.

— О, да вы — философ, молодой человек, как я посмотрю? Вот вам моя теологическая теория: это — не просто инструмент, это — дар божий, в прямом и переносном смысле, — Лайтберин хохотнул. — Дар, который покарает грешников за их деяния. Вы готовы ответить за свои?

Не дождавшись ответа, Джуд погнал их вперёд. На это раз переход был недолгим и окончился входом в каюту. Двери разъехались, впустив троицу внутрь. Что — то среднее между лабораторией безумного ученого и капитанской рубкой встретило вошедших двумя парами хмурых глаз, один из которых, ко всему прочему, был подбит. Половина лица адмирала Оно опухла так, что самого глаза, собственно, видно не было. Рядом с ним расположился Эпос, внешний вид которого вернулся к первозданному виду. Маскировка, не сумевшая сбить с толку Джуда, пропала. Место длинных темных локонов и карих глаз занял привычный белый ершик волос и два почти прозрачных блюдца зрачков. Было в облике Айзека одно небольшое, но сразу же бросавшееся в глаза изменение: на правой стороне головы Эпоса появился крохотный имлант — почти такой же, как у Киллиана, разъем внедрения информации. Вставка, как и у мемора, была погружена в плоть, с тем небольшим отличием, что имплантат Райберга был частично покрыт кожей.

Эпос буравил вошедшего последним Лайтберина тяжелым взглядом. Они с Харуки сидели на большом полукруглом диване, словно реквизированном из приватной кабинки Нимфополиса. Пара следов от сигарет и весьма потёртый вид подтверждали теорию происхождения мебели. Но не помятый вид Айзека и Харуки, и не жуткий бардак, царивший в логове Лайтберина, были самым удивительным в окружающей обстановке. Киллиан с Кохитсуджи почти синхронно замерли, заметив, что ни на одном из пленников нет уз. Не было ни черных жгутов, ни хотя бы простых наручников, словно Райберг и Оно не были пленниками, а стали простыми гостями на этом безумном приеме.

Лайтберин, законсервировав отсек, вновь проявил недюжинную прозорливость, уловив мысли Киллиана. Он подошёл к одному из четырех столов, который был завален невообразимой горой хлама, и присел на высокий табурет. Рука Джуда выудила из кучи бумаг два серебристых кольца. Магнитные браслеты наручников на пару секунд повисли на его пальцах и вновь исчезли в горе мусора.

— Конечно, если вы хотите, чтобы вас окольцевали — не проблема. Но с точки зрения рациональности, это будет бессмысленно. Навредить вы здесь можете исключительно самим себе, — Лайтберин стряхнул невидимые пылинки со своей штанины и закинул ногу на ногу. — Ну или друг другу. Но настоятельно прошу вас в предстоящие тридцать секунд воздержаться от излишней двигательной активности. Вход в атмосферу, знаете ли.

Он пару раз крутанулся на табурете и, нарочито сильно вцепившись в край стола, обернулся назад, наблюдая за остальными. Киллиан, вспомнив о последнем своем приземлении, которое окончилось кратковременным, но запоминающимся полетом Райберга к потолку капитанской рубки Вергилия, бросился к дивану в поисках точки опоры. Кохитсуджи припала к невозмутимому военному. Прыть девушки заставила Оно еще сильнее помрачнеть. Прошли десять секунд, пятнадцать…

— Ну вот и все, добро пожаловать на Мортем. За бортом приятный ветерок и милое излучение примерно в тысячу Рентген в час, — Лайтберин встал и, самодовольно улыбаясь, стал расхаживать перед четверкой пленных.