Злобный рыцарь

– Елки, мужик, это ты что ли?!..

Костя взглянул на самого себя, идущего к машине, как робот, и машинально отметил, в каком бешеном мельтешении пребывает сейчас окружающее его смешение туманных цветов. Следом семенил Гриша, тряся его за плечо и вопрошая, что с ним - Костя этого даже не помнил. Оглянувшись, коллега раздраженно посмотрел сквозь него, потом в сторону магазина, и тут хранитель в машине закончил шевелить губами, и Костя вновь увидел тот перепуганный взгляд, уткнувшийся в то самое место, где он сейчас стоял...

Нет, стоп! Хранитель смотрел немного выше, куда-то над его головой, и теперь Костя различал в его взгляде не только предельный ужас, но и предельное же изумление, словно хранитель увидел то, чего быть никак не могло. Судя по направлению взгляда, его конечной точкой было нечто на крыше гаража позади Кости, и Денисов, охваченный мстительно-охотничьим азартом, тут же позабыл все наставления Евдокима Захаровича и, издав злобное рычание, взвился в прыжке, рассчитывая приземлиться прямо на покатую крышу. Упреждающего вопля представителя он не услышал - да если и услышал бы, он бы его не остановил.

Это произошло, когда его ноги уже почти коснулись ската. В прозрачном сумеречном воздухе прямо перед ним, из ниоткуда, открылись вдруг глаза. Самые обычные человеческие глаза, смотревшие сквозь него с откровенно тоскливым выражением. Глаза чуть покачнулись из стороны в сторону, словно тот, на чьем лице они помещались, недовольно покрутил головой. Костя даже успел заметить, что глаза были карими. Позади, где-то очень далеко голос Евдокима Захаровича громко и отчетливо сказал:

– Бля!..

И одновременно с этим возгласом глаза вдруг скрылись в густой дымке, мгновенно растекшейся во все стороны дикими сплетениями извивающихся туманных нитей. В тот же момент Костя провалился сквозь гаражную крышу, что-то крутануло его в воздухе, сопроводив это действие ударом по затылку, раздался сухой электрический треск, кто-то вскрикнул, он ощутил на плече чьи-то пальцы, ему в лицо полыхнул яркий свет, Костя зажмурился и, ничком свалившись на что-то упругое, на всякий случай прикрыл голову руками и зажмурился еще крепче.

– Константин Валерьевич, - спустя несколько секунд раздался приглушенный голос представителя откуда-то снизу, - ваше поведение переходит всякие границы!

Костя открыл глаза и увидел перед своим носом цветущие на черном шелке незабудки. Чертыхнувшись, он вскочил, с облегчением осознав, что вновь находится в гостиной, и Евдоким Захарович, что-то возмущенно бормоча, перевернулся на спину, потом сел, тряся головой. В метре от него поднимался с пола Георгий, шатаясь, как пьяный и машинально одергивая гимнастерку. Домовик уже сидел на люстре, сердито лопоча себе в бороду и болтая ногами.

– Вы вообще меня слушали?
– представитель суматошно охлопал себя руками, словно проверяя, все ли части на месте.
– Никаких эмоций, никаких резких движений! Вы ж могли нас рассеять к чертовой матери!

– Хорош скрипеть, все ж обошлось, - Георгий наклонился, и они вместе с Костей подхватив синебородого под подмышки, вздернули его на ноги, после чего фельдшер с преувеличенной тщательностью отряхнул спину представителя, нанося широкой ладонью такие увесистые шлепки, что представитель, еще не пришедший в себя, чуть снова не повалился на пол.
– Трудно вести себя сдержанно в подобной ситуации.

– Отпечаток!

– Евдоким Захарович, горестно всплеснув руками, наклонился над деревянным вместилищем, которое теперь было наполнено чем-то неприглядным, похожим на мокрый пепел.
– Отпечаток испорчен! Как я теперь буду отчитываться?! Ну что вы наделали, а?! Теперь, когда есть что доказывать, доказывать это нечем!

– Ну сделаете новый!
– раздраженно сказал Костя, которого сейчас интересовали более важные вещи.

– Много вы понимаете... новый! Это ж не кино, Константин Валерьевич! Теперь все это время и события в нем потеряны! И наверняка несколько минут до и после тоже испорчены! Так и знал, нельзя было рисковать, но я понадеялся на вашу...

– А чего ж рисковал?!
– встрял Георгий.
– Очки зарабатываешь?!

– Времени мало, а я не могу брать специалистов без специального разрешения! И тем более подводить к отпечатку хранителя!
– возмутился Евдоким Захарович.
– Вы знаете, какая кругом бюрократия?!

– Кто бы говорил?!

– Вы видели глаза?!
– Костя схватил валявшуюся возле кресла скалку, немедленно почувствовав себя намного лучше.
– Там, над гаражом вы видели глаза?!

– Я почти ничего не разглядел, - сказал Георгий.

– Я видел!
– буркнул представитель.
– Но плохо! Вы почти все заслонили! Если бы вы...

– Слушай, что случилось - то случилось, - Костя отмахнулся.
– Но я видел только глаза, ничего больше не появилось.

– То, что хоть они проявились - уже большой успех, - признался Евдоким Захарович.
– Иногда это вообще не срабатывает. Были в них какие-то особенности? Глаза не показались вам знакомыми? Мужские? Женские?

– Глаза как глаза, - Костя пожал плечами.
– Обычные глаза. Карие. Может и женские, а может и нет... Да как разберешь по одним глазам?! Если б хоть нос еще был.

– Карие глаза...
– Георгий фыркнул.
– Это, конечно, очень поможет расследованию!

– Может, я и плохо разглядел глаза, - заметил Евдоким Захарович, - зато хорошо видел его эмоциональный фон. Слишком яркий, слишком живой, глубинные чувства, память об ощущениях, боль... Жаль, я не очень хорошо читаю чувства...

– Что ж ты так?!
– упрекнул его Костя, с трудом скрыв облегчение, потом привалился к шкафу.
– Но получается, раз бегун проявился, когда я к нему подошел... меня действительно убили? Он убил?..

– Боюсь, это больше не подлежит сомнению, - заверил представитель почти сочувственно.
– Жаль, проявление не было более подробным. Если бы вы действовали, как я сказал... Этот эмоциональный фон... я даже не увидел той безумной ненависти, свойственной всем бегунам. Как я уже сказал, я не очень хорошо читаю его... но я разглядел раздражение, злость, страх... даже что-то... приятное, словно симпатия... Видимо, ненависть не успела проявиться, либо я просто не смог ее рассмотреть.