Злобный рыцарь
Шрифт:
– Эй, эй!
– возмущенно закричал Денисов в темноту.
– Дай хоть что-нибудь, сволочь! Кайф словил, а мне что?!
Не получив ответа, он повернулся и привалился спиной к подоконнику, сжимая в зубах незажженную сигарету. Мир вокруг все еще немного раскачивался и после недавних чудесных картин казался особенно неприглядным. Неужели этого ему сейчас не хватает? Или это именно то, что и представляла из себя Анина музыка?
– Слушай, - сказал он, глядя на Аню, которая, поджав под себя ноги, вовсю дымила в старом кресле, - да ты просто клад! Почему ты не играла так раньше - как бы у нас уже шли дела-то! Все дело в настроении? Будет у тебя настроение.
О заоконный карниз что-то стукнуло, и Костя резко развернулся, уверенный, что сейчас увидит очередную перекошенную физиономию призрачного бездельника. Потом ухмыльнулся и, с усилием протолкнув руку сквозь
МЫ ПРОСТО ПРОГУЛЯЕМСЯ НА КЛАДБИЩЕ
– Раз-два! Раз-два! Раз-два! Дыши! Не сбивайся с ритма! И не так быстро! Это пробежка, а не спринт, с венком тебя там никто не ждет! Будешь так нестись, собьешь дыхание... конечно, после такого количества сигарет оно у тебя и так ни к черту!.. Осторожно, лед!.. ё, я ж сказал, осторожней! Чуть не уронила хранителя!
Утренний зимний парк, погруженный в густые сумерки, едва-едва разгоняемые тусклым светом фонарей, подпрыгивал и раскачивался вокруг Кости, восседавшего на плечах своего флинта или, точнее, на шее. Ездить на одном плече, да еще сохраняя при этом и обороноспособность, и небрежное изящество позы, как более матерые коллеги, Костя пока не научился - с него пока было достаточно и того, что ему удавалось не падать с нынешней позиции. Но позиция эта до сих пор казалась ему нелепой и раздражающей. Уж кого-кого, а Костю Денисова никто бы не обвинил в том, что он сидел у бабы на шее.
На то, чтобы выгнать сонную Аню на первую утреннюю пробежку, у него ушло не меньше недели, и пару раз Костя даже срывался и начинал орать, вызывая у своего флинта слезы и потом долго принося извинения. Аня хотела измениться - он это точно знал. Хотела похудеть - он это знал тоже. Утренняя зарядка была одним из важных составляющих этого плана, и Костя, каждый день, в промежутках между обычной работой, не покладая рук, точнее, языка, обрабатывал своего флинта, подталкивая его к принятию решения. И вот сегодня они бежали уже третий раз. Ему удалось подвести Лемешеву к этому, в дальнейшем предстояла не менее сложная работа - уговаривать ее, чтобы она ни в коем случае не бросала это занятие. Все это, по мнению Кости, был каторжный труд, ибо необходимо было и заставить Аню делать то, что нужно, и сохранять в ней бодрость духа и хорошее настроение. Приходилось учиться сдерживать вспышки ярости, приходилось учиться лояльности и бесконечному терпению. Первые дни было очень трудно, и Денисов отрывался на окружающих - подрался с наставником и был бит, накричал на Ингу, после чего та два дня с ним не разговаривала, а на Тимку как-то рыкнул так, что художник с перепугу чуть не залез на дерево, спутав его со своим флинтом. Он не понимал, где взять столько терпения и с удовольствием одолжил бы его у кого-нибудь, если б это было возможно.
Музыку - ту, что переносила его в миры образов и ощущений, в миры, где он мог дышать и сорванная травинка оставалась в его пальцах - Костя слушал еще дважды, но в эти разы волшебство было очень коротким, и большей частью Аня играла красиво, но безжизненно. Его удивляло, что по возвращении он не испытывал тоску по возможности быть живым, и память об ощущениях стиралась так быстро. Вероятно, это и было то, что Дворник назвал отсутствием отходняка. Но музыку хотелось слушать снова и снова.
Помимо Дворника, Костя довольно быстро обнаружил еще двоих существ, которые оказались восприимчивы к музыке - хранителей из соседнего подъезда. Точнее, они обнаружились сами, после первого же "музыкального вечера", подойдя к Косте утречком и скромно поинтересовавшись, когда Аня удосужится еще что-нибудь сыграть в таком же роде, делая вид, что, в принципе, им это не особенно и надо. Раскусить соседей было несложно, и Костя, проведя короткие, но плодотворные переговоры, после второго исполнения своего флинта получил от одного соседа короткий моток толстой веревки, а от другого - почти полностью сгоревшую книгу Моэма "Театр", которую, от нечего делать, перечитывал с большим удовольствием, невзирая на недостающие страницы. Осведомился, не завалялось ли у кого второго тома "Мертвых душ"? Соседи вежливо улыбнулись - судя по всему, шутка была очень старой. Один из них, учитель истории, хранил подполковника милиции в отставке и был постоянно с ним не согласен, делая язвительные замечания по любому поводу. Другой, бывший владелец Моэма и сотрудник агентства недвижимости, хранил так называемого цветочного парикмахера - искусного садовника, чьей основной специализацией была декоративная стрижка кустов. Узнав об этом, Костя скептически приподнял брови. Он терпеть не мог кусты, перестриженные в шары, конусы и вазы и никогда не понимал, что в этом такого восхитительного.
В разговоре с соседями Костю насторожило слово, брошенное риэлтером - слово, которое, по утверждению Георгия, не имело никакого значения. Он спросил, насколько часто звучала
раньше из его квартиры такая музыка, и риэлтер признался, что за время своей работы слышал ее может пару раз и даже не скажет, когда это было, но точно очень давно.– В городе немало отличных музыкантов, и я то и дело подумывал - а не договориться ли с каким-нибудь кукловодом...
– задумчиво пробормотал он, и историк тут же заявил:
– Я этого не слышал!
После чего немедленно ретировался. Риэлтер, со смущенным видом тоже откланялся, проигнорировав требование Кости сию же секунду объяснить, о чем только что шла речь. Когда же он вновь задал этот вопрос наставнику, тот внезапно разозлился и посоветовал Денисову не забивать себе голову всякой чепухой. После этого совета Косте, разумеется, стало еще интересней. Кукловоды... Что это значит? Еще какие-то службы? Или провинившиеся вроде мусорщиков?..
– Нет-нет-нет!
– закричал Костя, заметив, что Аня тишком начала сворачивать к дому.
– Рано! Еще кружок! Не мухлюй! Заниматься - так заниматься!
– Хотя...
– удрученно пробормотал его флинт, - наверное еще чуть-чуть... если не свалюсь...
– Не свалишься! Вперед! Вперед!
Парк вновь начал подскакивать вверх-вниз, и Костя, удовлетворенно кивнув, одернул пиджак и поправил галстук, после чего недовольно пошевелил пальцами ног в черных носках. Обувь ему пока так и не удавалась, а вот и пиджак, и брюки, и рубашка, и галстук, если не брать во внимание хаотичное смешение цветов и материи, а также кривые швы, по форме получились практически такими, какими и должны быть. Еще немного - и он сможет одеваться так, как привык. Костя вспомнил свои первые кошмарные наряды и ухмыльнулся. Над ним уже не смеялись, теперь он был просто сердитым мужиком в обычном плохом костюме, а таких здесь было полным-полно. Теннисная ракетка, закрепленная веревкой, уютно похлопывала Денисова по спине - ракетка, превзошедшая все его ожидания в драках с гнусниками и мрачнягами.
– Тоже свою гоняешь? Я тебя раньше не видела.
С ним поравнялась хранительница, сидевшая на плече молодой женщины в ярко-синем спортивном костюме, за которой, толкаясь, неслись два призрачных пуделя и маленькая дворняжка. Женщина бежала медленно, смешно подпрыгивая и шумно дыша, и хранительницу подбрасывало, словно она ехала на норовистой лошади.
– Третий раз только бежим, - отозвался Костя.
– С трудом уломал.
– Ну, раз уломал, то молодец! Моя вон то и дело бросает, такая соня! Доброе утро, Семен Андреич!
– Здравствуйте, Светочка, - отозвался щуплый хранитель, проезжавший мимо на бегущем бодрой трусцой пожилом мужичке.
– Темень-то какая, эх! Ну сколько ж говорить, - он похлопал своего флинта по макушке, - бегать можно и попозже! Ты ж три года как на пенсии - зачем вставать в такую рань?!
Хранитель вместе с флинтом свернули в сторону ельника, хранительница с собаками и синекостюмной дамой побежали через парк наискосок, и Костя снова остался в одиночестве. По дороге промчалось такси, за которым развевался небольшой дорожник, выглядящий очень сонным, еще один выкатился откуда-то из дворового закоулка и принялся тщательно исследовать трассу, смешно перебегая от одной обочины к другой. Неподалеку прошел подполковник с ротвейлером на поводке и еще двумя, призрачными, держащимися чуть впереди, и с его плеча Косте приветственно кивнул историк, после чего сделал пальцами такое движение, будто перебирал невидимые клавиши. Костя ответил неопределенным жестом - мол, ему сейчас не до этого, и историк, показав, что в долгу не останется, уехал. Связи, знакомства... С каждым днем этих знакомств становилось все больше. Он знал почти все лица, встречающиеся ему по дороге на работу, и ко многим из этих лиц уже прилагались имена. С некоторыми он начал здороваться, разговаривать, стараясь вести себя дружелюбно, и внимательно выслушивал хранительниц, охотно дававших рекомендации мастерам-парикмахерам и салонам красоты (его собственный мастер достатку флинта не соответствовал никак). Покойная стилистка, хранительница банковской кассирши, с которой Костя познакомился в автобусе, критично оглядев его флинта, надавала Денисову советов по макияжу и одежде, и Костя старательно записал их карандашом на смятых клетчатых листках - и то, и другое притащил Дворник в уплату за третью порцию музыкального кайфа. Впрочем, Денисов примерно представлял себе необходимый внешний вид своего флинта. К сожалению, Аню нельзя было вытянуть по вертикали, ибо привлекательная женщина должна быть высокой и длинноногой. Но, по крайней мере она должна была предельно похудеть и напрочь изменить походку и осанку. Еще ей не помешал бы хороший загар. А цвет волос лучше поменять на золотистый. Стилистка, правда, в ответ на это с сомнением покачала головой, но тут Косте ее совет не был нужен. Золотистый - и точка! Он так решил. А Инга это решение одобрила, попутно надавав советов по диете и одежным магазинам.