Злодейка в деле

— Я не позволю убить мою семью во благо твоего народа, Великий хан. Но я готова предложить тебе мир.

— Мир?! — он заходиться нехорошим булькающим кашлем. — Это я должен бредить, не ты, моя драгоценная неслучившаяся наложница.

— Ты знаешь, что по ту сторону степи? Я видела редкие диковинки, попадающие в империю с юга. Уверена, ты знаешь больше. Я хочу торговать с югом и готова платить продовольствием за безопасную дорогу, за строительство гостевых домов. Я клянусь Рейзан Судьбоносной, что я говорю абсолютно серьёзно. Тебе интересно?

Хан запрокидывает голову, хрипло, с присвистом дышит, с трудом глотая воздух.

Ему бы целителя… Но при мне в свите целителей нет. Да и при всём моём уважении к этому человеку, он враг, которого я боюсь оставлять в живых. Опять же, его методы… Императрица влюбилась в этого уже отнюдь не молодого властного мужчину или он взял её силой? А другие жертвы, среди которых должна была быть и я?

— Она светится, — с трудом, теряя окончания, произносит шаман.

Не совсем понимаю, что он имеет в виду. Он видит, что моё упоминание богини не пустое?

— Доверить судьбу степи дочери богини судьбы? Да… Занятная штука. Теперь я понимаю, почему ваш род непобедим.

— Мне нужен артефакт. Корона Степи. Ты ведь создал корону?

— С-с-с.

Ящерка опережает хана, вытаскивает из шатра сундучок или скорее крупный ларец, бросает, переворачивает, и на землю выпадает простенький ободок с тремя грубо сделанными зубьями.

— Да, она, — кивает хан. Ему на глазах плохеет и он, чувствуя, что это его последние минуты, торопится. — Дайте мне, поднимите меня, — хан переводит взгляд на Олиса. — Сын, подойди.

— Сын?! — поражённо охает Олис.

— Сын, — усмехается хан.

Я смотрю на парня с искренним сочувствием. Его мир только что перевернулся вверх тормашками, и перевернулся с моей подачи. Вины я за собой не чувствую — тайна не моя, и не мне её раскрывать.

— Кресси? — Олис оборачивается в поисках поддержки, но по моим глазам понимает, что хан не лжёт. — Ты знала!

Он снова поворачивается к хану.

Времени нет.

Ящерка уже выплюнула корону хану в руки, и тот с неожиданной ловкостью её поймал, вцепился в ободок до побелевших костяшек. Кажется, металл рассёк кожу на ладони, потому что закапала свежая кровь. Хан не обращает внимания. Феликс, подхватив его подмышки, резко поднимает. Сам хан стоять не способен и повисает в руках Феликса. На долю мига он отключается, но корону не теряет.

— Давай же, сын.

Олис взял эмоции под контроль, он опускается на одно колено, прижимает ладонь к груди, чуть опускает голову. Как вассал перед сюзереном. Но нет, он не вассал. Преемник, наследник.

Великий хан с неимоверным трудом удерживает простенькую корону. Как всегда внезапно моё зрение перестраивается, и я начинаю видеть больше. Корона артефакт, и неказистая лишь внешне. Скорее всего её сделал кузнец, привычный к грубой работе, но никак не ювелир. В сплав добавили растёртые в порошок энергетические камни, и добавили щедро. Я не разбираюсь в артефакторике настолько, чтобы определить второй компонент, но мне это и не нужно, я вижу, что порошок и вторая добавка образуют почти монолитную структуру — идеальная основа для по-настоящему мощного артефакта.

Легенды гласят, что регалии были переданы нашему роду самой Рейзан Судьбоносной. Отчасти я верю. Ни современные, ни древние мастера не могли бы создать артефакт, даже отдалённо похожий на Книгу судьбы. Но в Малой сокровищнице хранятся и другие артефакты. Та же маска Безликих мощнейшая, древняя, но явно рукотворная.

Однажды столь же мощной может стать корона хана. От неё уже тянутся многочисленные поводки магических клятв.

— Кровь от крови моей…

Великий хан одновременно и признаёт Олиса своим не просто сыном, а своим наследником, и передаёт ему корону. Фактически, коронует. Просто, в отношении степи, не признающей наследственной передачи власти так говорить некорректно. Но это пока.

Одна из самых толстых нитей тянется к Старшему шаману, а от него разбегаются ниточки потоньше. Небольшое усилие, и я вижу на их концах шаманов круга, учеников. Одна из связок нехорошо пульсирует. Словно через резиновый шланг протаскивают шарики большего диаметра, и в месте, где они поднимаются, резина растягивается. Только к старику бегут отнюдь не шарики. И выглядит старик заметно лучше. Да он прямо сейчас тянет чьи-то жизненные силы, убивает, чтобы залатать свои раны, поправиться и встать полным энергии.

Старший шаман встречает мой взгляд, растягивает губы в улыбке:

— Это наши дела, — его шёпот едва различим. — Ученик знал, на что шёл, и был готов отдать свою жизнь мне.

Шаман опаснее, чем я предполагала.

— С-с? — спрашивает ящерка. Шаман ей на один зуб.

— Не спеши, принцесса. Я тебе нужен.

— Зачем бы?

— Я понял, что ты задумала. Не скрою, план Великого хана нравился мне больше, но я научен довольствоваться малым. Я хочу того же, что ты собираешься дать детям степей — будущее. Расспроси обо мне, принцесса. Я был волком-одиночкой, свободолюбивым гордецом, но ради будущего я добровольно стал сторожевым псом на поводке. Великому хану Олису потребуются степняки, на которых он сможет опереться. Я один из них. Я полезный.

Не лжёт…

Или лжёт настолько ловко, что обманывает мои способности.

— Ты можешь исцелить…

— Корона передана, принцесса. Отныне у старого пса новый хозяин. Хозяина, отдавшего поводок, я исцелить не могу. Раньше мог. Но зачем? Хан, проигравший битву, должен умереть.

Я бросаю взгляд в сторону. Хан возложил корону на голову Олиса, кровью то ли испачкал, то ли нанёс на лоб не знакомый мне знак. Феликс положил хана обратно на землю, а Олис поднялся и теперь возвышается над отцом. А бывший Великий хан хрипит. Лицо сереет.

Получается, его жизнь поддерживал Старый шаман? Больше поддержки не будет…

Ухитрившись расслышать наш разговор, хан, глядя на Олиса, произносит вполне внятно:

— Сын, он надёжный пёс.

Олис сжимает кулаки и бессильно выдыхает:

— Ненавижу.

— Отныне судьба детей степи в твоих руках. Сын.

Хан растягивает губы в усмешке. Несколько секунд он смотрит на Олиса. Его глаза закатываются, воздух со свистом выходит из груди. Владыка степи скончался…

Я молчу, отдаю дань выдающемуся человеку. Мы все молчим. Даже ящеры не шипят. Первым заговаривает Олис:

— Ненавижу…, — но при этом склоняется и закрывает хану глаза.

Олис отступает на шаг.

— Шаман, тебе знакомо бальзамирование? В степи слишком жарко, — тихо спрашиваю я, но Олис слышит, вскидывается:

— Разве недостаточно просто похоронить?

Им опять владеют эмоции.

Я пожимаю плечами. Уверена, Олис понимает не хуже меня, что торжественные похороны, как бы цинично это ни звучало, нужны прежде всего для него самого, нужны, чтобы собрать вместе ханов мелких и крупных племён, утвердить над ними свою власть, показать себя как преемника, укрепиться в статусе нового Великого хана. Но все эти разумные мысли будут позже.