Злом за зло (Драконоборец - dark edition)

Серый магистр следовал за дворянами и их свитами, окруженными охраной, которые ехали по самым широким улицам столицы. Он поглубже натянул капюшон своего плаща, предварительно изменив его цвет с блестящей шелковой синевы на неприметную шерстяную серость, и двинулся чуть в сторонке.

Расположение порта за пределами города имело свои преимущества, так как ограждало прочие районы от излишнего шума, грязи и вони, позволяло с необходимой скоростью расти торговым и складским площадям. Опять же многие преступные элементы, такие как контрабандисты, предпочитали держаться поближе к реке, где за ними легче было наблюдать, и все это вполне окупало время пути туда и обратно. Солдаты в тренировочном лагере продолжали нарезать круги с полной выкладкой, тренироваться в учебных боях и возведении временных укреплений. Они приветствовали короля и лордов громкими выкриками и стрельбой в воздух, когда те ехали мимо, Радован помахал рукой в ответ.

Встречу ривенскому королю подготовили в стороне от толкотни и суеты основных причалов, постоянно используемых торговцами. Рядом с небольшой, но грозной крепостью, защищавшей верфь, где ремонтировались корабли Риденского речного торгового флота, имелись собственные причалы, у которых проводили ночь снятые с очередного дежурства охранные суда. Ради обеспечения безопасности был выставлен плотный кордон, а рядом с одним из украшенных причалов чернели разномастные фигуры, покрытые нуагримговыми доспехами; пестрели парадные знамена, ждали своего часа музыканты. Благородные лорды Ридена коротали время под большими красно-черными навесами, дополняя беседы легкими закусками и слабым молодым вином. В небе над портом парили четверо волшебников, тщательно следивших за территорией и могших устроить на ней форменное Пекло по первому слову короля.

Тобиус держался поодаль, стоял в тени одной из крепостных башен арсенала и с откровенной скукой следил за тем, как братья по Дару парят в вышине, держа под контролем плетения разбросанных вокруг поисковых заклинаний. Он и сам изучал окрестности с помощью Внутреннего Взора, но единственными источниками магии были именно они, нанятые королем волшебники-телохранители. Прибегнув к Истинному Зрению, Тобиус рассматривал немногочисленные вплетенные в стены арсенала, а также в цитадель таможенной службы строительные заклинания. Укрепленная кладка, замешанный на чарах раствор — все очень примитивно, но в нынешние времена иначе и не строили. Конечно, укрепленные таким образом постройки десятилетиями могли стоять, не нуждаясь в ремонте, но ведь в прежние эпохи волшебники-зодчие возводили величественные дворцы на тысячелетия, и в сравнении с ними потомки — не более чем дети, строящие замки из песка.

Пока Тобиус боролся со вдруг зародившейся в его голове пугающей и крамольной мыслью о том, что Шивариус Многогранник в чем-то может быть и прав, многоцветная картина перемешанных в пространстве энергий вдруг стала меркнуть, а сам маг почувствовал некоторую слабость. К Тобиусу приближалось большое пятно энергетического вакуума.

— Здравствуй, Годлумтакари. Рад видеть, что ты вновь можешь нести службу. — Волшебник развеял уже почти распавшееся заклинание.

— Король хочет говорить с волшебником Тобиусом, — не слишком дружелюбно отозвался альбинос, на белой коже которого во множестве мест еще розовели новые шрамы.

Тобиус пошел следом за гвардейцем, вдыхая запах речной воды, тины, рыбы, конского и человеческого пота, вина и еды. Запах реки нравился ему больше всего.

— Скажи, волшебник Тобиус чем-то обидел Птенчика?

— Извини?

— Пока не ответишь, не извиню.

— Птенчика?

— Птенчик злится, если рядом кто-то говорит о волшебнике Тобиусе.

— Мы что, о Вороне говорим?

— Если волшебник Тобиус обидит Птенчика, Годлумтакари вырвет волшебнику Тобиусу хребет и украсит им пояс Годлумтакари.

Серый маг ничем не показал, как успешно эти слова пощекотали его потроха коготками страха. Он быстро прикинул, какие шансы у него есть против того, кто не боится магии как таковой и стал чемпионом на гладиаторских аренах Аримеады, о которых историками было написано немало жутких вещей. Получалось, что шансов практически не было.

— Но это все равно будет милосерднее, чем то, что с волшебником Тобиусом сделает Октавиан, если решит, что волшебник Тобиус…

— Ясно, понятно, — бесцеремонно перебил Тобиус, — благодарю, что предостерег от неправильных поступков, Годлумтакари. И раз уж мы теперь такие друзья, что заботимся друг о друге, скажи-ка, почему ты так боишься местоимений? Они здорово облегчают жизнь, знаешь ли. Что? Нет? Никакого ответа? Не хочешь говорить — тогда послушай, можешь думать, что ты неуязвим, что ты такой грозный, но для меня ты равен червяку, через которого я могу перешагнуть. Или которого я могу раздавить, когда мне заблагорассудится. Помни: тысячи стоунов камня сверху шмяк — и ты размазня. А мне даже не надо быть рядом. — Волшебник остановился и взглянул в широконосое толстогубое лицо с низкими бровями, его голос был безукоризненно спокоен и даже отрешен. — Посмеешь угрожать мне еще раз — я засуну вот эту вот бронзовую руку тебе в задницу, дотянусь до твоей поганой глотки и вырву твой грязный язык вместе с кишками, так и запомни.

К тому моменту они достаточно близко подошли к навесам, и волшебник, не оборачиваясь, двинулся дальше один, размеренно и спокойно, подставляя гиганту свою спину. Он совершенно естественно показывал, что чувствует себя в полной безопасности, хотя сердце колотилось в бешеном ритме. Он поступил единственно верным, единственно возможным способом, который доступен магу, чувствующему свою уязвимость, — прибег ко лжи, мимикрировал, показался больше и опаснее, чем был на самом деле. Нельзя проявлять страх, нельзя показывать слабость, нельзя позволять кому-то сомневаться в своем всемогуществе, иначе придет смерть, скорая и бесславная. Возвращаясь к мыслям об упадке магии, можно было сказать, что в нынешние времена половина могущества волшебника зиждется не на том, что он действительно умеет, а на том, что все думают, что он умеет. Могущество подпитывается видимостью могущества.

Король встречал его с двумя золотыми кубками в руках, один из которых был протянут Тобиусу. Пить серый магистр не собирался, но отказ от королевской заботы стал бы неслыханным оскорблением.

— Я вдруг осознал, чар Тобиус, что непростительно мало знаю о своей невесте. Ее вкусы, пристрастия, взгляды на жизнь и ее стремления. Все это крайне важно, а нам так до сих пор и не удалось поговорить… по душам, так сказать.

У Тобиуса на языке крутилось несколько колючих замечаний, которые разумный человек не станет высказывать королю. Очень хотелось курить.

— Кажется, я не тот, кто смог бы дать всеобъемлющий ответ, сир.

— Вы самый близкий Хлое человек в этой стране. Если не считать ее отца, который скоро прибудет, но к которому я не смогу обратиться с таким вопросом. Моя невеста явно доверяет вам и дорожит вами.

Волшебник осторожно покатал кубок между ладонями, ощущая тяжесть драгоценного металла. Внезапно даже для себя самого он улыбнулся, скосив глаза на реку, и улыбка его казалась более живой, чем те злобные усмешки, то и дело выскакивающие на бледное лицо.

— Миледи — это цветок, равные которому по прелести расцветают не каждый век. Она красива и нежна, но шипы ее могут располосовать неосторожную руку до кости. Она очень умна не только благодаря образованию, но и от бога, горда, знает себе цену, имеет амбиции, но преклоняется перед долгом, который должна исполнять хорошая дочь и хорошая наследница. Она обучена править, умеет отдавать разумные приказы, рождена для короны, но уже познала горечь изгнания, тоску опалы и поняла, насколько изменчивой бывает судьба. А еще я знаю, что она прекрасно умеет стрелять из лука.

Новая улыбка, на этот раз действительно злая и раздраженная, растянула его губы. Тобиус вдруг почувствовал жгучее желание добавить что-то вроде того, что ему сказал Годлумтакари, пригрозить — мол, обидишь нашу девочку, я тебя в бараний рог скручу. Каким же глупцом он ощущал себя в тот момент. Радован Карапсуа молчал, смотря на реку с каменным лицом и неподвижными глазами. Молчание затягивалось, а благородные господа, от которых король и маг отдалились, бросали в их сторону все более и более заинтересованные взгляды. Тобиус даже подумал, что о нем забыли, но как только он сделал одно еле уловимое движение назад, монарх повернулся к нему.