Злой король

Внутри я вижу тела. Рыцари лежат бледные и неподвижные. У немногих вода заполняет рот, как если бы губы были краями чашек. Другие лежат на боку. Все их глаза были заменены жемчугом.

Утонули на суше.

Я бросаюсь вниз по лестнице в ужасе за мать Кардана. Она все еще там, живая, моргает мне из темноты. На мгновение я просто стою перед ее камерой, с облегчением положив руку на грудь.

Затем я достаю Закат и режу прямо между баром и замком. Летят искры, и дверь открывается. Аша смотрит на меня с подозрением.

— Иди, — говорю я. — Забудь о наших сделках. Забудь все. Убирайся отсюда.

— Зачем ты это делаешь? — она спрашивает меня.

— Для Кардана, — говорю я. Я оставляю недосказанным вторую часть: потому что его мать все еще жива, а моя нет, потому что, даже если он ненавидит ее, по крайней мере, он должен получить шанс рассказать ей об этом.

С одним озадаченным взглядом на меня она начинает подниматься.

Мне нужно знать, где Балекин, если он ещё жив. Я опускаю голову ниже, пробираясь сквозь мрак одной рукой к стене, а другой держа клинок.

Призрак зовет меня по имени, вероятно, из-за внезапного прибытия Аши перед ним, но я намерена достичь своей цели. Мои ноги становятся быстрее и увереннее на спиральных ступенях.

Я нахожу камеру Балекина пустой, решётки погнутые и поломанные, его пышные ковры мокрые и в песке.

Орлаг забрала Балекина. Украла принца фейри прямо у меня из-под носа.

Я проклинаю свою близорукость. Я знала, что они встречаются, знала, что они замышляли вместе, но я была уверена из-за слов Никасии, что Орлаг действительно хотела видеть Кардана женихом моря. Мне и в голову не приходило, что Орлаг начнёт действовать, прежде чем услышит ответ. И я не думала, что когда она угрожала взять кровь, она имела в виду Балекина.

Балекин. Было бы трудно получить корону фейри на голову без Оука. Но если Кардан когда-нибудь отречется, это будет означать период нестабильности, еще одну коронацию, еще один шанс для Балекина править.

Я думаю об Оуке, который не готов ни к чему из этого. Я думаю о Кардане, которого нужно убедить дать мне еще одну клятву, особенно сейчас.

Я все еще ругаюсь, когда слышу, как волна ударяется о скалы, достаточно сильно, чтобы отразиться от башни. Призрак снова кричит мое имя, ближе, чем я ожидала.

Я поворачиваюсь, когда он входит в поле зрения с другой стороны комнаты. Рядом с ним трое морских обитателей, наблюдающих за мной бледными глазами. Мне требуется мгновение, чтобы собрать образ воедино, чтобы понять, что Призрак не сдержан и даже не угрожает. Осознать, что это предательство.

Мое лицо становится горячим. Я хочу чувствовать гнев, но вместо этого я чувствую рев в моей голове, который подавляет все остальное.

Море снова разбивается о берег, врезаясь в стену башни. Я рада, что Закат уже в моей руке.

— Почему? — Я прошу, слова Никасии стучат в ушах, как прибой: тот, кому ты доверяешь, уже предал тебя.

— Я служил принцу Даину, — говорит Призрак. — Не тебе.

Я начинаю говорить, когда позади меня раздается шорох. Потом боль в затылке и ничего больше.

Злой король. Глава 22.

Я просыпаюсь на дне моря.

Сначала меня поглощает паника. В лёгких вода, и ощущается ужасное давление на грудь. Я открываю рот, чтобы закричать, но появляется какой-то странный звук, которого я не ожидала. Меня это достаточно ошеломляет, чтобы замереть и понять, что я не тону.

Я жива. Я дышу под водой, тяжело, но дышу.

Подо мной кровать, сделанная из кораллового рифа и наполненная водорослями, длинные усики трепещут. Я нахожусь внутри здания, что, кажется, также построено из кораллов. Рыбы мелькают в окне.

Никасия стоит у края кровати, её ноги теперь заменяет длинный хвост. Незабываемое ощущение — впервые видеть её в воде, видеть, как её сине-зелёные волосы плавают вокруг неё, а бледные глаза сверкают, словно драгоценный металл, под волнами. Она была прекрасна на суше, здесь она выглядит естественно, до ужаса невероятно в своей красоте.

— Это за Кардана, — говорит она перед тем, как сжать кулак и ударить меня в живот. Я не думала бы, что возможно получить достаточную силу, чтобы ударить кого-то под водой, но это её мир, и она просто отлично справляется с этим.

— Ауч, — говорю я. Пытаюсь дотронуться до места, где она меня ударила, но мои запястья скованны тяжёлыми кандалами и не позволяют дотянуться так далеко. Я поворачиваю голову и вижу железные шары, приковывающие меня к полу. Новая паника вновь охватывает меня, принося с собой чувство какой-то нереальности.

— Я не знаю, какой фокус с ним ты провернула, но я его обнаружу, — говорит она, расстраивая меня тем, насколько близка её догадка к цели. Тем не менее, это значит, что она ничего не знает.

Я заставляю себя сосредоточиться на этом, здесь и сейчас, на обдумывании того, что могу сделать, и составлении плана. Но мне тяжело сделать это, когда я так зла — зла на Призрака за то, что предал меня, зла на Никасию и на себя, на себя саму ещё больше, чем на кого-либо другого. Зла на себя за то, что попалась в ловушку.

— Что случилось с Призраком? — выплюнула я. — Где он?

Никасия смотрит на меня, сощурив глаза.

— С кем?

— Он помог тебе похитить меня. Ты заплатила ему? — спрашиваю я, пытаясь говорить спокойно. Больше всего я хочу знать то, чего не могу спросить — знает ли она планы Призрака на Двор Теней? Но чтобы узнать и остановить его, я должна сбежать.

Никасия кладёт руку мне на щёку, поглаживает волосы.

— Беспокойся о себе.

Может, она хочет держать меня здесь только для себя из-за личной ревности. Может, я всё ещё могу выбраться из этого.

— Ты думаешь, что я провернула какой-то фокус, потому что Кардан любит меня больше, чем тебя, — говорю я. — Но ты стреляла в него из арбалета. Конечно, он любит меня больше.

Её лицо бледнеет, рот открывается от удивления, а потом и в гневе, когда понимает, на что я намекаю — что я рассказала ему. Может, это не очень хорошая идея — привести её в ярость, когда я бессильна, но я надеюсь, что это заставит её рассказать, почему я здесь.

И как долго я должна тут оставаться. Уже прошло много времени, пока я была без сознания. Время, за которое Мадок свободен планировать войну с его новым знанием о моём влиянии на корону, когда Кардан полностью может делать всё, что захочет его хаотичное сердце, и когда Локк может высмеивать всех, кого хочет, и втягивать их в свою драму, когда Совет может настаивать на капитуляции перед морем, и я ничего не могу поделать со всем этим.