Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его

Многоголосый гул приветствовал братьев, почти одновременно помахавших толпе. Не в меру охотливые горожане очень ко времени разломали ворота и забор перед княжеским теремом. Теперь с балкончика просматривается вся улица Восточная, в два ряда заставленная столами для пира. На столешницы пошли и сами ворота, и забор, и, даже щит, приготовленный утром для приёма князя. И — десятки столов, вынесенных из стоящих вдоль улицы домов.

Между рядов ходили парни и девки из княжеской челяди, разносили еду и питьё, время от времени где-то пропадая. Наверное, доставали из подвалов бочки хмельных медов и кашеварили на заднем дворе. Парни при этом возвращались со всё более маслеными глазами, а девки всё чаще при виде князя и гостей опускали глаза и краснели. За столом на балкончике взялась прислуживать Милана, ни то дочь, а скорее внучка Кордонеца. Подходя с новым блюдом — улыбалась широко, стреляла глазами в братьев, бархатным голосом предлагала отведать то утку с яблоками, то окорок с чесноком и орехами. Ближе к терему расселись городские бояре, дальше — Малая Дружина, войско, Змеева сотня, и, у самых ворот — простой люд. Тот не сидел вовсе, там и лавок не стоит. Каждый подходит, берёт угощение и отваливает, давая место следующему. Видно, пир не княжий — общий. Еду подносят из всех домов, кто чем богат, но даже пара яичек, принесённых самой бедной старухой, воспринимаются как величайший дар, ибо принесены на Княжий Стол!

— Как в детстве, а, брат? — Улыбнулся Мечислав.

— Да, помню. Только тогда мы меж балясин смотрели.

Мечислав поднял руку, дождался, пока гул стихнет, обхватил ограждение балкончика, словно петух на насесте, подался вперёд, будто решил кукарекнуть и, неожиданно громко, без вдоха крикнул:

— Слава Кряжичу, городу свободных земель, свободного народа!

Толпа взорвалась единым «Слава!», князь отметил, как слаженно крикнули его дружинники и разноголосо — жители. Ничего. Пройдёт совсем немного времени, все привыкнут выдерживать положенную паузу, подстроятся друг под дружку, перестанут галдеть. Мельком глянул на воеводу, тот тоже отметил, оценил. Снова поднял руку, призывая к молчанию:

— Я, князь Мечислав, сын князя Миродара, изгнанного предателем Четвертаком, и мой брат — боярин Твердимир, счастливы приветствовать родной город, и говорю вам: теперь будем жить по строгим правилам и законам нашего справедливого отца!

Народ поднял руки, мужики кричали «ура», бабы голосили невпопад, но с балкончика хорошо видно — князя приняли, с первым его заявлением согласны, жить по-старому готовы.

— А теперь, — возгласил Мечислав голосом, привыкшим с коня командовать боем, — пир, вольный Кряжич! И чтобы никто не ушёл на своих ногах! Чтобы ночью нас можно было брать голыми руками! Чтобы завтра никого на работах не видел! Ну-ка, покажите мне, как умеет праздновать мой город!!!

Князь поднял серебряный кубок и, в полной тишине, проливая, большими глотками, осушил до дна. Замахнувшись, бросил как можно дальше от терема, чтобы мужики убедились — хмельной мёд, не враньё, князь гуляет вместе со всеми!

Покончив с обязательной частью, Мечислав пригласил гостей за стол, уселся во главе, деловито отрезал от зажаренного целиком поросёнка заднюю ногу.

— Ну, дорогие гости, теперь можно спокойно всё обсудить, никто не помешает.

Кордонец достал из-за сапога деревянную ложку, начал неспешно помешивать в миске овсяную кашу с жареным луком, усмехнувшись, заметил:

— В таком гвалте? И никто не помешает?

— В таком гвалте, — подхватил Твердимир. — Самые важные беседы мы с братом вели в корчме, где ругался, дрался и пел песни местный люд. И, скажу тебе, через такую стену ещё ни одно слово не пробилось наружу.

Змеев сотник вскинул бровь:

— Шептаться в окружении шума? Разумно.

— Почему — шептаться? Говорили в полный голос, если кто и услышит слово, всё равно ничего не поймёт. Возьми себе на заметку, сотник. Мы с князем проверили: сила толпы — в гвалте. А слабость… — Тверд вскинул брови и глубокомысленно замолчал.

Змеев сотник охотно угодил в простую ловушку:

— А слабость?

— Тоже в гвалте! — Твердимир весело рассмеялся.

Двубор вежливо улыбнулся, перевёл разговор:

— Скажи, Твердимир. Вы с братом — родные?

— А разве не видно?

— Видно. Со спины вообще спутать можно. Так почему он зовётся князем, а ты — боярином? Разве это не сословная разница?

— Эх, сотник… — Мечислав жестом попросил у брата слово, чем удивил всех, кроме волхва и воеводы. — При жизни отца у нас не было сословий. Может быть, Четвертак ввёл, но мы разделяемся на князя и бояр по старинке.

— Как же это — «по старинке»?

— Князь всегда один. А бояр и воинов у него — все, кто в бою, — проскрипел Кордонец, уважительно посмотрев на князя. Перевёл взгляд на сотника, прищурился, — это помогает в бою и в управлении княжеством. Мечислав старше, он стал князем…

Твердимир, извиняясь перед возрастом боярина, перебил:

— Нет. Мечислав сильнее меня. Опытнее в бою, не раз выручал всю битву, заранее всё обдумав и выбрав место для битвы. Я сам стал боярином, убедившись в его знаниях.

— А если бы ты был опытнее?

— Стал бы князем, — просто ответил Тверд. — У нас возраст — не помеха.

— Князь! — раздался голос снизу. — Князь! Явись дружине, княже!

— Что-то они рановато, — пробормотал Мечислав, вставая. Подошел, осмотрел пирующих:

— Чего вам? Почему трезвые? А ну, навались на мёд да пиво!

Ёрш поднялся с кубком, осмотрел присутствующих нетрезвым взглядом, и, остановив жестом весёлый гвалт, закинул голову:

— Князь! Мы, дружина, хотим знать!

— Ну? Чего вам, братья?

— Грабить город нельзя?

— Нельзя!

— А если сами отдадут?

— А тебе с мечом в руке кто откажет?

— А как же награда за взятие, князь?

— А ты, остолоп, город мечом или кубком брал? Тебе Четвертакова обоза мало?

Пьяный воин ничуть не смутился общим хохотом:

— Обоза не мало. Хватило обоза. А скажи, князь. Вот мы пришли сюда, нас тут встретили, уважили. А дальше что?

Дружина притихла. Действительно, а что дальше? С надеждой смотрят на предводителя. Через столько битв он их провёл, столько всего вместе пережили. А теперь, когда достигли цели…

Мечислав поморщился. Не ожидал, что так быстро придётся отвечать на неудобный вопрос. Хотел завтра всё объяснить, когда напразднуются и проспятся.

— А дальше вот что, други. Наёмники берут добычу и идут, куда глаза глядят. Остальные…

— А мы все тут наёмники, князь! — воскликнул другой воин.

Князь рукой остановил начавшего, было распаляться дружинника:

— А остальные, все, кто хочет харчей пожирнее, да бабу под бок — беру на службу к себе, да в пограничные города княжества сотниками да боярами!

Пьяный воин прервал раздавшееся, было «Слава!»:

— Князь! А вот ты скажи. Там, на кордонах, своих сотников да бояр нет? Прийти, мы туда, придём. А нам тама по загривку оглоблей? А?

— Мечислав, — Змеев сотник так неслышно подобрался сзади, что князь даже вздрогнул, — У меня есть решение твоей новой беды.

— Да? Поделись.

— Иди к нам на службу со всей дружиной. Платим мы щедро, воин ты справный. А за княжеством Твердимир присмотрит.

Голубые глаза князя мечут молнии, кажется, он готов прямо на месте задушить наглеца: