Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его

Отдохнувшие лошади стрелами рванули к Горе, но всадники не стали загонять верных друзей, с галопа переводили на шаг.

***

Солнце подгоняло в спину, наконец, обнаружилась тропинка, чуть дальше к ней присоединилась ещё одна, и ещё, и ещё. Теперь скакали по приличному тракту, показалось, что паутинки дорог сплетаются в мощный жгут. Да уж, не Змеем стоило назваться Отцу. Действительно — паук.

Дорога привела к высокой трещине в скале, такой узкой, что не всякий человек пролезет. Спешились, поцокали языками, Тихомир буркнул что-то насчёт худосочных ящериц, волхв напротив, просветлел лицом, принюхался, погладил стену ладонью, щёлкнул пальцами.

— Мы на месте.

— Точно? — скорее для порядка спросил Мечислав.

— Сера. Я его чую. Но заходить мне он не велит. Только тебе.

— Ишь… — Мечислав оглядел друзей, вздохнул. Решимость куда-то пропала, словно один на орду. Да что там, один на орду — не страшно, как не страшно смотреть на надвигающуюся тучу. Смерть одна, а после неё — вечный покой. А тут… а тут непонятно, чего ждать. Не робость появилась, нет. Просто решимость пропала. Словно прежний Мечислав, привыкший не раздумывая идти в атаку, куда-то исчез, на его место пришёл другой, осторожный, какого и не знал никогда. А если и знал, то прятал в самом дальнем уголке души.

«Чего ждёшь? — разозлился прежний. — Мало тебе несчастий? Бери меч, иди вперёд. Помрёшь, так хоть перед собой не стыдно будет!»

«Перед собой — ладно, — возразил новый, — нелепо помирать в одиночестве. Никто же и не узнает».

Тихомир засопел, переступил с ноги на ногу.

— Ну, что решил, князь?

— Да какой я теперь князь? Ватажник.

— Ну?

— Ты прав, — Мечислав тряхнул головой, вытянул меч. — Ты прав.

***

Если вдуматься, все пещеры одинаковы. Одни глубже, другие шире, иные вверх идут, иные сквозь гору. Но в холоде и сырости — как две капли воды. Поначалу отблески солнца на стенах ещё как-то освещали путь, но стоило проходу пару раз вильнуть, стало темно, хоть глаз выколи. Почему факел не взял? Теперь уже поздно. Меч то и дело цеплялся за стены, изгой догадался протянуть его вперёд, искать дорогу. Несколько раз боялся, что заблудился — вроде бы капало спереди, а теперь сзади. Или это эхо? Слабый с наружи, запах тухлых яиц стал нестерпимо свербить в ноздрях, захотелось прочихаться и выбежать наружу. Темнота стояла такая, что глаза отказывались в это верить — рисовали то блики, то разводы на стенах. Да только не стены это оказывались: коснёшься — воздух. Или напротив, рисуется провал, сделаешь шаг и лбом об камень.

— …смельчаков, — капнула вода. Или голос? Точно — голос! Гулкий и скрипучий, словно камни разговаривают с песком на зубах. Впрочем, гулкий, наверное, от эха. — Семьдесят восемь из трёх тысяч. Куда мир катится, никто умирать не хочет. Проходи, Мечислав, через поворот будет светлее.

И правда, стоило повернуть за угол, появился тёплый отблеск на стенах, проход стал заметно шире.

— Вот ты и пришёл.

Высокий вытянутый зал, на стенах множество факелов, чад от них уходит куда-то ввысь. Между факелами по обеим стенам — воины в чёрных доспехах, с двуручными мечами, уткнутыми в пол. На плечах плащи, такие есть у всех Змеевых людей — света не отражают, впитывают без остатка. А в дальней части зала — обычный заваленный свитками дубовый стол. На стене — карта с воткнутыми в неё флажками. И больше никого. А, нет. Пока он не сдвинулся с места, просто не бросался в глаза. Слева от стола стоит старик. По сравнению с Горбачём — первостарик, старик всех стариков. Узкий в кости, нос крючком, плечи можно одной ладонью накрыть. Борода до пола, как у сказочного Черногора и сам чёрен как ночь. Волосы до плеч, спутанные, привыкшие к шапке, вон и колпак на лавке. И, как все Змеевы люди — в чёрном доспехе. И плащ такой же, только без мечей, с капюшоном.

— Подойди, Мечислав, не тушуйся.

Князь сделал шаг вперёд, охранники, как один, ударили мечами в пол. Старик хихикнул.

— Забыл сказать. Оставь оружие у выхода.

Меч спрятался в ножны, Мечислав снял перевязь, медленно, осторожно приблизился к столу.

— Стало быть, ты и есть — Змей?

Старик зашёлся каркающим смехом.

— Эх, Мечислав, всё бы вам, людям, называть. И колдуном, и Змеем, и козлом наречёте бедного старика Грома. А вот она, моя волшба.

Гром взял в горсть свитки, выставил перед собой.

— Договоры. Среди них есть и Меттлерштадтский с Дмитровым — ты его помог заключить. И Озёрский тут и — Блотинский. Северных земель только нет, но это дело наживное.

Мечислав стиснул зубы, посмотрел на охрану, начал изучать карту.

— Читаешь карты, князь?

— Чего тут читать? — воин начал водить пальцем, — Дмитров, Меттлерштадт, Озёрск, Блотин, Кряжич. А вот это…

— Хинай, Раджин. Северные земли, Полесье, Степь.

— Что за северные?

— Туда только начались расселения, толком ещё неизвестно, названий нет.

— А почему, неизвестно?

— Стычки со степняками. Я ведь для того тебя и вырастил и с братом рассорил, чтобы ты мне с северными землями помог.

— Иначе не мог попросить?

— А ты забыл, как собирался годик жирком позаплыть? Тебя же просили. Ты сам меня вынудил.

— Вынудил?!

— Не кипятись, я ничего особенного не сделал. Вы ведь сами собирались власть поделить. Вот и поделили. Как хотели, так я и сделал. Разве нет?

— Так мы подобру хотели! Зачем было до предательства доводить?!

От княжьего крика старик будто вырос на голову, раздался в плечах:

— А если времени нет, Мечислав! Если северные земли стонут от степняков, что готовы жечь и грабить всё, до чего доберутся, а? Или ты думал, они остановятся? Не пойдут дальше? Твоя задача — передний край! Ты — наконечник моего копья! А с Кряжичем… — старик немного успокоился, — с Кряжичем твой брат и так сладит. Мысль у вас правильная — власть с боярами разделить. Они свои земли знают лучше, в чём нужда — всегда подскажут, помогут.

Злость ещё оставалась, но Мечислав уже чуял — Гром побеждает. Да и сил у него против Горыныча — смех один. Но сдаваться просто так всё равно не хотелось. Уже хотел открыть рот, возразить, хоть какую-нибудь глупость сказать, но старик не дал:

— Погоди, князь, не спеши дерзить.

— Да какой я теперь князь?.. — сил хватило только махнуть рукой да огрызнуться.

— Князь-князь. Мне виднее, я дольше на этом свете живу. Быть тебе князем северных земель. Два городища прислали гонцов с просьбой о помощи. Как узнали, что Блотин миром к Змеевым землям присоединился, обрадовались. Воинов у них мало, одни считай землепашцы да ремесленники. Бояре сами не княжили, переругались, ополчение с малыми набегами кое-как справляется, но чую я — дело к большой войне идёт. Степняки в орду собираются.

— Как же я орду ополченцами побью? — усмешка получилась даже кривее, чем ожидал.

Старик аж рассвирепел.

— А я тебе девку сенную предлагаю? Или невесту с приданым? Или мне к Четвертаку, что только баб портить, да на соседей горазд заглядываться, обратиться?!

Старик бросил на стол договоры, утёр лоб, сгорбился, уселся на лавку.

— Иди, князь. Возвращайся в Кряжич, к брату — заростай жиром. Не буду тебе больше препятствий чинить. Вижу — не по плечу тебе это дело, если, даже не попробовав отказываешься. Жить в Змеевых землях стало больно легко, если умирать за них — трудно. Живи, как знаешь.

Мечислав так опешил от перемены настроения Грома, что подчинился. И правда, как её, орду колотить? Кряжич им уже готовый пришёл, по наследству, а тут всё с нуля надо. Град строить, рвом окружать, воинов готовить. Где оно хвалёное войско Змеево, что на степняков Грому выставить некого? Вот и показали Змеевы земли, на что способны.

Подошёл к выходу, взялся за перевязь, перекинул. Ладонь легла на рукоять.

А мужики в чём виноваты? В том, что Гром что-то не учёл? Ведь в Змеевых землях и разбойников меньше, и границы на замке, девки не боятся ночью из села в село идти. Разве не достойны северные поселенцы такой жизни? А если достойны — пусть докажут! А со Змеем можно и потом, когда сил прибавится…