Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его

— Не хочу воевать с братом, — шепнул боярин, но Двубор, кажется, расслышал.

— Битвы не будет. Я хорошо знаю людей.

Твердимир повернулся к сотнику, неловко ухмыльнулся.

— Знаешь? Так какого Змея тебе это понадобилось?

— Я говорил. Мы выполняем волю Отца. Что ты сделаешь с боярами, если не подчинятся твоей воле?

Снаружи послышался шум, боярин посмотрел в ту сторону. Мечислав направил коня к воротам, задрал голову.

— Привет, брат!

***

— Здравствуй, Мечислав, — ответил со стены знакомый голос.

Мечислав помнил с детства — если щуриться, окружающим мерещится улыбка.

— Чего грустный какой? Плохо спалось? Я на Пескарке прекрасно выспался.

— Я видел.

— Видел? Что ж не навестил брата, ежели видел? Я бы тебя олениной угостил. Хороший оленёнок, молодой, мягкий.

— Дела городские, брат. Только и успел одним глазком узреть.

— Понимаю, понимаю.

Помолчали, разглядывая окрестности. Наконец Мечислав не выдержал.

— Чего надумал, серьга?

Глава пятая

Волхв ворвался в каморку, когда Милана перекладывала вышивку в пяльцы. Растрёпаный, глаза встревожены, даже не заметил, что она в одной лишь нижней рубахе. Милана лишь бровь подняла — не дело для княгини, пусть и будущей, по холопьим пустякам тревожиться.

— Милка, вставай, одевайся мигом.

— Что случилось? — ледяным голосом процедила девушка, пропустив сквозь уши панибратское «Милка». Бровь выгнулась луком, быть волхву на конюшне поротым.

— Мигом, говорю. Иначе братья друг дружку порешат.

Глаза Миланы расширились, укололась, не почувствовав боли. Второй раз, уже специально — больно, жива, не спит.

— Где?

— У Восточных ворот, бегом.

Руки схватили сарафан, начали судорожно перебирать подол.

— Я мигом, погоди.

— Некогда годить, беги сама, я по делам.

И метнулся в сторону. Куда? Дверь хлопнула. Это какая, одеваясь и оправляя волосы, думала девушка. Близкая. В светлицу что ли? Босиком выбежала в главную палату, распахнула дверцу. Так и есть, волховы сапоги громыхают по ступеням.

— Ты куда?

— Беги, беги, мне тут надо. Я недолго, — раздалось сверху.

Бросилась к выходу, ступеньки подставили спины под ноги. Вот оно, чутьё бабье, подумалось на бегу. Всю ночь глаз не сомкнула, такая тишина стояла. А теперь вспомнила — так же тихо было перед изгнанием Четвертака.

Блиц

Кордонец кряхтя забрался на ступеньки, передумал, сел на завалинку в тенёчке перед теремом во дворе. Все в княжьем доме знали, что он любит свежий воздух и в отсутствии Четвертака обходились по-простому. Милана вышла спустя несколько минут, улыбается, поглаживает округлый животик. Старик с любовью посмотрел на правнучку, улыбнулся, пошамкал беззубым ртом. Юная женщина едва заметно поклонилась, прошла к скамейке, села рядом.

— Здравствуй, дедушка.

— Здравствуй, милая. Как твоё здоровье? Плод хорошо несётся?

— Всё хорошо, дедушка. Мамка ухаживает, старшие сёстры помогают.

— Старшие сёстры? Это хорошо, милая. Я вот о них с тобой поговорить пришёл.

Милана настороженно посмотрела на прадеда.

— О чём, дедушка? О чём ты пришёл говорить?

— Не волнуйся, тебе нельзя…

— … дедушка, ты медлишь, а мне всё хуже.

— Да, ты права, не буду тянуть. Тебе нужно переехать в наш терем. Там вся родня, тебе помогут, защитят.

— Защитят? От чего? От чего меня надо защищать?

— Понимаешь, Миланушка, — Кордонец замолчал, посмотрел на забор, ворота, осмотрел двор. Наконец решился. — Четвертак не вернётся в город.

В долгом молчании можно услышать шелест листьев, жужжание насекомых.

— Как? Как, не вернётся? Его убьют?

— Нет. То есть, ну как. Может быть, его убьют в бою. Но не наши. Мы просто не пустим его обратно в город. В город вернутся братья. Помнишь изгнанных братьев?

— Помню. Но как они вернутся? У него же армия. Воробей, Вырвибок, ещё бояре.

— Они не будут воевать на его стороне. Мы собрали армию не для него.

— А для кого?

— Для Кряжича. Войска уже возвращаются в город. Вечером сюда придут бояре и скажут жёнам Четвертака, чтобы они собирались. Через неделю Четвертака пустят в терем забрать их и детей. И тогда он может попробовать отомстить. Тебе нужно переехать к нам. Понимаешь?

— Понимаю, дедушка. А как же?.. — Милана показала на живот.

— Это твоё дитё. — Кордонец посмотрел в глаза Миланы, поправился, — наше дитё. Мы его примем. Всё будет хорошо.

— Всё будет хорошо? — Милана говорила тихо, сил не осталось, всё, чего она добилась, рушилось, словно песочный замок под дождём. Или под пяткой Мечислава. — Кому я теперь нужна, дедушка? За кого я теперь пойду?

— Не бойся деточка, всё будет хорошо. Но тебе надо вернуться в наш терем.

— Хорошо. Завтра…

— Нет. Сегодня, сейчас.

— Почему?

— Ты узнала то, чего знать нельзя. Я приказал запрягать для тебя повозку, сейчас она приедет. Позови мамку, скажи, что хочешь погостить.

— Хорошо, дедушка. — Милана повернулась к входной двери, — Мамка, мамочка!

Дверь распахнулась так быстро, будто мамка ждала прямо за дверью. Впрочем, кто её знает, ведьму. Переваливаясь с ноги на ногу, бабка ковыляла к скамеечке, причитая на ходу:

— Чего тебе, деточка, чего милая? Водички или ещё чего?

— Соскучилась я мамка, по-своим. Отпусти в родной дом, повидаться.

— Да кто же тебе запретит, миленькая? Езжай! Только смотри, не растрясись в пути. Кордонец, пригляди за внучкой, ладно?

— Пригляжу, мамка, пригляжу.

Милана недоумевающе посмотрела на мамку, на прадеда, но от подозрений её отвлёк топот копыт. Повозка, запряжённая двойкой лошадей, остановилась около ворот. Кордонец поднялся с хрустом в коленях, протянул правнучке руку. Возница спрыгнул, подбежал, помог дойти, забраться. Улыбнулся Милане, посмотрел на хозяина, дождался кивка. Мигом очутился на облучке, схватился за вожжи. Пока не тронулись, Милана сделала несколько едва заметных жестов мамке, та едва заметно кивнула.