Змеи Неба и Пламени
Шрифт:
Я дрожу, испытывая более сильное желание, чем когда-либо в жизни. Я дважды занималась сексом с мужчинами: один раз с тихим, прилежным сыном дворянина, которому я могла доверять и который не стал бы хвастаться, и один раз с мужчиной-слугой, приехавшим с юга. Я сожалела о втором случае. И, возможно, я пожалею и об этом, но сейчас я физически и морально не способна передумать. Я слишком сильно хочу получить удовольствие.
Его язык снова отстраняется, и я протестующе хнычу.
— Почему ты остановился? — Внезапная неуверенность сжимает моё сердце. — Я не нравлюсь тебе на вкус?
— Ты самая вкусная из всех, кого я имел
— Мой клитор, — шепчу я. — Он здесь. — Я кладу на него палец.
Его язык снова скользит по моему лону, поднимаясь к тому месту, на которое я указала. Его раздвоенный язык водит кончиком одной части по моему клитору, а другой нежно гладит меня.
— О боже, — выдыхаю я.
Его язык исчезает.
— Ты часто упоминаешь бога. Какому богу ты поклоняешься?
— Сейчас определенно не время для религиозных дискуссий.
— Ладно. — Он снова лижет меня, на этот раз быстрее, и я издаю тихий стон. Я сверхчувствительна, вспотела, мучаюсь, жажду оргазма. Он продолжает играть со мной, лижет и гладит, пока мне не начинает казаться, что я схожу с ума, но не могу получить нужное мне давление.
— Войди в меня языком, — умоляю я. — Здесь. Пожалуйста, здесь. Глубже, глубже.
Его язык погружается в мой вход, извиваясь глубоко внутри меня. Я придвигаюсь к нему, хватаюсь за два шипа на его морде и прижимаюсь к его морде. Его язык пульсирует внутри меня, а чешуйчатая губа плотно прижимается к моему клитору, и я кончаю. Это оглушительная кульминация прекрасной песни, и я всхлипываю от захватывающего дух экстаза, пока длинные челюсти дракона прижимаются к моему лону, а его язык скользит внутри меня.
Он низко рычит, и вибрация проникает в моё тело через этот восхитительный язык, вытягивая из оргазма всё удовольствие до последней капли. Я остаюсь почти без чувств, полностью удовлетворённая и беспомощно обмякшая, когда его язык исчезает. Он поднимает голову, и его жёлтые глаза сияют, глядя на меня.
— Я почувствовал, как ты дрожишь внутри. Я ощутил разницу в твоём вкусе, когда ты достигла кульминации, о которой говорила, — оргазма. Тебе стало легче?
— Чувствую себя потрясающе, — бормочу я.
— Роткури сказал, что его женщина хорошо реагирует на облизывание. — В голосе дракона слышится удовлетворение. — Я рад, что нашёл нужное место. Мы будем делать это чаще, чтобы ты была послушной.
Чтобы я была… послушной?
Я вскакиваю на ноги — немного пошатываясь от оргазма и пружинящей поверхности гнезда, — но ярость помогает мне устоять.
— Мы больше не будем это делать. И это не какое-то волшебное заклинание, чтобы сделать меня послушной.
— Но…
— Тебе обязательно нужно было всё испортить, да? Ты не мог позволить мне насладиться моментом, тебе нужно было сказать что-то ужасное и снисходительное. Я никогда больше не позволю тебе попробовать меня на вкус!
Свет из ноздрей дракона усиливается.
— Не понимаю, почему ты злишься.
— Конечно, не понимаешь. Ты же просто дракон.
— Чёрт, ты невыносима, — рычит он и выпускает струю огня в потолок пещеры.
Я вскрикиваю и пригибаюсь в гнезде. Его пламя горячее, чем обычно, я чувствую это по тому, как мгновенно натягивается моя кожа, а камни над головой остаются раскалённо-красными ещё несколько
секунд. В этом кровавом свете он выглядит устрашающе, его длинная шея и треугольная голова увенчаны двумя зловещими рогами.— Чего ты хочешь от меня? — рычит он.
— Я хочу, чтобы ты отпустил меня! — кричу я в ответ.
— Нет. — Он пригибается, осторожно подбираясь ближе, его глаза словно расплавленный металл. — Ты — моя. У меня больше ничего не осталось, кроме этого — чтобы драконы выжили. Я дал костяную клятву отцу, когда он умирал. Я обязан защищать этот клан, понимаешь? Я должен сделать всё, что потребуется. — Его грозный голос прерывается. В нём звучит такое отчаяние, что мой гнев начинает угасать.
— Это подходящий способ начать новое поколение? — спрашиваю я его. — Заставляя нас участвовать в сезоне спаривания?
— Никто не будет принуждён. В драконьей форме ты почувствуешь зов… ты сама захочешь участвовать.
— Ты даже не понимаешь, что это неправильно, правда?
— Иногда то, что неправильно, необходимо. Как война. Правитель может ненавидеть то, что должен сделать, но он всё равно делает это.
Я вонзаю ногти в ладони, стараясь сдержать своё разочарование. Крики на него ничего не изменят.
— Ты напоминаешь мне мою мать, — говорю я тихо.
— Я ничем не похож на эту чёртову королеву Электстана, — шипит он.
— Ты больше похож на неё, чем хочешь признать.
— Хватит. — Он резко бросается в гнездо, и моё тело подпрыгивает от его удара о толстую, спутанную траву. — Спи.
— Я усну, но не потому, что ты мне приказал. — Это звучит по-детски, наверное, но я цепляюсь за любую крупицу свободы.
— И без песен, — предупреждает он.
Короткая пауза, во время которой, кажется, он осознаёт свою ошибку.
Я прочищаю горло.
— Когда-то у меня была жена, которая забрала мою жизнь…
11. Киреаган
Голос Принцессы убаюкал меня прошлой ночью. Он становился всё тише после дюжины строк, усталость пересиливала желание досадить мне. Утром, когда я покидаю пещеру и лечу вниз, в расположенный на земле грот, где мои драконы собрали своих женщин, она всё ещё спит.
Когда-то, когда эта пещера служила нам убежищем для стад, мы возвели барьер из камней и упавших деревьев у входа, чтобы держать подальше болотных волков. Теперь пространство внутри превратилось в своего рода двор, достаточно просторный, чтобы вместить женщин, нескольких драконов и два костра.
Я приземляюсь во дворе, пугая трёх женщин, которые заняты обжаркой полосок свинины на заострённых палках над огнём. На плетёном травяном коврике они выставили миски с ягодами, с дикими зёрнами и горшок с молоком. Один из драконов, должно быть, доставил свою женщину к стаду на южной стороне Уроскелле, чтобы достать это молоко. Этот вид тревожит меня, потому что, кажется, подтверждает слова Принцессы — что другие самцы заботятся о своих пленницах лучше меня.
— Это принц, — громко шепчет одна из женщин другим двум. Все трое кланяются мне, выражая человеческое почтение. Не могу отрицать, что их покорность мне приятна, особенно после презрения со стороны Принцессы. Я начинаю замечать обаяние человеческих самок, и эти трое по-своему радуют глаз.