Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2

Она говорила, не замечая больше ничего вокруг — только эти глаза, хаос побери, расплавленные озера, от которых взгляда не отвести. Как глупо — смотреть в глаза сильнейшему менталисту… Да только и так больше ничего своего не осталось. Она не может заставить полюбить себя или хотя бы уважать, но, даже несмотря на то, что эти узы связали их крепче, чем любая любовь, помыкать собой, как бессловесной куклой, она не позволит.

Наверное, он прочел все это. Все — и даже в сотни раз больше. Бледные губы чуть дрогнули.

— Удиви меня, моя змейка. Моя шианнэ. Каждый раз, когда ты сможешь меня удивить, я буду давать тебя ответ на один или несколько твоих вопросов. Три ответа ты уже заработала, но спросишь позже, наедине… — чужой голос обволакивал, заставлял задыхаться от странных желаний, теряться, не в силах сбросить наваждение.

Он не говорил вслух — только мысленно. Он не коснулся ее и пальцем, но… так хотелось крепких объятий и сильных рук, в которых хотя бы ненадолго можно почувствовать себя в безопасности. Впрочем, наваждение она сбросила быстро — лишь вспышка недовольных черных нитей внутри — и оно осыпалось пеплом, заставив иршаса неуловимо поморщиться.

— Я жду твой ответ, Рин-э, — заметил уже вслух, чуть склонив голову. Голос наследника звучал тихо, бесстрастно и словно равнодушно, как и всегда. Толстая белая коса хлестнула по пояснице. Вот бы в эту роскошь руки запустить. — но, чтобы все было по правилам…

Он задумался на мгновение, не обращая внимания на двух невольных зрителей. Длинный золотой хвост с пепельными вставками занял большую часть пространства у массивного стола. Ал-шаэ Нильяр вдруг свернул его снова кольцами и низко склонился, уперевшись руками в пол. Рин онемела, замерла, не в силах поверить.

— Примешь ли ты, Дейирин Илшиарден Найритин Льяшэсс меня, Нильяра, Шаэ Льяш-Таэ, своим Избранником и господином до тех пор, пока вечны на небе звезды и свиваются кольца Великого Змея?

Самая уважительная по отношению к женщине форма намерения о браке или, как говорили в других мирах — помолвки. Руки дрожат. Хвост чешется от волнения, а клыки чуть не прокусывают губу. Не так, наверное, она это представляла, но судьба любит шутить. Мечтала? Получай.

— Я принимаю тебя, Нильяр Шелларион шэ Льяшесс, ал-шаэ Империи. Пока вечны звезды и солнце, ветер и воздух, тьма и хаос, что будут меня судить пред моим господином. Я принимаю тебя навеки.

Она наклонилась, едва заметно, почти трепеща, касаясь губами белоснежной макушки, обхватывая руками жесткие сильные плечи и заставляя его подняться, чтобы мгновение спустя оказаться в тех самых желанных объятьях.

Губы обжег поцелуй — властный, требовательный, и вместе с тем легкий-легкий, едва обозначающий чужие намерения. Но даже в таком было легко забыться. Может, потому, что ей был важен не столько сам поцелуй, столько то, кто именно ее целует. Иначе и смысла не было…

— А меня, с-сстало быть, с-спросить не хотите? — тихое, но недовольное.

Отец сверкнул глазами на ал-шаэ, но тот лишь покачал головой, продолжая крепко удерживать Рин в своих объятьях. Это было… приятно.

— А ты сначала разберись с собой, Илшиарден, — в голосе Нильяра отчетливо звякнула сталь, и карри вдруг понурился, отступил.

Рин дернулась, не в силах видеть разом поникшего отца. Она, наверное, почти понимала, в чем дело — проклятый ошейник все еще был на нем. Из-за его же собственного феноменального упрямства. Не стоит же ожидать, что ее безумный бог сам снимет ошейник с шеи строптивого потомка. Даже у богов есть свои правила и законы, а Эскайр и так и нарушил уже порядочно…

Что именно было в прошлом Илшиардена, что он так отчаянно сопротивлялся всякой мысли о божественной власти над собой? Кроме, разумеется, того, что жрецы питали к нему с его юности весьма трепетные, почти «убийственные» чувства».

— Не нужно. Он сам понимает, что виноват передо мной, сам себе делает хуже, но остановиться никак не может, — Нильяр сверкнул глазами и отвернулся, отпуская ее из объятий. На миг стало неуютно.

— Отец, но ты… — она не могла не спросить.

— Я не против, — пепельная грива волос слегка качнулась, — я даже рад. Прости, девочка моя, слишком сильно я за тебя боюсь, но Нильяр единственный, наверное, кому бы доверил без опаски. Но реш-шать было только тебе.

Он так посмотрел, что стало понятно — знает. Скоро ее чувства, похоже, станут вообще всеобщим достоянием. Необходимо срочно взять себя в руки, нельзя во дворце распускаться.

Тихо кивнул своим мыслям младший шаэ. Пронзительно засвистела за окном какая-то птаха. Вот так буднично почти и в ее собственной жизни, и в жизни Империи Судьба сделала крутой поворот. Невеста наследника, подумать только… Никаким императрицам ее отсюда не выгнать, нет. Свой бой она больше не проиграет.

***

Зал блестел, сиял, переливался огнями. Свисали живые зеленые гирлянды, выращенные магами жизни. Колонны были увиты чудесными искристо-серебристыми цветами, испускавшими слабое сияние, на балконе в глубине зала наигрывал легкую мелодию оркестр, а в небольших нишах, закрытых легкими занавесями, слуги накрывали столы.

День образования Империи Льяш-Таэ праздновали с размахом. Именно сегодня должно было состояться награждение тех, кто за это время сумел отличиться на своем поприще и чьи заслуги были безусловно признаны императором. День ее награждения за спасение жизни наследника престола — хотя Рин до сих пор считала, что она не сделала ничего особенного — если бы не Эрайш, их всех бы уже хоронили в закрытых гробах. Раш… сегодня он тоже впервые будет присутствовать здесь, естественно, уже не в качестве Щита и без иллюзии, как представитель нового народа, фэйри хаоса и тьмы. Как странно — исчезла иллюзия — и те, кто плохо его знал, уже никогда бы не подумали, что резкий, дикий и буквально источающий магию незнакомец — бывший слуга наследника. Хотя, какой слуга… Друг и брат — вот вернее.

Рин сдержала дрожь, хотя хвост продолжал нервно барабанить по камням пола, высекая искры. Выдохнула сквозь клыки. Сегодня объявят о ее родстве с карриаршем Илшиарденом и об их помолвке… И сегодня она, наконец, сможет получить ответы на некоторые вопросы. Она поправила заплетенную в сложную прическу и украшенные лентами в цветах рода волосы. До сих пор трудно привыкнуть к почти полному отсутствию одежды ниже талии — только широкие пояса, да полы длинного верхнего камзола, сделанного из легкой струящейся ткани.

Трон в центре зала, сделанный в виде гигантского змея, изготовившегося к прыжку, внушал почтение. Вообще обстановка для не-иршасов была довольно монументальной, что уж говорить. С верхней галереи, где она сейчас расположилась, было все отлично видно, зато не было заметно ее самой. Гости уже пребывали, расходясь потихоньку по залу, здесь собрались все наиболее знатные роды Империи.

«Волнуешься? Правильно делаешь, шустрая моя жрица. Ал-шаэ тебе не простят, слишком сладким куском был холостой и бездетный принц, даже после этой нелепой провокации с мертвым ребенком…»