Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2

— Не злись, глупая. — Ардай и сам обратился к боевой трансформе, тут же облекаясь в жесткий панцирь темно-синей брони, пластинами облегавшей тело. На голове взвились два загнутых внушительных рога.

— Киоран и Лэйрили такие же воины, как мы. Киоран, быть может, во много раз более умел, ведь он старше, чем кажется. Сейчас наше дело — вырваться их рук хаоситов и найти этого сумасшедшего, о котором вы твердите.

Крошево каменной пыли под рукой привело в чувство. Когти царапнули поверхность, рассекая.

— Вы правы, уходим.

Вот только далеко им уйти не дали.

Мир померк всего на мгновение, но перед глазами все покачнулось, зашаталось, расплылось, не желая собираться. Рядом зло зарычал Зарг, не в силах поддержать брата. Что еще за мерзость? Ноги подогнулись, безвольное тело стало оседать на камни. Вот так просто. Сквозь все навешанные защиты, сквозь ядовитую магию Судей.

— Смотри-ка, какие нам интересные птички попались. О, а эти еще и сопротивляются.

— Знакомые песики в ошейниках, — неприятный смех на грани сознания.

Они… о близнецах? Сознание мутнело, а дыхание прерывалось, как будто вместо воздуха она вдыхала чистейший яд. Не было боли — только лед, сковывающий горло и спускающийся вниз по телу.

— Зарг уходи… — отчаянный шепот.

Вспышки магии, чьи-то невнятные крики — все сливается в один чернеющий ком. Она уже не может вспомнить, зачем она здесь, кто она вообще такая и почему никак не закроет глаза, проваливаясь в темноту.

— Яд подействовал так, как нам и говорили, — раздался резкий скрежещущий голос прямо над головой, — сейчас птичка вырубится, и прежде, чем отдавать ее заказчикам, мы успеем неплохо позабавиться.

— Но… Нам же запретили, — неуверенное.

Чьи-то руки касаются тела, которое она не ощущает вовсе — словно стала деревянной неваляшкой.

— Ты смотри, какие, м… — скабрезный хохот прорывается сквозь темную пелену бессознательного состояния.

Отчего-то невыразимо стыдно и больно, и кажется, что кто-то близкий и бесконечно дорогой окажется преданным, если эти твари в человеческом обличье продолжат.

— А как с этим у змеюк-то? — судя по легкому акценту — имперский язык для говорившего не является родным.

— Не волнуйся, скоро превратится в человека, эта штука не только мозгов последних лишит, но и магию всю высосет, верно говорю, клиент особо подтвердил, — негромко-насмешливое.

Что-то не так… деревянную неваляшку вертят и трогают, а она бьется внутри, словно в клетке, не в силах осознать себя и понять, что происходит, когда разум и душу прошивает безумная боль, раздирая на части.

— Я кому сказал очнуться. Немедленно, жрица. — Жуткий крик, полный такой ярости, что хочется заткнуть уши, свертываясь клубочком.

Эскайр тан Ши в таком бешенстве, что замирает душа, когда на нее обрушивается поток божественной силы, пропитывая каждую клеточку, что-то безвозвратно меняя, пронизывая насквозь, переворачивая все снова и снова. Она кричит — беззвучно, чувствуя себя распятой птицей, но, в то же время, кроме боли приходит безумное облегчение — Рин помнит. Воспоминания возвращаются резко, ошеломляя и заставляя мысленно рычать от ярости. Кто-то слишком хорошо знал, кого искать, как искать и каким образом ловить. Сомнений в предательстве не осталось.

— Прости, мой…

— Молчи, — недовольное.

Тьма укутывает собой, даря облегчение после исполнения божественного приказа. Кое-кто не учел одного — магия жриц — это не только дар и дополнительная сила. Нельзя не подчиниться прямому приказу своего бога, подкрепленному силой и властью. Особенно, если ты — Первая.

— Спасибо… тан Ши.

— Беспечный змееныш.

Тело все еще не повиновалось, вызывая нешуточное беспокойство и за себя, и за каэрхов. Не хотелось эгоистично терять то ощущение близости и заполненности, которое дарили ей все они, теперь, когда не приходилось больше выбирать между друзьями и долгом.

— Ты издеваешься, змейка? — темнота недовольно фыркнула, погладив плетями черных нитей, — ты ко мне всех сирых и убогих решила пристроить в жрецы? Нет, — резкое, — эти двое ничем не заслужили такую привилегию.

— Я…

— Но я могу принять их в аколиты. Прислужники, помощники. Ошейники снимешь сама — они будут более не во власти императора.

— Я даже ничего не попросила, — несмотря на трагичность ситуации, стало вдруг смешно.

Все-таки он… чудесный. Пусть жестокий и упрямый, но по-настоящему справедливый, ее бог…

— Мне очень лестно… — мурлыкнула тьма вокруг, — но за сим вынужден попрощаться. Дальше сама справишься.

И глаза вдруг стали видеть серые разрушенные улицы, остроносый профиль шагающего рядом с тем, кто тащил ее, бандита и… лича. Он выскользнул из горящего переулка легко и быстро — огромный иршас с черной чешуей и боевыми наростами. Узкие губы, так похожие на губы Кио были чуть раздвинуты, обнажая две пары клыков с ядом на кончиках. В его руках не было оружия — только тьма, вившаяся жгутами и ластящаяся, как любимая подруга. Вот откуда у Кио дар… тоже «по наследству». Рин даже не успела испугаться, когда лич ударил так и не успевших ничего сообразить похитителей. Просто упала на землю, больно ударившись о выщербленные камни мостовой, когда двое живых существ обратились прахом в один миг.

Тело обдало холодом, но он был не страшным — напротив, живым и бодрящим. Возможно, она уже успела перехватить безуминку божественного Айра, но губы разъехались в улыбке. Нашелся, змей. В этот момент Рин и не вспомнила, что это существо приносило кровавые жертвы, лишь бы вернуть себе горячую живую кровь. Главное — она выполнит наказ бога. Наверное, так и подсаживаются на это ощущение силы, на безграничное ощущение чужого одобрения и снисходительной приязни, смешанной со странной нежностью. Кто-то бы назвал это ощущение влюбленностью… Возможно, в какой-то степени, это так и было, но… это лишь образ и мечта. Она любила его за то, что он просто существовал в ее жизни, за то, что могла ему помочь. А Нильяр Льяш-Таэ был тем, с кем рядом хотелось быть любимой и любящей женщиной.

Впрочем, сейчас все это пустое.

Холодная ладонь оцарапала чешуйками, но она уже смогла с собой справиться, извернула хвост, опираясь на предложенную руку.

— Сумеречного дня, данэ шэр Нориш-шшшш.

Жесткое лицо черного иршаса никак не показала его реакции на узнавание, но казавшиеся пустыми глаза вспыхнули неожиданно ярко. Вдалеке грохнуло, сердце сжалось от тревоги за друзей и за отца с Яром, но Рин твердо продолжила:

— У меня есть предложение к вам от моего бога, Эскайра тан Ши, вестника мести и справедливости. И я была бы очень благодарна, если бы вы его выслушали, господин. Прошу простить мою поспешность и невежливость — дана Дейирин Илшиарден Найритин, — сложить ладони лодочкой и вытянуть перед собой в знак признательности и благодарности.