Змеиная прогулка
Шрифт:
«Ты думаешь о том же, что и я?» — спросил ее Лессинг. «Спецотряды» и галстуковые вечеринки? Взгляды Билла на дела меньшинств начинаются примерно в миле направо от того места, где заканчивается Аттила Гунн».
«Он бы этого не сделал!» — вспыхнула она в ответ. «Мы хотим доверия! Нет лагерей смерти! Партийная директива».
«Ладно, ладно… зеленый свет! Но если Большой Медведь Билл делает то, в чем раньше обвиняли Третий Рейх, то он наткнется на меня. Я никогда не подписывался на подобные вещи!»
«Дайте Годдарду шанс!» — запротестовал Ренч. «Мы еще ничего не знаем! Я собираюсь позвонить ему. Потом еще один Малдеру.
Лиза нахмурилась. «Алан и я? Делать?»
Ренч снова нажал кнопку лифта. «Вы, Лиза, уже долгое время участвуете в движении. Вы можете
— Что делать с заключенными? Лиза потерла обнаженные руки, как будто ей было холодно.
Ренч ответил ей: «Он мог бы делать именно то, что сказал Исли: проверять сложные дела, соблюдая все законные и надлежащие правила».
«Он также мог заниматься водными видами спорта», — возразил Лессинг. «Знаешь, переправь заключенных через Тихий океан и посмотри, как они плывут домой».
Ренч придержал Лизе дверь лифта. «Один из способов это выяснить. Давай, пойдем в мой кабинет».
Было четыре часа, когда они добрались до штаб-квартиры партии напротив старого здания общественной безопасности на Третьей улице и Черри. Двадцать лет назад этот усеченный пирамидальный небоскреб из черного стекла и стали был возведен для размещения щупалец административного осьминога округа Кинг. После Старака его взяли на себя армия и службы дезактивации, хотя Сиэтл не пострадал по неизвестным причинам. Затем правительство Аутрама, объявившее военное положение, в течение следующих двух лет оккупировало нижние этажи, а остальные оставались пустыми. Теперь здание было отремонтировано, украшено американскими флагами и партийными флагами и заполнено сотрудниками, возвращающимися домой с мира.
Ренч провел их сквозь толпу, запер лифт, достал ключ и нажал кнопку. Похожий на капсулу автомобиль мчался по внешней стороне пирамиды с невероятной скоростью.
Двери на двадцать пятом этаже открылись, и я увидел квадратную табличку белого света, парящую в воздухе. На голограмме появились буквы синего огня:
ПАРТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, ОТДЕЛ ИНФОРМАЦИИ. КОГО ВЫ ХОТИТЕ ВИДЕТЬ?
Ренч сказал: «Кабинет директора». Голограмма изменилась и стала читать:
ПОЖАЛУЙСТА, ПОГЛЯНИТЕ В КОРОБКУ С ОТПЕЧАТКАМИ ГЛАЗ НА СТЕНЕ СЛЕВА И НАЗВИТЕ СВОЁ ПОЛНОЕ ИМЯ.
Они повиновались, и голограмма скользнула по коридору, мигая светящимся красным светом.
«СЛЕДУЙ ЗА МНОЙ, ПОЖАЛУЙСТА».
Гаечный ключ почти светился. Он сказал: «Аккуратно, да? И полная безопасность!» Он указал на глаза камеры на потолке. «Восемьдесят Пятый наблюдает за нами… наблюдает за всеми. Черт, через год или два нам вообще не понадобятся удостоверения личности. Все будет сделано с помощью отпечатков глаз и голосов.
«Большой брат…»
«Бык. Как говорят в Bangers, это гунго. Черт, Америка находится под наблюдением уже почти столетие: полицейские, налоговая служба, кредитные проверки, номера социального страхования, ФБР и все такое. Более того, «Восемьдесят пять» прямо сейчас могут раскрыть большинство преступлений, не добавляя ни единого чипа! Все, что мы делаем, — это консолидируем существующие банки данных. Сегодня на сканирование записей какой-нибудь ерунды в пятидесяти одном штате и шести зарубежных странах уходит двенадцать минут… для крупной корпорации — неделя. Поскольку каждая компьютерная система пожимает руку Восемьдесят Пятому, мы получим эту информацию за считанные секунды. Но обычные люди не пострадают. И мы поймаем и осудим мошенников, мошенников, мошенников в сфере социального обеспечения и проныр с кредитными картами. Многие преступления… от чек-китинга до крупных корпоративных махинаций… будут такими же обыденными, как ограбление дилижанса.
«Люди будут протестовать. Как сумасшедший!»
«Они привыкнут к этому. Они будут по-настоящему счастливы, когда увидят, что мы экономим им на налогах, защите от преступности и других путях. Людям надоели законы, которые не работают, богатые
адвокаты, капризные судьи и мошенники, которые лезут в систему, как черви в собачьи кишки! Наша пенитенциарная система устарела, как Бастилия! Мы работаем с союзниками Аутрама в Конгрессе, чтобы добиться некоторых изменений. Возможно, для этого нам потребуются поправки в Конституцию, но мы это сделаем. Все законно, на сто процентов.«Экстрим…»
«Ага. Драконовский. Мне нравится это слово. Это то, что нужно Америке… миру…: жесткая любовь».
«Тебе действительно следует процедить это через Восемьдесят Пять еще несколько раз, прежде чем разливать по бутылкам!»
«У нас есть. Восемьдесят пять предсказывает принятие в течение пяти лет».
«Эм. Ты… и оно… все еще может быть неправым. Лессинг хотел потереть щеку, но это было бы больно.
Ренч остановился перед огромной двойной дверью, створки которой представляли собой цельные листы полированной меди. Он драматично вскинул руки и закричал: «Открой, кунжут!» Своим спутникам он прошептал: «Неважно, что вы говорите. Отпечаток голоса — вот что имеет значение.
«Знали ли вы об этих изменениях?» — прошептала Лессинг Лизе, когда они последовали за Ренчем внутрь.
«Не все. Я… мои сотрудники… заняты. Популяризация партии. Дом.
«Дорну придется многое объяснять, чтобы убедить жителей дома: полицейское государство, по сравнению с которым ГУЛАГ Советского Союза выглядит непринужденно, как оргия Бангера!»
Лиза вздрогнула. «Тоталитарное государство не обязательно жестокое или жестокое! Хорошее правительство не вредит хорошим гражданам. Решает социальные проблемы. Помогает экономить. Сдерживает преступность. Эффективная помощь нуждающимся, старым, больным, психически больным. Преимущества перевешивают ограничения!»
«Ты великолепно обобщаешь партийную платформу, любимая. Но люди будут сопротивляться правительству с помощью суперкомпьютера! Это не крикет, как говорят британцы».
Ренч остановился в богато украшенной приемной, чтобы посмотреть в еще один мигающий ящик рядом со стеклянной дверью, ведущей в комплекс внутренних офисов. Он ухмыльнулся им в ответ. «Не крикет! Вот именно, Лессинг: мы не играем в крикет; мы говорим о законе! Никто не упомянул о хороших манерах за столом или Кодексе Запада! Ярмарка защищает граждан; несправедливо позволять волкам продолжать жевать овец!»
«Логически вы правы. Но люди не всегда видят вещи логически. Вы имеете дело с людьми.
Ренч фыркнул. «Людям необходимо образование. Тогда они увидят, что мы делаем то, что лучше для нашего этноса. За мир, чувак!
Кабинет Ренча был строгим, почти монашеским: длинная комната с одной стеклянной стеной, откуда открывался головокружительный вид на вершину пирамиды, мимо крыш, пристаней и паромов в бухту Эллиот. Лессинг мельком увидел рабочие столы, качающиеся светильники, шкафы с зелеными стеклами и полдюжины незанятых столов. В нише одной из внутренних стен находилась фотографическая голограмма детей, играющих в волейбол перед кирпичным зданием школы. Было уже четыре часа дня, и сотрудники разошлись по домам.
«Здравствуйте, кадровый командир Рен», — ровный голос Восемьдесят Пятого «Мелисса Уиллоуби» появился устрашающе из ниоткуда. «Директор программы Майзингер, мистер Лессинг».
Ренч сказал: «Доступ, кодирование, защита и создание безопасного файла. Назовите его Goddard-com. Найдите Билла Годдарда.
«Командир ФАЗЫ Годдард находится в своем офисе в Бетесде, штат Мэриленд. Вам нужны дополнительные координаты местоположения?»
«Нет. Наладить контакт.»
Голограмма школьников погасла, и на ее месте появился Билл Годдард. Он сидел за загроможденным рабочим столом, окруженный компьютерными терминалами, средствами связи и полдюжиной сотрудников PHASE, среди которых Лессинг узнал Чака Гиллема и Дэна Грото из Понапе. Пластиковые тарелки, кофейные чашки и пустая, забрызганная апельсинами коробка из-под пиццы валялись в файлах и документах перед Годдардом и его командой. Восемьдесят Пятый застал PHASE в середине ужина и собрания персонала. Годдард посмотрел в камеру, на его мясистом лице отразилось удивление.