Змеиная вода
Шрифт:
Почему бы и нет… чувство-то знакомое, к делам любовным отношения не имеющее, пусть и сходного свойства.
– А Людмилу не звали?
– Звали. Но когда ей? Делов-то хватает. И в госпитале, и по деревням… тут же ж на всю округу один целитель.
Который явно эту округу знает приотлично.
И…
Нет, бредовая же мысль.
– Ну а там еще Надька вовсе в Петербурх укатила. К этому её… опекуну… то ли экзамену сдавать, то ли благословения испрошать. А уж как возвернулась, так вся иною сделалась. Думать начала. Вот… все беды бабские от наук лишних.
Шпагат тоже нашелся, и Антонина Павловна принялась
– Вот зачем бабе думать-то? Господом чего сказано? Замуж и рожать… а эта… вот думать стала и сразу хворать… раз пришла, бледная, что твое полотно. Все всполошилися. И Ангелинка, и Милочка… другой раз… тут и пилюли какие-то делали, и капельнички. И кажную неделю, считай, хаживать стала на капельнички. А разве ж оно про здоровье?
Интересно.
Выходит, до отъезда в Петербург со здоровьем у Надежды проблем не было? А по возвращении появились, но о проблемах этих Надежда умолчала почему-то.
Хотя…
Одинцов, узнай он, точно увез бы Надежду в Петербург. Там и целители получше, и в целом… почему не сказала? Не хотела уезжать?
– А Каблукова явно чегой-то пронюхала… она тут, как с Милочкой поцапалась, то и не показывалась вовсе. Целитель у ней свой был…
– Какой?
– Да… дальше, в Цихнове есть один. Частную практику ведет…
И с ним тоже надо будет побеседовать.
– А тут раз и все, заявилась одного дня вся такая любезная из себя. Мол, ей кажется, что Наденька побледнела, волнуется… и не надо бы её, мол, Наденьку, обследовать на предмет слабости здоровья. Милочка и ляпни, что у Наденьки сердце с малолетства слабое… ну и что ей себя беречь надобно. Каблукова же ж, когда ей надобно, умеет поставиться. Наизнанку вывернется вся. И тут ласкавая сделалась, хоть до раны прикладывай…
Шпагат ложился поверх коробки слегка приминая старый запылившийся картон.
– Я… слышала… краем уха… в общем… её крепко интересовало, может ли Надька дитёв нарожать, чтоб побольше. Милка ей и сказала, что если и сумеет, то одно, да и то рисково…
Кривоватые пальцы Антонины Петровны изобразили узел.
– Не она эта… не Каблукова…
– Почему?
– А на кой ей? Она-то, как прознала про сердце и про тое, что Надьке рожать неможно, крепко задумчивая была. А потом возьми да брякни предовольненько так, что, мол, повод больно хороший… что никто не осудит.
Повод?
Расторгнуть помолвку?
Ну да, бесплодность жены – хороший повод расторгнуть не только помолвку, но и свадьбу. И судя по тому, что я знаю, Надежда не стала бы возражать и раздувать скандал.
Значит…
Значит, повода убивать её у Анатолия не было. Как и у его матушки. Все же убийство – штука рискованная.
– А кто тогда? – спросила я тихо.
– Так… - Антонина Павловна подхватила коробку. – Я откудова знаю… может, полюбовник, от которого она забрюхатела? Небось, князь не обрадовался… а он в чинах ведь, так? Тот, который Надькин опекун? Самолично являлся. Весь такой… нашия бегали, что наскипидаренные. На семь потов изошли.
– В чинах, - подтвердила я.
И да, Одинцов умеет вышибать пот из подчиненных.
– Вот и забоялся полюбовник Надькин, небось, что причиндалы оторвут, а самого на каторге…
И надо сказать, что не без оснований. Одинцов… он с пониманием, конечно, но понимать порой начинает не сразу.
Все же характер у него поганый.
Я точно знаю.
–
Мужики, они ж, когда такое в семье случается, все лютые… да…– А кто у нее любовником был?
– Откудова мне знать-то? – искренне удивилась Антонина Павловна. – Небось, не докладвала.
– А предположения?
– Да какие тут предположения, - Антонина Павловна сунула мне коробку. – В школу идите… там она все время отиралась, там и ищите.
– Думаете…
На меня глянули преснисходительно.
– А чего думать? Дома за ней Софка хаживала, блюла. Там и сестрица под ногами крутилась, небось, не упустила бы случая свое счастие построить. У женишка под носом шашни крутить, тут уж совсем без мозгов быть надо… ну чего остается?
И вправду.
Логично.
Даже Бекшеев не поспорил бы.
Бекшеев беседовал с рыжим Захаром. И явно не о погоде, ибо рожи у обоих были хмурые и сосредоточенные. При моем появлении Захар нахмурился больше прежнего, вон, аж морщины по лбу пролегли глубоченные.
И взгляд посуровел.
– Вещи Ангелины, - сказала я ему. – А у вас?
– А у нас беседа. И ногу вот разминаем… заодно обсуждаем кое-какие аспекты.
– И есть что-то новое?
Ногу он разминал, болезненно кривясь, но упрямо.
– Определенно… так, стало быть, Ангелина все же решила рискнуть и вернуться домой? – Бекшеев задал вопрос, продолжая прерванную моим появлением беседу.
– Да. И вот… знаете… не сразу. Далеко не сразу… сперва она сказала, что ноги её там не будет. С матушкой спорила… даже после нашей с ней беседы, все одно спорила. С сыном… матушка её отбыла. Ангелина и дети остались. Мы начали обустраиваться. Знаете… это было как будто… как будто твоя самая заветная мечта взяла и воплотилась в жизнь. Причем вот просто так… я тогда даже поверил, что все получится. Что мы будем счастливы… мне не нужно было ни её наследство, ни имя. Ничего-то, кроме самой Ангелины…
Захар вытащил портсигар, поглядел на него с ненавистью и сунул обратно в карман.
– Да, не скажу, что все было просто. Дети… её сын почему-то считал, что я разрушаю их жизнь. И злился. Пытался меня задеть.
– А вы?
– А я не задевался. Ну в самом деле… я войну прошел, потом тоже… хватало всякого. Так что задеть меня, чтобы по-настоящему, непросто. Да и парень он неплохой. Обида играла. Да и бабушка не отпускала. Знаю, постоянно ей названивал. Жаловался. Считал дни до отъезда… хотя мать он любил. С Зоей проще. Она, кажется, наоборот вздохнула с облегчением. Ей нравилось на юге. А уж когда выяснила, что я не против её занятий медициной, так и вовсе воспрянула.
– Тогда почему?
– Не знаю… Ангелина продолжала посещать менталиста. Та дрянь… её действие не так просто исправить. Случались перепады настроения. Приступы слез на пустом месте. Или наоборот, ярости… а сеансы помогали.
Я поежилась. Как бы… нет, я понимаю, что менталисты нужны. Что в иных случаях без них не обойтись. Что даже мне, которая не желала принимать помощь, как-то да помогали. Но… вряд ли теперь я когда-либо рискну обратиться к ним сама.
– Постепенно все успокаивалось. Налаживалось… Ангелина становилась прежней. Мы говорили о будущем. О планах… она упомянула как-то, что эти сеансы помогают взглянуть на прошлое другими глазами. И что она в жизни не подумала бы, сколько всего помнит.