Змеиный король

– Глаза у него неестественно светло-серые, и он ими так ужасно пялится на людей.

– Джулия…

– Не понимаю, как он может кому-то нравиться. – Джулия сунула в рот кусочек курицы и, подняв брови, уставилась на брата.

– А мне вот нравится, даже несмотря на странный цвет глаз, – так же вытаращился в ответ Кристиан.

Бекка хихикнула, прикрывшись ладошкой. Джулия фыркнула и, подцепив на вилку немного картофельного пюре, положила его в рот.

– Хмм. – Матильда пристально посмотрела на сына. Похоже, она не собиралась сдаваться. – Мы еще не слышали мнения твоего отца о лорде Иддесли.

Взоры сидящих за столом устремились на сэра Руперта, главу маленького семейства. А он ведь едва не потерял все это. Ему грозила долговая тюрьма, семье – унизительное скитание по родственникам. Итан Иддесли не проявил понимания два года назад. Он декламировал банальные фразы о морали, как будто словами можно прокормить и одеть семью или обеспечить детям приличную крышу над головой, а еще и удачное замужество дочерям. Вот почему Итана убрали с дороги.

Но теперь это осталось в прошлом. Точнее, должно было.

– Полагаю, Кристиан уже в том возрасте, когда сам может судить о характере других людей.

Матильда открыла было рот и тут же его закрыла. Будучи хорошей женой, она не оспаривала выводы мужа, даже если те не совпадали с ее собственными.

Сэр Руперт улыбнулся сыну.

– Как поживает лорд Иддесли? – Он положил себе еще одну порцию цыпленка с блюда, которое держал лакей. – Тогда, внезапно уезжая в Кент, ты сказал, что его ранили.

– Избили, – отозвался Кристиан. – Черт, почти убили, хотя ему, конечно, не нравится в этом признаваться.

– Бог мой! – охнула Бекка.

Кристиан нахмурился.

– И, кажется, он знает нападавших. Странное дело.

– Может, он спустил деньги за игорным столом? – предположила Сара.

– Милостивый Боже! – Матильда пронзила взглядом младшую дочь. – Да что ты об этом знаешь, дитя мое?

Сара пожала плечами:

– К сожалению, только то, что слышала от других.

Матильда нахмурилась, на нежной коже в уголках ее губ появились морщинки. Хозяйка дома открыла рот.

– Но сейчас ему уже лучше, – поспешно продолжил Кристиан. – Даже сказал, у него есть дело сегодня вечером.

Сэр Руперт поперхнулся и глотнул вина, чтобы скрыть волнение.

– Неужели? Я думал, выздоровление займет больше времени, если принять во внимание, что ты нам поведал.

Он надеялся на неделю, не менее. Где сегодня вечером Джеймс и Уокер? Может ли он предупредить их? Холера забери дураков! Джеймс оплошал с первым нападением! А Уокер даже не смог подстрелить Иддесли из револьвера!.. Сэр Руперт взглянул на жену и прочел в ее глазах беспокойство. Благослови, Господи, Матильду: она не упускала ни единой мелочи, но в данный момент он не нуждался в ее проницательности.

– Нет, Иддесли уже достаточно здоров, – медленно проговорил Кристиан, озадаченно взирая на отца. – Не завидую тому, на кого он охотится.

«И я тоже.
– Сэр Руперт явственно ощутил тяжесть массивного кольца с печаткой, что покоилось в кармане его жилета.
– И я тоже».

Глава 8

– Ты с ума сошла, – заявила Патрисия.

Люси потянулась за следующим розовым кусочком рахат-лукума. Далекие от натурального цвета, конфетки выглядели почти несъедобными, но она все равно их обожала.

– С ума сошла, говорю тебе, – повысив голос, повторила подруга, чем потревожила свернувшуюся на ее коленях серую тигровую кошку. Спрыгнув на пол, та с оскорбленным видом гордо удалилась прочь.

Подруги пили чай, когда Патрисия так громко возмутилась неудавшемуся роману мисс Крэддок-Хейз. А Люси и сама была готова завопить. Все, кроме Papa, теперь смотрели на нее с грустью во взглядах. Даже Хедж повадился вздыхать всякий раз, когда она проходила мимо.

Сегодня днем гостиная двухэтажного домика, в котором Патрисия жила со своей вдовствующей матерью, была залита солнцем. И при взгляде на эту комнату никто и не заподозрил бы, что после смерти мистера Маккаллоу у семьи – о чем Люси знала доподлинно, – стало совсем худо с деньгами. На стенах висели искусные акварельные наброски Патрисии. И даже заметив на желто-полосатых обоях пятна поярче, мало кто вспомнил бы, что когда-то там красовались написанные маслом картины. На двух низких диванах небрежно, но в то же время элегантно были накиданы черно-желтые подушки. Никому бы и в голову не пришло, что мебель под ними, возможно, слегка изношена.

– Этот человек ухаживал за тобой три года, – не обратив внимания на предательский побег кошки, продолжала Патрисия. – Даже пять, учитывая время, пока он решался всего лишь заговорить с тобой.

– Я знаю. – Люси взяла еще одну конфетку.

– Каждый божий вторник, независимо от обстоятельств. А известно ли тебе, что некоторые жители деревни сверяли свои часы по карете викария, проезжавшей мимо них к твоему дому? – Патрисия нахмурилась, очаровательно поджав губки.

Люси покачала головой. Рот был полон липкой сладости.

– Ну так вот, это правда. И как теперь миссис Харди будет определять время?

Люси пожала плечами.

– Три. Долгих. Года. – Золотистый завиток выбился из пучка волос Патрисии и подпрыгивал при каждом ее слове, будто подчеркивая их. – И наконец, наконец Юстас удосуживается просить твоей руки с намерением сочетаться с тобой священными узами брака, и что делаешь ты?

Люси проглотила лакомство и ответила:

– Я ему отказываю.

– Ты ему отказываешь, – продолжила Патрисия, словно подруга ничего ей не ответила. – Почему? О чем ты думала?

– О том, что не выдержу еще пятьдесят лет, слушая, как он разглагольствует о починке церковной крыши. – Вдобавок сама мысль о том, чтобы жить как муж и жена с кем-то другим, кроме Саймона, была ей нестерпима.

Патрисия отпрянула, точно Люси сунула ей под нос живого паука, предлагая его съесть.

– Починке церковной крыши? А разве все эти три года ты обращала внимание на его разглагольствования? Юстас всегда трещит, как сорока, о починке церковной крыши, о церковных сплетнях…

– О церковном колоколе, – вставила Люси.

Подруга нахмурилась и продолжила:

– Церковном кладбище…

– Надгробьях на кладбище, – не преминула отметить Люси.

– Церковном стороже, и церковных скамьях, и чаепитиях в церкви, – триумфально завершила Патрисия. Она подалась вперед, серо-голубые глаза ее расширились. – Он же викарий! Ему положено надоедать всем до смерти разговорами о чертовой церкви.

– Я совершенно уверена, что не стоит описывать церковь подобным эпитетом, а еще – что мое терпение лопнуло.

– После всех этих лет? – вопрошала Патрисия, всем своим видом напоминая разъяренную синичку. – Почему бы тебе не делать, как я: думать о шляпках или туфельках, пока он болтает. Юстас вполне доволен, если время от времени произносить «да, разумеется».