Знак вопроса 2002 № 01

Стал складываться и культ героев — сильных незаурядных личностей. Они порой обожествлялись, а память о них передавалась из поколения в поколение. Пират — отважный мореход и воин — не мог тогда считаться преступником уже потому, что «преступить» рамки морального и уголовного законов ему не приходилось: они еще не выработались окончательно и четко. Система государства с ее строгими установками только формировалась. Торжествовала анархия, основанная на праве сильного, смелого, ловкого, удачливого, умелого. С появлением отчетливого социального и профессионального расслоения, зачатков государственных структур, влиятельных, могущественных и богатых людей, изобретательных мастеров, когда стали отмечать последовательность событий и царских династий, появились и первые летописцы. Выдающиеся люди уже не терялись в общей массе, а сами были не прочь заявить о себе, похвастаться подвигами перед современниками и потомками.

Неизвестны имена тысяч и тысяч рабов и надсмотрщиков; остались — Джосера, Хеопса, Хефрена. Безымянны тысячи эллинов, обрабатывавших нивы, ковавших мечи, выходивших на рыбную ловлю, прославлены пиратствовавшие Геракл, Тесей, Одиссей.

Сохранились имена не обязательно лучших, но непременно чем-то выделявшихся из массы (личными деяниями, предками или социальным положением). Вспоминаются слова английского мыслителя Томаса Карлейля: «Всемирная история, история того, что человек совершил… есть, по-моему разумению, в сущности история великих людей… Все содеянное в этом мире представляет… внешний материальный результат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежавших великим людям, посланным в этот мир». Утверждение не бесспорное, однако вполне приложимое к началу исторического периода — становлению государств и летописных хронологий, а также культа выдающихся людей.

И еще одно уточнение. Говоря о герое, мы привычно имеем в виду не просто незаурядного человека, но совершившего славный подвиг во имя высоких идеалов добра и справедливости. А в давние времена понятия «герой» и «подвиг» были мало связаны с моралью, представлениями о добре и зле. Поэтому древняя история сохранила память о разбойниках, но как бы и не заметила многих добродетельных тружеников. Тут вполне уместно мнение Н. К. Михайловского: «Героем мы будем называть человека, увлекающего своим примером массу на хорошее и дурное, благороднейшее или подлейшее, разумное или бессмысленное дело… Без сомнения, великие люди не с неба сваливаются на землю, а от земли растут к небесам. Их создает та же среда, что и толпу, только концентрируя и воплощая в них разрозненно бродящие в толпе силы, чувства, инстинкты, мысли, желания».

Финикийское судно времен царя Соломона

Приведенные выше суждения и замечания оправдывают интерес к пиратству как одному из ярких (хотя и преступных) проявлений человеческой деятельности, а также незаурядному историческому явлению.

Итак, благодаря благоприятным обстоятельствам именно Средиземноморью на долгие века суждено было стать центром передового судостроения, мореходства и, конечно же, пиратства. Едва ли не больше других преуспели в этом деле критяне, тиррены (этруски), финикийцы.

Они были жителями небольших государств. В Египте, где судоходство возникло рано, профессия моряка считалась очень уважаемой и не имела авантюрного характера. Представители ее занимались регулярными перевозками людей, скота, разных грузов. По реке осуществлялись постепенные административные и экономические связи между регионами, нанизанными как бусины, на нить Нила. Не случайно в Египте сформировалось с глубокой древности семь каст: жрецы, воины, пастухи рогатого скота, свинопасы, мелочные торговцы, толмачи, кормчие.

На побережье Малой Азии возникли крупные финикийские города Библ, Угарит, Сидон, Тир. Морская торговля тесно связывала их с Египтом, которому в большом количестве требовался лес, а также смола для мумий (в XX — начале XVIII в. до н. э. Нил был под властью Египта). И чем богаче становились приморские поселения, тем сильней они притягивали пиратов, прежде всего с Крита и островов Эгейского моря.

Впрочем, и финикийцы не отличались примерным поведением и честностью. Закончив торговые операции, они не прочь были обманом заманить на корабль группу женщин или мужчин, а затем неожиданно выйти в море, увозя их с собой. Этих людей продавали в рабство или возвращали за выкуп.

В конце III тысячелетия до н. э. в Кноссе, резиденции легендарного критского царя Миноса, был воздвигнут большой дворец с лабиринтом комнат и коридоров. Отсутствие у городов на острове крепостных сооружений показывает, что мореходы-критяне не имели опасных врагов вблизи родных берегов. Критяне сами на своих кораблях наводили ужас на иноземные приморские поселения и на купеческие суда.

Таким был главный источник процветания местных владык. Они не налаживали новых выгодных торговых связей, не вели победоносных войн. А вот пиратский промысел… Нет, не случайно могучий Зевс скрывался в детстве на Крите, а потом умыкнул при случае и привез туда красавицу Европу!

Греческий историк Фукидид писал: «…Те города, которые ревностно занялись мореходством, добились большого могущества, добывая себе богатства и распространяя свое господство на другие города. Так, на своих кораблях они нападали на острова и подчиняли их себе».

Действительно, в бронзовом веке особенно быстро развивалась культура греческого мира на Кикладских островах благодаря торговле, мореплаванию и судостроению. Судя по рисункам того времени, в первой половине III тысячелетия до н. э. жители островов строили крупные многовесельные корабли с высоким носом. Ремесленники изготовляли из местного мрамора статуэтки, сосуды. Изделия островитян пользовались спросом на побережьях Малой Азии и Африки, на Крите. По-видимому, первоначально преобладали мирные торговые связи.

Вскоре объявились и морские разбойники. Об этом можно судить по характерному факту: островные города и поселки теперь обносились крепостными стенами. За этими укрытиями находились однотипные жилища. Следовательно, была племенная демократия, относительное равенство граждан без постоянных вождей, царей. Правда, судя по захоронениям, имущественное различие внутри общины существовало, полная уравниловка не практиковалась.

Историк Т. В. Блаватская пишет: «История населения ранней Греции отличается от истории многих европейских племен тем, что в III тысячелетии значительная часть вооруженных конфликтов происходила, прежде всего, в приморских землях. Это придало особый оттенок социальному развитию, так как с морем была связана значительная часть населения… Их военный промысел был тесно связан с мореходством».

Поначалу пиратствовали жители мелких островов. Со временем выделился своим могуществом Крит. Его правители, в первую очередь легендарный Минос (это была царская фамилия, а не один властелин), не потерпели конкурентов. Создав хороший флот, стали господствовать в окрестных акваториях.

В древних хрониках это толкуется как борьба с пиратами. Но более вероятно, что прежний анархический морской грабеж приобрел «цивилизованные формы» рэкета: торговцы вынуждены были платить определенную мзду одним разбойникам с тем, чтобы иметь защиту от других.

Как и в додинастическом Египте на островах Восточного Средиземноморья благодаря пиратству стали обособляться зажиточные граждане и предводители дружин (князья). В свою очередь это содействовало развитию ремесел, в частности ювелирного дела.

Нечто подобное происходило в прибрежных районах материковой Греции, на полуострове Пелопоннес. Например, на берегу Навплийского залива в XXVI веке до н. э. возник городок, опоясанный оборонительными сооружениями. Затем в центре поселения был построен крупный прямоугольный дом — нечто вроде первобытного дворца местного князя. А в XXII веке до н. э. воздвигли монументальное двухэтажное здание с черепичной крышей. В обширных кладовых этого уже настоящего дворца хранились глиняные сосуды и деревянные ящики, в которых, по-видимому, прятали сокровища. Однако через несколько десятилетий крепость подверглась нападению, была захвачена, а дворец разрушен и сожжен. Похоже, что здесь поживились пираты (с Крита?).