Знак вопроса 2002 № 01

Правда, подобные операции — как с той, так и с другой стороны — были не правилом, а исключением. Ганзейский союз вовсе не являлся единой организацией. Внутри него существовала конкуренция. Пиратам она была по большей части на руку: предоставлялась возможность беспрепятственно грабить одних ганзейцев по наущению других. Но при этом и риск был немалый: ситуация менялась быстро, и вчерашние друзья могли стать врагами, выдав своих союзников-пиратов.

У ликеделееров было два крупных «базовых» района: на западе — побережье Северного моря, принадлежащее Фризии, и на востоке — акватории, примыкающие к островам Рюген и Хиддензее, полуострову Даре, проливам Бельт и Зунд.

Фризы сами издавна промышляли пиратством и охотно предоставляли свои порты ликеделеерам, которые были щедры и умели ладить с местным населением. Тем более что феодальная раздробленность Фризии на мелкие княжества давала прекрасные возможности для организации пиратских баз.

Ганза пыталась ограничивать активность равнодольных разными способами, включая военные действия. В самом конце XIV века Маргарита Датская разослала соответствующие письма-предупреждения фризским князьям. Они, конечно же, не поддерживали пиратов официально. Тем не менее фризский князь Кено тен Брок выдал дочь за ликеделеерского адмирала Штёртебекера, а у графа Ольденбургского сын промышлял пиратством.

Штёртебекер

Искоренить ликеделееров было почти невозможно уже потому, что они никогда не скапливались в одном месте. Зимовали на разных базах, а затем шли к скалистому острову Гельголанд. Одни эскадры направлялись к устью Везера и Эльбы, другие располагались в бухтах острова и при необходимости вели ремонтные судовые работы, третьи курсировали в данном районе, четвертые совершали рейсы на свои базы, отвозя добычу и раненых. При таком распределении сил противник имел возможность разгромить или рассеять пиратов только частично. К тому же у Гельголанда они отлично знали все рифы и мели, а с высоких скал вели наблюдения за округой.

Помимо всего прочего, ликеделееры имели одно очень существенное и неоспоримое преимущество перед врагами: любовь и уважение народа. Это не было злорадство бедняков над ограбленными богачами. Отчасти сказывалась личная экономическая заинтересованность людей, у которых пираты покупают провизию и которым дают выгодные заказы. Но главное: едва ли не впервые в мире таким образом проявилось активное социальное противостояние богатых и бедных.

Пираты захватывают судно,

убивая охрану (средневековый рисунок)

Это явление не следовало бы толковать с позиции примитивного социализма, пожалуй, здесь можно говорить о новой грани героического эпоса, отражающего идеи социальной справедливости, как, например, в старинных балладах о Робин Гуде. Теперь уже разбойник предстает как бы борцом за справедливость, а не только лихим искателем удачи.

Популярность ликеделееров отразилась в появлении многих былей и небылиц, баллад, песен и более крупных сочинений, посвященных преимущественно Штёртебекеру и Михелю. Такая многоголосица не позволяет более или менее точно восстановить биографии героев и даже их имена. Хотя Штёртебекера чаще всего называют Клаусом (а также — Гансом, Иоханном, Иоганном); Михеля — Годеке или Гедом. О происхождении этих пиратских капитанов сведения противоречивы; ясно только, что оно «не благородное». В городе Висмаре сохранилась запись об охранной грамоте, выданной некоему Йоханну Штёртебекеру в 1400 году (каперское свидетельство?). Наиболее часто эти две фамилии повторяются в обвинительных документах, преимущественно английских.

Гамбургский сенат принял в 1401 году решение покончить с пиратами, выделив на это значительную сумму и снарядив флот с флагманом «Пестрая корова». Зимой шла усиленная подготовка к операции. Получив сведения, что Штёртебекер весной отправился на Гельголанд, гамбургский флот вышел в море и, воспользовавшись туманом, незаметно подошел к острову и встал на якорь в некотором удалении от бухты, где находились пиратские корабли. Ранним утром под покровом тумана каратели подошли вплотную к врагам и начали сражение. Пираты отчаянно защищались, но силы были неравными. Штёртебекер мечом разил врагов, и они боялись к нему подступиться. Кто-то, взобравшись на рею, ловко набросил на него рыбацкую сеть. Штёртебекера взяли живым, а с ним 73 человека (при 40 убитых). О том, как происходило сражение, сведений нет. Известно только, что гамбургский флот понес немалые потери.

Суд длился почти полгода. Штёртебекер взял вину на себя, клеймил богатых и защищал бедных. Пленных присудили к смертной казни.

Говорят, перед тем как положить голову на плаху, Штёртебекер высказал свою последнюю просьбу: помиловать тех его товарищей, мимо которых пройдет его тело после казни. И будто бы его обезглавленное тело пробежало мимо одиннадцати человек и упало лишь потому, что палач подставил ему ногу.

Трудно поверить в правдивость легенды. Человек не насекомое и даже не птица, чтобы суметь скоординировать свои движения без участия головного мозга. И все-таки отметим, что народ воспел дух товарищества и презрения к смерти, характерный для равнодольных.

…Приведя в порядок свой флот и обновив воинский контингент, жители Гамбурга вновь отправились на поиски оставшихся пиратов в устье Везера, напали на флотилию Михеля, взяли в плен его, Вигбельдена — тоже командира — и еще 80 человек. Их доставили в Гамбург, большинство казнили, а головы насадили на колья рядом с головами других, казненных ранее.

Еще одна легенда гласит, что мачты корабля Штёртебекера были выдолблены и залиты чистым золотом. Ясно, что при всей своей удачливости пираты не обладали такими баснословными богатствами, как кому-то грезилось. Правда, захваченных у них средств хватило, чтобы покрыть все расходы на военно-карательные действия и даже частично возместить убытки купцов.

И все-таки пиратство пресечь не удалось. Оно даже стало интенсивнее благодаря налаженной процветающей ганзейской торговле и постоянным междоусобицам на почве конкуренции и политических амбиций. Каждая сторона старалась обзавестись собственными пиратами, которым выдавались каперские грамоты, обеспечивающие «законность» нападений на суда противника. Однако торговцы при случае легко «продавали» союзников-пиратов. Так, в 1408 году один из адмиралов ликеделееров Плукераде и 9 его товарищей были обезглавлены на площади Гамбурга. Через 20 лет, воюя против Дании, Ганза имела на своей стороне 800 ликеделееров. Пять лет спустя гамбургский флот блокировал порт города Эмса и взял в плен 40 пиратов. Они были казнены, а их головы насажены на колья. А еще через 5 лет, в 1436 году, в Гамбурге и Бремене вербовали каперов для войны против Голландии…

Понятно, что такие наемники далеко не всегда руководствовались государственными интересами. При случае они грабили любой купеческий корабль с приглянувшимся товаром. Наиболее удачливым лике-делером этого периода был Ганс Энгельбрехт. Однажды он захватил у шведских берегов 13 голландских судов с ценным грузом. Вскоре славная пиратская вольница, державшая под своим контролем Балтику, перестала существовать. Морской разбой, конечно же, не прекратился: сохранялись слишком благоприятные условия для него. Но он стал либо «частным делом» отдельных групп, либо так или иначе был связан с интересами могущественных ганзейских городов, между которыми не только шла оживленная торговля, но и обострялась конкуренция.

Тем временем все шире распространялся узаконенный, обычно под знаменем и гербом определенного государства грабеж судов, принадлежащих враждебным странам. Так осуществлялась морская блокада противника. Капер, не состоящий на государственной службе, получал специальную грамоту, в которой удостоверялись его полномочия.

Одним из первых знаменитых каперов был монах-расстрига Ойстас по кличке Бич Канала (он промышлял преимущественно в проливе Ла-Манш). Получив от английского короля Иоанна Безземельного охранную грамоту, он с 1205 по 1212 год успешно грабил торговые корабли других стран и поселения на французском побережье, исправно выплачивая в английскую казну десятую часть добычи.