Знак вопроса 2002 № 02

Подобные соотношения показывают, что захватчики были сломлены морально, разуверились в возможности своей победы и при первых же неудачах приходили в полное замешательство. Кроме того, не оправдался расчет на пиратов. Они оказались слишком нестойкими в долгом упорном бою, ибо привыкли расправляться с противником стремительно, не давая ему опомниться, на одном дыхании. А тут требовались другие навыки.

Наконец к острову приблизился крупный христианский флот. И осада закончилась для Османской империи полным провалом. Мальтийские рыцари прославились на века, а имя их магистра сохранилось в названии столицы Мальты — ЛаВаллетты.

КТО ПОБЕДИЛ ПОД ЛЕПАНТО?

После гибели Драгута командование турецким флотом принял его сподвижник, бывший монах из Калабрии Оччали. Попав в плен к варварийским пиратам, он несколько лет был гребцом на галере. Принял ислам и под новым именем Ульдж Али, благодаря своим способностям, очень быстро из рядового пирата сделался калифом, повелителем Триполи и Алжира.

Он продолжал успешно пиратствовать и настолько уверовал в свое господство на море, что захватил принадлежавший Венеции остров Кипр, где немало было своих христианских пиратов.

В ответ на это папа Пий V призвал христианских государей выступить против неверных. Морской поход возглавил сын испанского короля Хуан Австрийский. В его распоряжении было более 200 испанских, венецианских и генуэзских кораблей, а среди воинов — доблестные мальтийцы и рыцари из других стран.

7 октября 1571 года под Лепанто произошло генеральное морское сражение. О том, как проходил его решающий этап, можно судить со слов дона Хуана, так изложившего события:

«Прошел час, но оба адмиральских корабля продолжали сражаться. Два раза наши солдаты проникали на турецкий корабль и доходили до главной мачты. Однако всякий раз они вынуждены были отступать на свой корабль, так как мусульмане получили большое подкрепление. Наш корабль дважды выдержал атаку лишь благодаря невероятной храбрости фельдмаршала Лопе де Фигуэра. Через полтора часа Бог благословил наш корабль, после чего Али-паша и более 500 турок были убиты, его флаги и штандарты сорваны, а вместо них на грот-мачте был поднят наш флаг с крестом».

Победу праздновал не только дон Хуан Австрийский. В Константинополе с почетом встречали… капитана Ульджа Али! Он вернулся с богатыми трофеями, включая адмиральский корабль Мальтийского ордена.

Столь странное завершение сражения, когда победители и побежденные были с обеих сторон, объясняется особенностями крупных морских баталий того времени. Решающие схватки происходили при непосредственном столкновении кораблей, когда их палубы превращались в поле рукопашного боя. Отдельные флотилии действовали разрозненно и, осуществляя маневры, далеко отходили от флагмана, с которого по идее должно было осуществляться руководство всей операцией. Отсутствие средств оперативной связи и непредвиденные события заставляли если не каждый корабль, то их отдельные группы действовать самостоятельно.

Таким образом, пока адмиральские эскадры «выясняли отношения» между собой, сплоченная пиратская флотилия во главе с Ульджем Али одержала верх над противостоящими силами христиан, захватила в плен много судов, взяла их на буксир и с малыми потерями вышла из боя. Султан назначил Ульджа Али командующим всем турецким флотом.

И все-таки действия пиратов в этом сражении трудно назвать героическими. Да, они крепко потрепали правый фланг христиан, которым руководил Дориа, взяли трофеи… и, в сущности, бежали с поля боя, бросив своих товарищей. Это было серьезное поражение, турок, потерявших множество кораблей и 30 тысяч убитыми.

… На закате великой Османской империи ее морское могущество уже не достигало таких масштабов, как при Барбароссе II. Снова произошло то, что обычно бывает с могущественными империями, полагающимися главным образом на захват и грабеж других стран.

Благодаря постоянным пиратским набегам, в империи процветала работорговля. Граждане резко делились на чересчур богатых и слишком бедных; производство, наука, техника почти не развивались (в отличие от блестящей эпохи арабской культуры).

Поражение при Лепанто покончило с могучим турецким флотом, но не с пиратством. Не прошло и года, как Ульдж Али возобновил свои разбойничьи нападения на христианские корабли, а также набеги на города, и Венецианская республика заключила с пиратами мирное соглашение и предпочла платить им «откупные» ради безопасности торговли.

Но все же ситуация в Средиземноморье к этому времени принципиально изменилась. Крупные флоты пиратов-варварийцев перестали существовать. Ульдж Али, уйдя на покой, умер в 1580 году, а турецкий султан не рисковал предпринимать новые морские агрессии.

Организованное пиратство быстро сошло на нет. Отдельные мелкие группы морских разбойников по-прежнему грабили корабли. Но только уже без стыдливого прикрытия зеленым с полумесяцем и звездой флагом.

КОНЕЦ АЛЖИРСКОЙ ВОЛЬНИЦЫ

Конфликты между европейскими государствами и обострившаяся конкуренция между торговыми городами делали практически безрезультатной борьбу с пиратством. Основные базы варварийских разбойников переместились на западную окраину Северной Африки, на территорию Алжира. Главные торговые пути теперь пролегали в районе Центральной Атлантики; захватнические интересы многих стран были связаны с Новым Светом. Вот и разбойники обосновались поближе к «большой морской дороге».

Теперь преобладали набеги на Канарские и Азорские острова. Появились варварийцы у берегов Англии, Франции, Германии, а также Дании и даже Исландии. Они умело пользовались политическими распрями и экономической конкуренцией, чтобы заключать негласные договоры то с одной, то с другой стороной. «Мавританским пиратам, — писал историк мореплавания X. Нойкирхен, — тайно выплачивались известные суммы за то, чтобы они уничтожали корабли конкурентов в торговле. И лишь когда пираты нарушали подобные соглашения и начинали причинять ущерб национальной торговле, соответствующие государства в одиночку предпринимали акции против них».

Например, с 1609 по 1616 год алжирские морские разбойники захватили 446 английских кораблей. При этом материальный ущерб не шел ни в какое сравнение со страданиями и бедами, выпавшими на долю тысяч людей, которые попадали в плен и становились рабами. Только знатным и богатым можно было рассчитывать на свободу за выкуп. Сравнительно неплохо устраивались ремесленники, врачи, корабельщики и моряки.

Страшные испытания выпадали на долю тех, кого брали гребцами на галеры. «Участь гребцов, — по словам Ж. Блона, — была ужасна не только из-за нечеловеческих условий труда и побоев (все тело раба покрывали рубцы от бича), но и потому, что их приковывали к скамьям за щиколотку. Спали они валетом в промежутках между скамьями. Тут же ели и справляли нужду. От грациозных галер несло, как от бочек золотарей».

Благосостояние многих жителей южного побережья Средиземного моря прямо или косвенно зависело от пиратского промысла. Это серьезно сказывалось на их экономическом развитии.

В христианских государствах Северного Средиземноморья началось быстрое развитие техники, промышленности, а также социальных отношений. Здесь — по разным причинам, преимущественно связанным с развитием духовной культуры, знаний, — делали ставку не на «рабсилу», а на использование других «источников энергии», на рационализацию труда и заинтересованность в нем. Даже на галерах использовали не только пленных и уголовников, но и наемных гребцов.

Более надежным и выгодным оказался другой путь: улучшение конструкции и парусной оснастки судов. Для дальних плаваний это было совершенно необходимо: нельзя же вместо полезного груза заполнять корабль десятками подневольных «движителей», требующих для своей работы определенную толику воды и еды. Да и присмотр за ними нужен постоянный, не то вспыхнет бунт.

Десятки тысяч рабов, захваченных варварийскими пиратами, представляли немалую опасность и подругой причине. На родине у них оставались родственники, друзья, не жалевшие сил и средств, чтобы вызволить их из неволи. Были созданы организации, специально занимавшиеся этим делом. Оказывалось давление на правителей с тем, чтобы они обуздали насильников-рабовладельцев государственными средствами.