Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Значительную работу по изучению древних поселений на юге Месопотамии и по реконструкции экологической среды, в которой эти общины существовали, провел в 60–70-х годах известный американский археолог и историк Роберт Мак-Адамс. В книгах «Земли за Багдадом», «Урук и его округа», «Сущность городов», получивших широкое признание, он дал глубокую и всестороннюю характеристику природно-географических условий Ирака, оказывавших непосредственное влияние на развитие древних городов-государств. Проанализировал он и различные виды хозяйственной деятельности, в том числе ирригационное земледелие. С помощью топографических карт, аэрофотосъемки и данных своих разведок (по размещению древних поселений на местности) он с большим искусством воссоздал тот природный фон, на котором возникла и развилась месопотамская цивилизация. Р. Мак-Адамс убедительно доказал, что в древности природные условия на юге Ирака заметно отличались от современных.

Русла рек и протоков проходили тогда в иных местах, чем сейчас, а многие удаленные от Тигра и Евфрата районы были связаны с ними ныне исчезнувшими магистральными каналами. Правда, большинство природных процессов остались здесь неизменными: засоление почв, динамика изменения объема воды в реках, формирование берегов, регулярность наводнений и паводков, заиление и т. д. Это и позволило ученому с помощью аэрофотосъемок и детальных топографических карт выявить общие закономерности природно-климатических изменений в районе от Багдада до Персидского залива и реконструировать события отдельных эпох.

Мы не только узнали о преобладающей роли Евфрата в жизни населения Древней Месопотамии, но и получили развернутое и убедительное объяснение, почему было именно так: меньший объем воды в этой реке, малая скорость течения, пологие берега, наличие вместо единого русла нескольких параллельных и взаимосвязанных рукавов. Более могучий и полноводный Тигр стал широко использоваться человеком для искусственного орошения лишь в сравнительно поздний период — в парфянское (I век до н. э. — II век н. э.) и особенно в сасанидское (III–VII века н. э.) время.

Евфрат — отнюдь не самая крупная река в мире. По объему воды он в два раза уступает показателям его брата-близнеца — Тигра; в три раза меньше Рейна и Нила; в десять раз меньше Дуная и Волги. «Но это, — подчеркивает Р. Мак-Адамс, — не может заслонить тот факт, что в мире нет других таких рек, которые сыграли бы столь же важную и длительную роль в истории человечества, как Евфрат». Евфрат — это причудливо изогнутая, коричневая пульсирующая артерия, которая несла и несет дар жизни в безводную южно-месопотамскую пустыню. И без учета этого фактора невозможно понять загадку происхождения и последующего прогрессивного развития первой на Земле городской цивилизации — шумерских городов-государств.

Весьма интересны приводимые Р. Мак-Адамсом конкретные данные (на основании современных наблюдений) о количестве земель, орошаемых Евфратом в зимние месяцы, то есть во время созревания урожая. Они колеблются от 6–7 до 36 тысяч квадратных километров в зависимости от объема воды в реке (максимум — в апреле). Средняя цифра искусственно орошаемых земель в Месопотамии составляла, по Р. Мак-Адамсу, около 8 тысяч квадратных километров. Столько же земли находилось под паром.

Интересно сравнить эти данные со сведениями письменных источников по Лагашу — одному из крупнейших городов-государств Шумера. Это автономное государственное образование занимало, по вычислениям И. М. Дьяконова, около трех тысяч квадратных километров, из них не менее трети приходилось на искусственно орошаемые земли.

Если учесть, что в первых веках III тысячелетия до н. э. в Шумере существовало около полутора десятков не зависимых друг от друга номов, или городов-государств, и каждый из них, подобно Лагашу, имел не менее тысячи квадратных километров орошаемых земель, то вычисления Р. Мак-Адамса выглядят вполне убедительными.

Вместе с тем он подчеркивает большие издержки месопотамской ирригации, и прежде всего быструю засоляемость почвы. Причинами ее считает небольшую скорость водотока в мелких речных руслах и каналах, значительную испаряемость воды в условиях сухого и жаркого климата, наличие солей в речной воде и т. д.

Р. Мак-Адамс вопреки традиционным и широко распространенным взглядам не считает Месопотамскую аллювиальную равнину сугубо однородной природно-географической областью. Он выделяет в ее пределах две природно-хозяйственные зоны. К первой относит сравнительно узкую полосу зеленой зоны вокруг Евфрата, занятую интенсивным ирригационным земледелием. Там сосредоточивалась основная масса оседлого населения. Вторая зона занимала обширные районы по обе стороны реки с первичными, девственными условиями, почти не измененными воздействием человека (регулярно заливаемые во время паводков и посезонно наполненные водой углубления, болота, засушливые участки, степи, тростниковые заросли). Эти условия благоприятствовали развитию охоты, рыбной ловли, скотоводства и т. д. Здесь жили кочевые и полукочевые племена, часто находившиеся в тесной связи с жителями городов и селений зеленой зоны.

ЗАГАДКА ПЕРСИДСКОГО ЗАЛИВА

Одна из наиболее сложных проблем, связанных с древней экологией Месопотамии, — это проблема геологического образования

дельты Тигра и Евфрата на юге области. Долгое время ученые были твердо убеждены в том, что значительную часть современной Месопотамской равнины создали аллювиальные наносы рек, постепенно отодвигавшие северную границу Персидского залива все дальше и дальше к югу. Казалось несомненным и то, что этот процесс происходил в очень отдаленную эпоху, поскольку большая часть равнины усеяна целыми россыпями древних теллей, появившихся в данном регионе не позднее конца VI тысячелетия до н. э. Однако на самой южной окраине Месопотамской аллювиальной равнины, на широте древнего города Ура (близ современной Насирии), находится какая-то невидимая черта, южнее которой теллей больше нет. Между этой чертой и современным побережьем Персидского залива лежит обширный и почти незаселенный район болот и озер. Тогда и возникла версия о том, что некогда залив простирался вплоть до Ура. Это хорошо согласовывалось и с археологическими данными, и со свидетельствами древних клинописных текстов. Шумерский город Эре-ду, считавшийся его жителями еще в III тысячелетии до н. э. древнейшим в мире, описан в местных документах как «стоящий на берегу моря». Древний Ур, находившийся всего в нескольких километрах от Эреду, судя по описаниям шумерских авторов, имел причалы, на которых разгружались морские корабли из дальних заморских стран — Дильмун, Маган и Мелухха.

Неподалеку от этого города, в Дикдиккахе, археологи нашли четыре глиняных конуса с надписями правителя Ур-Намму (конец III тысячелетия до н. э.). В надписях упоминается о каком-то месте регистрации. где правитель задерживал для досмотра корабли, идущие из страны Маган, и которое находилось на берегу моря, то есть Персидского залива.

Но в 1952 году эта общепринятая точка зрения была опровергнута двумя английскими геологами — Лизом и Фэлконом, которые после длительных изысканий смогли доказать, что береговая линия залива (в том числе и в северной его части) существенно не менялась начиная с III тысячелетия до н. э.

Однако это утверждение подвергается в последнее время все более острой критике как со стороны представителей естественных наук, так и со стороны археологов. При этом приводятся весомые доводы и экологического, и исторического порядка. Персидский залив — это большой, но сравнительно мелководный бассейн. Поэтому его северная береговая линия особенно чувствительна ко всем колебаниям уровня Мирового океана, вызванным климатическими изменениями. В заливе нет глубин свыше 100 метров. А еще 15 тысяч лет назад предшественники современных рек Тигра и Евфрата впадали прямо в Оманский залив, то есть на 800 километров юго-восточнее современного Шатт-эль-Араба (совместная дельта Тигра и Евфрата). Персидского же залива не было тогда вообще. Действительно, границы залива в разные эпохи, особенно в эпохи, значительно удаленные от нас, установить сейчас нелегко. Поэтому категоричность выводов Лиза и Фэлкона о неизменности этих границ с глубокой древности нельзя признать обоснованной. В настоящее время накапливается все больше данных о том, что в конце плейстоцена имело место заметное расширение пределов залива в северном направлении. С другой стороны, если судить по работам геологов Ларсена и Эванса, то можно предположить, что северная граница Персидского залива в течение последних пяти тысяч лет отступала к югу до тех пор, пока она не достигла своих современных пределов.

Сейчас в научной литературе о Месопотамии преобладает компромиссная точка зрения, предложенная историком Т. Якобсеном. Он основывался на одной невзрачной на первый взгляд археологической находке: в шумерском городе Эреду при раскопках храма бога Энки было обнаружено древнее ритуальное приношение в виде груды костей морского окуня, вернее, той его разновидности, которая может жить только в слегка солоноватой воде речной дельты, подверженной регулярному воздействию морских приливов. Не исключено, что обширная и неглубокая выемка, в которой стоит Эреду, была в древности частью целой системы озер, соединенных, в свою очередь, глубокими протоками с устьем Евфрата и Персидским заливом. Точно так же Ур находился на древнем русле Евфрата и болот. Он был, как и Эреду, речным, а не морским портом, хотя и связанным непосредственно с водами залива.

«В настоящее время, — подчеркивает С. Ллойд, — Двуречье… выглядит совсем иначе. Берег моря отступил далеко на юг. Евфрат и Тигр не текут, как в древности, параллельно, а от широты Багдада к югу расходятся в стороны и затем снова сближаются так, что Верхняя и Нижняя Месопотамия образуют как бы «восьмерку», и далее сливаются в одну реку Шатт-эль-Араб, которая и впадает в Персидский залив… Земли между Тигром и Евфратом превратились в мертвую пустыню — отчасти из-за постепенного разрушения оросительной системы за время длительного чужеземного владычества, отчасти из-за засоления почвы вследствие нерационального орошения начиная уже с древних времен».

Поделиться с друзьями: