Знак вопроса 2002 № 03
Шрифт:
«Во славу владыки своего Нанна, славнейшего из сыновей Энлиля, могучий муж Ур-Намму, правитель Урука, царь Ура, царь Шумера и Аккада, воздвиг Этемени-гуру возлюбленный им храм».
«Белый Храм» в Уруке. Реконструкция
Зиккурат стоял в самом центре древнего города — в теменосе, или священном квартале, который предназначался только для храмов и царских дворцов. Его фундамент уходил в сумрачные глубины земли, а вершина упиралась в небо, отражаясь в плавных водах Евфрата. Он был мудр, как сфинкс, и неподвластен времени, как пирамиды фараонов. Вся история Ура, от ее смутных истоков и до драматического финала, прошла на глазах седого исполина. Он мог бы рассказать о красоте и богатстве царицы Пуаби, воинских подвигах Мескаламдуга — «Героя Благодатной страны», увенчанного за храбрость золотым шлемом, о лихорадочном
Когда они (эламиты. — В. Г.)
пришли, вокруг все истребляя,
Уничтожая все, как яростный поток,
За что, за что, Шумер, тебе кара такая?
Из храма изгнаны священные владыки,
Разрушен город, алтари разбиты,
И всей страной владеют эламиты. Шумерский гимн
После эламитского погрома в начале II тысячелетия до н. э. город прозябал, чуть согреваемый слабыми отблесками былой славы. Его медленная агония затянулась почти на 15 веков. Только после IV века до н. э. Ур окончательно исчезает из поля зрения древних летописцев и превращается в груду развалин. Но зиккурат, восстановленный и обновленный незадолго до этого вавилонскими царями Навуходоносором и Набонидом (VI век до н. э.), успешно выдержал разрушительное воздействие времени и донес до наших дней спокойную простоту и величие монументального шумерского зодчества.
ТЕМЕНОС УРА
Мы медленно поднимаемся по широкой лестнице из ста ступеней на плоскую вершину зиккурата. Жарко и душно. Ветра почти нет. Нестерпимо печет полуденное солнце. Но зато отсюда, почти с двадцати метровой высоты, открывается великолепный вид на всю территорию города и его окрестности. Справа, у подножия зиккурата, хорошо видны фундаменты и стены дворцового комплекса правителя Шульги, жившего в конце III тысячелетия до н. э., неподалеку — глубокий котлован старого раскопа Леонарда Вулли и район исследованных им же царских гробниц. А дальше, уже за пределами ритуально-административного центра Ура — теменоса, чуть заметной желтой массой выделяются лабиринты жилых кварталов. Все видимые нами сейчас постройки относятся к разным эпохам: здесь и III и II тысячелетия до н. э. Но большинство датируется концом III тысячелетия до н. э., эпохой наивысшего расцвета, или периодом правления Третьей династии Ура.
В течение столетия, с 2112 по 2015 год до н. э., Ур стал столицей обширного и могучего государства. Сюда стекались захваченные в войнах богатства, а искусные мастера без устали возводили все новые храмы, дворцы и монументы. Правда, честь такого строительства всегда приписывали себе цари, и особенно самый известный из них — Ур-Намму. «Во славу владычицы своей Нингаль, Ур-Намму, могучий муж, царь Ура, царь Шумера и Аккада, воздвиг сей великолепный Гипар», — читаем мы на глиняном конусе клинописное посвящение в честь закладки нового храма. Его дело продолжали и другие представители Третьей династии. Поэтому не приходится удивляться, что к концу III тысячелетия до н. э. Ур был буквально заполнен великолепными архитектурными ансамблями. Надписи сообщают, что Ур-Намму воздвиг стены Ура, «подобные желтой горе». В то время город представлял собой в плане неправильный овал длиной около километра и шириной до 700 метров. Его окружала стена с крутым внешним откосом из кирпича-сырца. Воды Евфрата омывали стены с запада и севера, а восточную часть защищал глубокий и широкий канал. Таким образом, Ур с трех сторон окружала вода, и подойти к нему по суше можно было лишь с юга.
Центр города занимал огромный священный участок с храмами и святилищами бога Луны Нанна — покровителя Ура, с жилищами жрецов, складами, мастерскими и дворцами правителей. Вокруг теменоса теснились жилые кварталы. На севере и западе города, близ Евфрата, находились главные торговые пункты Ура — Северная и Западная гавани.
Между тем, пока я, рассматривая с высоты руины Ура, предавался размышлениям, погода резко изменилась. Юго-западный ветер — хамсин — с Аравийского полуострова принес тучи мельчайшей пыли и песка. Солнце пропало в мутной дымке, но жара и духота от этого лишь усилились. Видимость резко сократилась. Ни о фотографировании, ни о нормальном осмотре древнего города больше не могло быть и речи. Вот уж действительно «буря… накрыла Ур словно платком, окутала его словно саваном…», — как и писал об этом тысячелетия назад безымянный шумерский поэт.
Внизу, у подножия лестницы зиккурата, слышны призывные крики нашего добровольного экскурсовода — местного сторожа Ахмеда. Он торопился: пока буря не набрала силу, нужно успеть показать нам хотя бы самые главные объекты. Мы, спотыкаясь о куски сухой глины и обломки кирпичей, спешим к местным достопримечательностям. Ветер больно сечет Лицо мелким песком, забивает пылью глаза, уши, рот.
На участке дворцов и храмов близ зиккурата видны лишь куцые обрубки низа глинобитных стен, да недавно залитые укрепляющим раствором прямоугольные и квадратные полы бесчисленных комнат и помещений. Самые внушительные постройки также относятся ко времени Третьей династии. Здесь были обнаружены апартаменты царей и жрецов. Отсюда осуществлялось руководство всей жизнью страны, награждались отличившиеся, наказывались виновные, принимались решения о войне и мире. И все это во имя великого Нанна и его супруги Нингаль.
ШЕСТВИЕ МЕРТВЕЦОВ
Под завывания набирающей силу бури выходим на восточную часть теменоса, в район царского могильника. Здесь Леонард Вулли раскопал 16 гробниц властителей города, правивших во времена Первой (первая половина III тысячелетия до н. э.) и Третьей династий Ура. Эти находки не только прославили имя исследователя, но и навечно внесли сокровища урских царей в анналы мировой археологии. Правда, все найденные в могилах вещи находятся сейчас в музеях Багдада, Лондона и Филадельфии. А на месте, в Уре, уцелело лишь несколько поздних гробниц Третьей династии со сводчатым перекрытием, сложенных из обожженного кирпича. От более древних погребений остались лишь глубокие ямы. Осторожно спускаемся по крутым кирпичным ступенькам внутрь одной из гробниц на глубину до 10 метров. В погребальной камере пусто и сыро. Никаких следов былой роскоши и богатства. Но в памяти тут же возникают яркие описаний раскопок царского кладбища в Уре из прочитанных прежде научных отчетов и книг.
Наиболее знамениты две гробницы Первой династии: гробница Мескаламдуга и гробница жрицы или царицы, имя которой мы не можем еще с уверенностью прочитать; если читать его по-семитски, оно, вероятно, звучало бы Пу-аби[2]… Пу-аби была погребена в подземном сводчатом склепе, где она лежала… на деревянном ложе, в плаще из синих лазуритовых бус, в пышном головном уборе из золотых листьев, венков и заколок в виде цветов. Вокруг склепа было выкопано довольно обширное помещение, в котором с серебряными лентами в волосах и в цветных плащах сидели трупы десятков женщин из свиты, музыкантов, видимо, усыпленных или добровольно отравившихся. Тут же найдены поразительной работы арфы; к их резонаторам были приделаны золотые или серебряные головы быков с лазуритовой бородой (образ быка бога Луны Нанна) или священной коровы богини Нингаль. Найдены также золотые туалетные приборы, доски для игры в кости (вроде нардов) и разная драгоценная утварь. В засыпанном землей пологом спуске-коридоре, ведшем с поверхности земли в склеп, были обнаружены повозки, скелеты волов и их погонщиков, а также воинов в шлемах-шишаках и с копьями, как бы охранявших вход. Все эти люди, сопровождавшие Пу-аби в загробный мир, вряд ли могли быть рабами и рабынями… Поскольку шумеры были убеждены в продолжении жизни и в загробном мире, перспектива остаться там в свите властителя или властительницы едва ли особенно удручала тех/кто обречен был следовать за ними и в смерти». Так описывает это захоронение И. М. Дьяконов.
Еще более поразительные находки ждали археологов в могиле Мескаламдуга. «Тело, — вспоминает Л. Вулли, — лежало в обычной позе спящего на правом боку. Широкий серебряный пояс распался; к нему был подвешен золотой кинжал и оселок из лазурита на золотом кольце. На уровне живота лежала целая куча золотых и лазуритовых бусин — их было несколько сот. Между руками покойного мы нашли золотую чашу, а рядом — еще одну, овальную, тоже золотую, но крупнее. К правому плечу был прислонен двусторонний топор из сплава золота и серебра… Кости настолько разрушились, что от скелета осталась лишь коричневая пыль, по которой можно было определить положение тела. На этом фоне еще ярче сверкало золото, такое чистое, словно его сюда только что положили. Но ярче всего горел золотой шлем, который все еще покрывал истлевший череп. Шлем был выкован из золота в форме парика, который глубоко надвигался на голову и хорошо прикрывал лицо щечными пластинами. Завитки волос на нем вычеканены рельефом, а отдельные волоски изображены тонкими линиями… Локоны на щечных пластинах изображают бакенбарды… Если бы даже от шумерского искусства ничего больше не осталось, достаточно одного этого шлема, чтобы отвести искусству древнего Шумера почетное место среди цивилизованных народов». На двух золотых сосудах и на светильниках из могилы повторяется надпись: «Мескаламдуг. Герой Благодатной страны». Исключительное богатство погребения и почетное звание «Героя Благодатной страны» наводят на мысль, что Мескаламдуг был принцем из царского рода, но никогда не занимал трона.
Одной из самых выдающихся находок при раскопках царского некрополя по праву считается так называемый «штандарт» — две деревянные прямоугольные пластины длиной 55 и шириной 22,5 сантиметра, инкрустированные фигурами из перламутра по синему фону из ляпис-лазури. Фигуры образуют сложные композиции со сценами мирной жизни (пиршество знати) и военных действий (царь на боевой колеснице, запряженной двумя ослами, шествие пленных, бегство неприятеля и т. д.).
Л. Вулли, открывший царские могилы Ура, пишет Э. Церен, попытался восстановить похоронную процессию III тысячелетия до н. э. Вот как, по его мнению, это происходило. Когда умирал царь или царица, прежде всего выкапывали прямоугольную яму глубиной девять-десять метров. У одной ее стороны сооружали наклонный спуск, вход в могилу. На дне, в углу ямы, строили затем усыпальницу — каменный склеп с крепким кирпичным сводом. В одной из более длинных стен оставляли открытым вход.
Потом к могиле подходила траурная процессия с мертвым владыкой и несколькими приближенными, которые занимали места рядом с трупом в каменном склепе. Этих людей, очевидно, отравляли каким-то ядом. После церемонии вход в гробницу замуровывали. Начинался второй акт ритуала. Погребальная процессия — придворные, слуги, конюхи, возницы, воины и женщины — подходила к яме и опускалась в нее по наклонному настилу, усыпанному цветами. Женщины были одеты в яркие красные одеяния, на которых сверкали драгоценности. Военачальники шли со всеми знаками отличия, музыканты — с арфами и лирами. За ними въезжали повозки, запряженные быками, или сани. На повозках сидели пажи или возницы, ездовые вели упряжки под уздцы. В конце концов все занимали заранее отведенные им места; дежурные воины, замыкая процессию, становились на страже у выхода.