Знак Ворона (Черный Ворон - 8)

По самому краю.

В Ахене, в доме Громбергов, потомков валлонских пастухов, что живут тихой зажиточной жизнью, в этой клинически беленькой спаленке Нюта вдруг почувствовала и радость, и зависть. Зависть к Жилю, что у него такое есть... Нет, не богатство - подумаешь, какая ерунда - самый средний европейский достаток! Но у него есть семья, где он настолько востребован и обласкан любовью, что любви его родных доставало даже на нее - на совершенно незнакомую им девушку...

И снизу через окно вновь раздается внешне грозное, но такое милое:

– Antoine, ne touche pas а за, je te dis de ne pas у toucher, Antoine, je vais me fвcher, tu va ktre puni! [Антуан, не трогай, не трогай этого, я тебе говорю не трогай, Антуан, я рассержусь, я накажу, наконец, кончится мое терпение!] - это тетя Жанна незлобливо прикрикивает на своего расшалившегося племянника...

Ее, Анюту, ждут внизу к обеду. Через двадцать минут.

Ах, как это хорошо! Как радостно и приятно ощущать себя частичкой клана, где не каждый за себя, но где и ты за всех, и все за тебя... И где когда по телевизору показывают футбол, то семейные спрашивают друг друга: как там наша команда?

Совсем не то, если футбол смотреть где-нибудь в лондонском пабе. Там вроде как тоже все пришли поболеть за одну команду, и зайди случайно в пивную чужак - ему и нос разобьют чего доброго, если своя команда проигрывает... Но там все совсем по-другому! Там после игры все выпьют еще по одной пинте "Гиннеса" или светлого лагер и разойдутся каждый по своим домам.

А здесь... А здесь все свои... Мама с папой, сестренка и брат...

И даже дяди, тети и кузены с кузинами - и те живут неподалеку, в соседних деревушках, двадцать минут на машине... Вот они - валлонские пастухи... На площадке перед домом стоят два новых "мерседеса", три гольфа, один поло, две "тойоты" и "мазда"...

Анюта снова задумалась о том, как близка она была к серьезным неприятностям буквально три дня тому назад! Какой же он дилетант и халявщик, этот Асуров! Дилетант и халявщик!

И Анюта еще раз вспомнила прочитанную недавно историю в каком-то немецком журнале, может, и в "Бильде", где приводились воспоминания сотрудника восточногерманской спецслужбы Штази о том, как совместно с русскими коллегами из КГБ они проводили операцию, целью которой было заполучить данные о новых разработках западногерманской фирмы. Кажется, "Сименса"... Но неважно! Русским, как рассказывал бывший сотрудник Штази, была нужна микросхема или прибор, разработанный инженерами "Сименса". И они требовали от коллег из Штази в сжатые сроки, за неделю, получить экземпляр прибора, который, кстати говоря, демонстрировался в тот год на выставке в Штутгарте. Сотрудники Штази просили месяц, де, необходимо завербовать новых агентов, подготовить операцию... Однако резидент русских сам решил показать немецким коллегам класс. Он явился на выставку, сунул руку в стенд, где стоял прибор и взял вожделенную микросхему... Все было сделано для того, чтобы не мудрствуя лукаво, посрамить аккуратных педантов-немчуру, проявив русскую лихость и кураж...

Но резидента взяли прямо в дверях с выставки... И выслали из Германии в двадцать четыре часа, так как числился он вторым атташе по культурным связям...

Вот и Асуров - такая же халява! О том, что Мамедов, хитрый татарин, своего сынка без гэбэшного присмотра фиг оставит - об этом Асуров и не подумал! А если и подумал, то решил: пусть завалится Нюта, а он, умный и лихой разработчик операций по новому рэкету, улизнет... Халявщик он и дилетант!

Нюта наконец встала, открыла свой чемодан... Что надеть к обеду?

Осмотрелась в комнатке. Ага, есть утюг! Надо погладить это темно-голубое платьице, и с белыми кроссовочками оно будет очень и очень хорошо! Не ходить же в джинсах с ее-то ножками!

Включила радио.

Диктор по-французски передавал местные новости. Говорили о проблемах коровьего бешенства и о том, что санитарная инспекция сейчас ожидает новых инструкций от правительства, а пока, а пока в Англии огнеметами сожжено почти семнадцать тысяч голов крупного рогатого скота, и страховые компании и "Банк Агриколь" пытаются успокоить бельгийских скотоводов... Фермеры в панике... Падают цены на говядину, и в то же самое время поднимаются цены на рыбу и мясо птицы... Объединенная Европа...

Нюта выключила приемник, надела платье, расчесала волосы перед зеркалом...

Тук-тук-тук...

– Анна! Тебя тут кто-то разыскал по нашему телефону!

Это Жиль, он вошел и с удивлением на лице подал Нюте трубку бескордового телефона... Она взяла ее...

– Але!
– Это был Аслан.

– Анна? Мы тут неподалеку...

Не хочешь с нами встретиться?

Нам не хотелось бы беспокоить бельгийцев - они ведь тут совсем ни при чем...

Ай-ай-ай, нехорошая девочка! Заставила нас такой длинный путь ехать! Ай, нехорошо... Подходи одна без бельгийцев на остановку автобуса напротив мэрии, на главной площади в этой деревне. Там нас увидишь...

– Что-нибудь случилось?
– спросил Жиль.

– Мне надо уезжать, прости...

Татьяна Ларина-Розен

Лос-Анджелес

1997

– Дамы и господа, мы приветствуем по четных гостей ежегодного губернаторского бала - бывшего губернатора штата Калифорния, экс-президента Соединенных Штатов Америки господина Рональда Рейгана и его супругу госпожу Нэнси Рейган, - нараспев, раскатистым голосом, усиленным киловаттами громкоговорителей, объявил почетный калифорниец Ричард Гир, который вместе с нестареющей Барброй Стрейзанд исполнял сегодня смешанную роль ведущего и мажордома.

– Плох уже старичок, - заметил Колин, - голова трясется, Паркинсон вплотную уже подступает.

– Да, - согласился с ним Рафалович и, перейдя вдруг на русский, на ухо Тане Розен пропел известные ей старые куплеты из Высоцкого: - "Вы не глядите, что Сережа все кивает, он соображает, он у нас все понимает..."

Таня прыснула, но тут же сделала серьезное лицо и легонько шлепнула Леню по руке.

– Нехорошо так про президентов...

Честь и хвала Колину, что именно он, узнав, что Леонида освободили из-под стражи, в Сет-Иль, в Канаде, где почти полгода тот содержался в качестве главного подозреваемого в убийстве Григория Орловского, именно он - Колин, испытывая комплекс вины и ответственности, - пригласил Леню в Лос-Анджелес отдохнуть после канадской каталажки и разбился в лепешку, чтобы Леонида включили в список приглашенных на губернаторский бал.

– О чем это вы там шепчетесь?
– спросил Колин, хлопая очередному приветствию, объявляемому Барброй Стрейзанд.

– Так, русские реминисценции, - ответил Леонид.

– Ты погоди радоваться, - вставила Татьяна, - когда вашего-нашего первого россиянского вытащат на подобное шоу, лет через ...дцать, у него и не так головка дергаться будет!

– А я вообще с той поры, как оказался на воле, всему радуюсь, - отпарировал Леонид, подхватывая очередной бокал с подноса, проносимого ливрейным лакеем.

– Эта девчонка-следователь, самоуверенная такая и напыщенная, она хоть извинилась?
– спросил Колин, попыхивая сигарой и продолжая хлопать, зная, что его все время снимают десятком фото- и видео-камер.

– Мы с ней потом почти подружились, - сказал Леонид, допив вино и ища глазами лакея с подносом, чтобы отдать пустой бокал, она мне сказала потом, что с самого начала не верила в мою виновность.

– Это они всегда так, все полицейские, когда проколются, потом никогда не признают своей ошибки, никогда, но ты не переживай, наслаждайся жизнью и радуйся... Этой твоей канадской полицейской никогда не попасть на губернаторский бал, разве на вечеринку к мэру деревни Сет-Иль, куда местная знать припрется в джинсах и где под французскую помесь из кантри и дурного шансона, под скрипочку и банджо примется отплясывать, притопывая как у себя в Провансе или Бордо...