Знак Ворона (Черный Ворон - 8)

– Итак, система стабильности общества зиждется на предотвращении сакральной информации от утечки. Ведь, как сказано в Писании, не можно человекам видеть лица Его... И это об информации, потому как в начале было Слово, а слово - оно и есть информация.

– Шеф, вы говорили об этом, - Макгвайер позволил себе некое нарушение субординации, - вы говорили об этом в прошлый раз, когда вы решили учредить комиссию по проверке работы девятого отдела...

Хэмфри Ли снова скрестил пальцы и обвел присутствующих долгим взглядом.

– А знаете!
– продолжил он.
– А знаете, что русские в конце шестидесятых проводили собственное расследование убийства Кеннеди?

Гребински с Макгвайером синхронно вскинули брови, изобразив удивление.

– Ну и сигуранца вместе с финской контрразведкой могли на здоровье проводить свои независимые расследования, и что? возразил Макгвайер.

– Русские вам не сигуранца с финской разведкой, - ответил Хэмфри Ли Берч, - русские в конце сороковых увели у нас секрет самого секретного проекта, секрет бомбы, и это тоже было частью сакральной информации, господа...

Снова помолчали, прислушиваясь к тишине.

– Русские проводили собственное расследование, параллельно с Комиссией Госдепа, причем этим занималось здесь по меньшей мере три сотни русских агентов, причем лучших агентов, включая и дипломатов, и нелегалов. И они очень приблизились в своем расследовании к сути...

Хэмфри Ли вывернул сцепленные в пальцах ладони и слегка потянулся.

– Я не знаю, насколько они тогда приблизились к теме, но вы должны знать, что любая развитая скрытая система рано или поздно проявляет себя именно в некоторых движениях, причем убийство Кеннеди было именно того свойства, когда скрытая до поры система проявила себя. И здесь мы снова вернемся к понятию стабильности общества, господа. Комиссия не могла ничего найти, потому что Комиссия сама была частью той скрытой системы, а вот русские...

– Шеф, вы полагаете, что начальник "девятки" работает на русских?
– снова проявляя вольность, перебил своего патрона Макгвайер.

– Мы сделаем так, что он будет работать на русских, ответил Хэмфри Ли, поворачиваясь в профиль и глядя на свою фотографию, где он был вместе с Гувером.

– Мне, как начальнику департамента внутренних расследований, - вступил в разговор Гребински, - было поручено установить наблюдение за начальником девятого отдела, и я уже докладывал вам о его недавних встречах в Майами, сэр.

– Да, в том и беда, господа, что мы одномоментно и часть системы и не часть ее, - сказал Хэмфри Ли Берч, - и если змея сама кусает себя за хвост, как в символе кольца, то мы, как несущие бремя обладания информацией, мы попадаем в ту часть схемы, когда оказываемся той самой кожей, которую змея периодически сбрасывает.

– Вы становитесь философом, шеф, - заметил Гребински.

– Причем китайским философом, шеф, - добавил Макгвайер.

– Недаром Ли - мое второе имя, - усмехнулся Ли Берч, слегка потягиваясь.

Все помолчали, снова прислушиваясь к тишине. Как в разведке вблизи линии фронта. Остановились послушать биение своих сердец.

– Но довольно трепаться, господа, - сказал наконец Хэмфри Ли Берч, - первый вопрос: где Питер Дубойс? И второй вопрос: как нам тихо слить начальника "девятки"?

– В ваших вопросах масса латентной восточной философии, шеф, - снова усмехнулся Гребински.
– Восточный мудрец Дядюшка Джо говорил: нет человека - нет проблемы, а у нас наоборот: нет Питера Дубойса, а проблема есть...

– А с начальником "девятки"?
– с улыбкой спросил Хэмфри Ли.

– А с ним в чем восточная философия?

– А с ним все напрямую, - ответил Гребински, - утопив его, мы заткнем дыру, мы им заткнем дыру утечки, а он и захлебнется...

– Интересная была рыбалка, - согласился Макгвайер, когда они проезжали восьмой этаж.

И оба вдруг в голос пропели куплет:

"This train don't stop there anymore..."

Татьяна Ларина Розен - Нюта

Эд Макнамара настаивал на своем: интервью новому "Лайфу" давать необходимо, какими бы неприятными ни были вопросы. Таня Розен номинирована на "Оскара", и теперь она уже не принадлежит себе, ее личная жизнь теперь является общественным достоянием, и поэтому отвечать на вопросы журналистов, копающихся в корзине с грязным бельем, теперь так же необходимо для ее кинокарьеры, как и сниматься на площадках "Мунлайт-Пикчерз".

А вопросы предстояли самого противного свойства. Татьяну заранее бросало в дрожь.

Нет, не от боязни быть осмеянной миллионами читателей, но от омерзительного ощущения, когда самые низкие и недостойные уважения людишки вдруг готовы выразить тебе сочувствие, что уже ставит тебя даже ниже их... А корреспондент нового "Лай-фа" бил именно на жалость. Это была коронка и фишка его материала.

Постный с виду, с бесцветными глазами альбинос, судя по нездоровому цвету кожи, страдающий какими-то трудноизлечимыми болезнями, одетый в похоронный костюм, в каких разве что кладут в гроб, задавал вопросы исключительно по личной жизни номинантки.

Кинематографические нюансы ее артистической жизни, казалось, почти не интересовали читателей того журнала, который представлял болезненный альбинос.

– Вы второй раз замужем?

– Эти двое мальчиков, они от второго брака?

– Ваш муж сидит в тюрьме, осужденный за совращение малолетней?

– Вы общаетесь с мужем?

– Недавняя смерть вашего друга Григория Орловского-Опиума как раз совпала с окончанием съемок, не повлияла ли она положительно на ваше эмоциональное состояние, не помогла ли она натуральнее сыграть потерю мужа, погибшего на корабле, в фильме "Красные рыцари Андреевского флага"?

– И разлука с мужем, попавшим в тюрьму, помогла ли она сыграть потерю мужа в кинофильме?

– А у вашего второго мужа были дети от его первого брака?

– Вы встречаетесь с ними?

Альбинос в похоронном костюме прекрасно подготовился к интервью. Ему не зря платят деньги...

И молодчина Факноумо - если бы не его проработки ответов, ей бы пришлось несладко. А впрочем, осадок в душе после этого интервью остался самый противный.

Татьяна поревела немного, запершись в спальне. Поревела, вспомнив еще раз и Пашку-ослика, Пашку-гадкого-сволочугу, что так привязал ее к себе, а сам... А сам сгинул в тартарары.

После этого мерзкого интервью, она решилась позвонить Колину. Поплакала-поплакала и позвонила:

– У тебя есть влиятельные знакомые в Сенате, помоги устроить свидание с моим мужем...

И Колин на другом конце условного провода на секунду задумался. И решил, что позвонит и Петти-младшему, потому как тот в последнем разговоре отметил, что ему не безразлична судьба того фильма, в который вложены деньги его друга - лорда Морвена. И позвонит для верности самой вдове... У той тоже связи такие, что дух захватывает!