Знак Ворона (Черный Ворон - 8)

Он нашел еще такую свою безделицу, что как-то написал для Алиски, чтоб позабавить ее. Написал про себя, каким он себя представлял...

The living beast inside me

Its my cat.

You'd find it lovely

He is a friendly pet!

Me and my cat

The same desire both we have

To lick ones hair,

Bite ones neck

And bend it down

When being round

Touch with the tips ones pretty back

To scratch about masters leg

And after all

To fall asleep on roomy knees

Be tender stroked and slightly teased.

Нашел и еще одно, что написал ей в первый месяц их знакомства:

CONFESSION

Мир этот дан мне в ощущеньях.

Глаза, чтоб восхищаться красотой твоей,

А руки, чтобы знать ничтожество свое

Пока тебя в них нет.

А мой язык, зачем он?

Что в нем толку?

Петь без умолку

О красоте твоей?

... Но нет!

Чтобы прижавшись близко-близко,

Наутро прошептать "Алиска",

Когда в окне забрезжит свет.

Ведь в ощущеньях мир мне дан,

Чтоб восхищаться красотой твоей...

Ванька так и не состыковался с нею во времени. Разница в возрасте - не просто разница в возрасте. Это пропасть между несовместимыми культурами.

Алиска - бесстыдница. Теперь время такое, и все они, дети перестройки, напрочь лишены того, что в недавнее время в женщинах еще так явственно проявлялось... С детства Ваньке врезалось из где-то прочитанного: "Если женщина не стесняется перед тобой своей наготы, значит она тебя не любит"... Интересно, в некоторых женщинах это прослеживал он явственно. Но теперь... Но нынче, не знаешь, что и думать. Говорит: "Люблю" и ходит по квартире в чем родила мать... туда-сюда ходит... и говорит "люблю". Алиска не признавала на окнах занавесок. Ванька ей говорил: "Там же все мужики из соседнего дома к биноклям приникли"... А она только смеялась и с зажженным светом ходила по квартире туда-сюда.

Но ночью... Он оценил. Он по достоинству оценил это окно без штор. С его луною в полнеба. С темно-серыми облаками, несущимися вдаль, как наши грехи несутся в ад, унося последние частицы нашего живого бессмертия.

У нее в постели он помнил не сколько саму - мягкую, послушную и желанную Алиску - сколько ее окно.

На шестую или на седьмую неделю великого Ванькиного пьянства снова приехали ребята от Левы Брюшного. Били бейсбольными битами. Как и обещали.

Ванька попал в дежурную больницу. На отделение травматологии.

Но чувство юмора не изменило, хоть и больно было смеяться, каждое сотрясение организма электрическим током отзывалось в четырех сломанных ребрах.

Ванька не мог удержаться от смеха, когда вспоминал эпизод из гайдаевской "Бриллиантовой руки", где Лелик говорил: "Не беспокойся, Козлодоев, я буду бить аккуратно, но сильно..."

Эх! До чего же аккуратно бьют ребята Левы Брюшного...

Вот кабы наши бандиты еще умели бы так же аккуратно писать стихи и изобретать компьютеры! Цены бы не было русскому народу!

Нюта - Асуров

Париж

1997

Константин Сергеевич Асуров не долго пялил свое глупое лицо в бокал глупого немецкого пива... Ему все же удалось выйти из оцепенения и взять-таки себя в руки. И более того, может, впервые за много лет ему удалось трезво и адекватно оценить происходящее, а вернее - оценить свое место в создавшейся ситуации.

Итак, козыри вдруг перешли из его рук в руки противника... Или, правильнее сказать, пока еще не противника, но партнера. И Нюточка в одночасье выросла из ведомого звена в ведущее, предлагая ему - Косте Асурову - сыграть на совершенно иных условиях.

Ну и что? И что он потерял и что он приобрел?

Во-первых, все еще не так страшно. Он, Костя Асуров, еще вполне может из дела выскочить, убежать и спрятаться. Но тогда он уже навсегда останется бедняком Костей Асуровым, парижским туалетным работником, чья незавидная участь - радоваться пятидесятифранковой подачке и сглатывать слюну зависти при виде более удачливых мосье и мусью, которые из дорогих баров и клубов тащат в свои роскошные апартаменты в пятнадцатом округе самых дорогих телок, везя их на флэт в дорогущих автомобилях...

А если вписаться в дело, как предлагает ему эта нахалка Нюточка, девочка-припевочка, которую, попадись ему в Советском Союзе конца семидесятых или начала восьмидесятых, он бы в бараний рог скрутил! "Итак, что мы имеем с гуся?" - сам себя спросил Костя Асуров, допивая свое пиво. С гуся мы имеем жир... То есть, нам надо получить с жирного гуся частицу его подкожных сбережений. И тут в этой части операции все в общем-то остается по-прежнему.

Меняется только исполнительская часть. Теперь вместо того, чтобы сидеть в кустах, замаскировавшись под люстру, как в анекдоте про Штирлица, ему, Косте Асурову, самому предстоит ехать на переговоры с боевиками Мамедова и подставлять под их вполне реальные стволы свою драгоценнейшую шкуру. Шкурку. Шкурочку... А те ведь и продырявить реально могут.

И как хорошо было придумано сперва. Нюточка бы поехала на стрелку с людьми Мамедова, сострючила бы бабки, а случись пиф-паф, то шкурку бы попортили не ему, Косте Асурову, а ей молодой нахалке.

Неожиданно Костя Асуров улыбнулся собственным мыслям. Он вдруг вспомнил куплеты Премьер-министра из телевизионного водевиля "Обыкновенное чудо", который впервые показали на Новый тысяча девятьсот семьдесят девятый... Куплеты были немудреные, но в блестящем исполнении Андрея Миронова приобретали глубокий смысл...

Пальнул я в девушку,

Пальнул я в милую,

А жить так хочется

Вот и пальнул.

Смешно! И ему, Косте Асурову, жить хочется. Так что если надо будет, и в эту милую девушку пальнут пару раз, то ему, Асурову, не жаль будет.

Он, как и положено сотруднику органов, постарался выжать из себя человеколюбие вообще и сентиментальность в частности. Холодный ум, чистые руки, горячее сердце! Или лучше - холодное сердце, горячие, жадные до баб и денег руки и чистый, незамутненный разум! Так-то вернее.

И Асуров решил переподставить Нюточку. Перепродать. Раз она со своим неизвестным корешком решила подставить Асурова, то Асуров, не будь дурак, подставит Нюточку. Это еще надо поглядеть - у кого ума побольше да хитрости!

Асуров допил пиво и отправился в отель - "писать оперу", про всех вообще и про Нюточку в частности, потому как "опер" велел все и вся подробно прописывать.

Константин Сергеевич был разумным и рациональным человеком. Поэтому он решил, что не следует ему ехать в Россию, и тем более в столицу Татарстана город Казань. Для того, чтобы известить бывшего коллегу по Комитету и нынешнего нефтяного магната господина Мамедова о кознях некоей нахальной девчонки, известить нынешнего вице-премьера правительства Татарстана о готовящемся против его сына заговоре - не нужно было ехать в Казань. Достаточно было написать письмо.