Знаменитые писатели Запада. 55 портретов
Шрифт:
Кафка стал неинтересен. Скучен. Не нужен. Сбылось веселое пророчество: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!» И антисказка восторжествовала в России. Установилась пугающая тотальная власть чиновничества, в руках которых Закон стал пугалом для простого народа. За воротами власти жиреющее и богатеющее меньшинство. А большинство, оставшееся по ту сторону ворот, пытается как-то свести концы с концами и выжить. Они обращают свои мольбы, просьбы и надежды к Замку. Но Замок глух и надменен. Сценарий по Кафке.
Впрочем, можно вспомнить и его «Маленькую басню»: «„Ах, — сказала мышь, — мир с каждым днем становится все уже. Сначала он был таким широким, что мне стало страшно, я бежала все дальше и дальше, пока, наконец, справа и слева вдалеке не увидела стены,
Вот он, истинно кафкианский мир, где нет выхода. И исход всегда печальный.
Немного биографии
Если очень коротко, то можно написать так:
Франц Кафка (кстати, Кафка в переводе с чешского — «галка») родился 3 июля 1883 года в Праге, в угловом доме у Староместской площади, в семье галантерейщика-фабриканта, человека грубого, самодовольного, властного. Отец Франца, возмущенный тем, что сын не хочет идти по его стопам, презирал литературное увлечение сына.
Кафка окончил немецкую гимназию, затем, в 1901–1905 годах, изучал право и слушал лекции по истории искусств и германистике. В 1906–1907 годах прошел стажировку в адвокатской конторе и в Пражском окружном суде. В октябре 1907 года, в возрасте 24 лет, начал служить в частном страховом обществе «Assicurationi Gereli». В 1908 году слушал лекции по производственному страхованию в Пражской коммерческой академии и в том же году перешел на службу в полугосударственную организацию, занимавшуюся страхованием производственных травм. В ней он проработал четырнадцать лет. Несмотря на степень доктора юриспруденции и старательное выполнение служебных обязанностей, Кафка занимал там лишь скромные и низкооплачиваемые должности. Говоря точнее, карьеры не сделал. Да и не хотел ее делать. Верхние ступеньки социальной лестницы его пугали. Занимаясь страхованием травм, Кафка сам был травмированный — и не только бездушной и вездесущей бюрократической машиной, но и всем окружающим миром. Он боялся его, сторонился и бежал от него.
В 1917 году Кафка заболел туберкулезом. В 1922-м, уйдя на пенсию, он задумал «бегство» в Берлин, где хотел жить в качестве свободного литератора, но состояние здоровья заставило его вернуться в Прагу.
Скончался Франц Кафка в санатории Кирлинг под Веной 3 июня 1924 года, не дожив ровно месяц до 41 года.
Неудавшийся чиновник был великим писателем, чувствовавшим свое высокое предназначение. Его мучила и угнетала несовместимость творческих устремлений и повседневных занятий мелкого служащего. Механическое следование инструкциям и приказам, безмолвное подчинение вышестоящим чиновникам, жизнь робота, а не человека. Всю свою жизнь Кафка ощущал страх. Страх его преследовал как «грозный подземный гул». «Смолкнет он — смолкну и я, это мой способ участия в жизни, кончится этот гул — я кончу и жизнь», — признавался он в дневнике.
В Кафке соединились извечный страх мелкого чиновника (гоголевского Акакия Акакиевича) и кипение творческих замыслов, свободный полет художника.
«Мое счастье, моя способность и хоть какая-то возможность быть чем-то полезным лежат сейчас в области литературы. И здесь я пережил состояния… очень близкие к состояниям ясновидения». В подобные мгновения Кафка ощущал беспредельное расширение своей личности, как он говорил, «до границ человеческого». Многие из таких видений превращались в символические притчи, которые составили значительную часть его творческого наследия. «Все возникает передо мной как конструкция», — записал и подчеркнул в дневнике Кафка, и этот художественный принцип был основополагающим для его поэтики.
Можно легко представить, как Кафка в своем страховом обществе диктует что-то безнадежно рутинное машинистке и вдруг замирает в поисках нужного слова. Затем находит его, яркое и образное, помещает в канцелярский текст и чувствует, как все внутри него возмущается, ведь он расплатился «ради какого-то жалкого
документа» «куском мяса» из собственного тела: «…и осталось ощущение великого ужаса, что все во мне готово к писательской работе и работа такая была бы для меня божественным исходом и истинным воскрешением».Читая дневники Кафки, все время натыкаешься на признания.
«Моя единственная профессия — литература», «Я весь — литература». Как и Флобер, Кафка испытывал «муки слова», но никогда не пасовал перед ними и был готов «во что бы то ни стало продолжать работу, несмотря на бессонницу и канцелярию».
Конечно, он хотел успеха. Но он не был создан для успеха при жизни, ему была суждена только посмертная слава.
В дневнике от 22 ноября 1911 года 28-летний Кафка писал:
«Бесспорно, что главным препятствием к успеху является мое физическое состояние. С таким телом ничего не добьешься. Я должен буду свыкнуться с его постоянной несостоятельностью… Мое тело слишком длинно при его слабости, в нем нет ни капли жира для создания благословенного тела, для сохранения внутреннего огня…»
2 мая 1912 года: «…моя ненадежная голова, погибель в канцелярии, физическая невозможность писать и внутренняя потребность в этом».
21 июля 1912 года: «Я ненавижу все, что не имеет отношения к литературе, мне скучно вести разговоры (даже о литературе), мне скучно ходить в гости, горести и радости моих родственников мне смертельно скучны…»
Стоп. Родственники. И первый из них — отец.
У Кафки были сложные и путаные отношения с отцом. Он долго терпел его, не спрашивал ни о чем и не пытался с ним объясниться. Вся боль и все вопросы копились внутри, в душе, и наконец все выплеснулось в «Письме к отцу», которое писатель написал в 1919 году, когда ему был уже 36 лет.
«Дорогой отец.
Ты недавно спросил меня, почему я говорю, что боюсь Тебя. Как обычно, я ничего не смог Тебе ответить, отчасти именно из страха перед Тобой, отчасти потому, что для объяснения этого страха требуется слишком много подробностей, которые трудно было бы привести в разговоре. И если я сейчас пытаюсь ответить Тебе письменно, то ответ все равно будет очень неполным, потому что и теперь, когда я пишу, мне мешает страх перед Тобой и его последствия и потому что количество материала намного превосходит возможности моей памяти и моего рассудка…»
И дальше он пишет:
«Тебе дело всегда представлялось очень простым, по крайней мере так Ты говорил об этом мне и — без разбора — многим другим! Тебе все представляется примерно так: всю свою жизнь Ты тяжко трудился, все жертвовал детям, и прежде всего мне, благодаря чему я „жил припеваючи“, располагал полной свободой изучать, что хотел, не имел никаких забот о пропитании, а значит, и вообще забот; Ты требовал за это не благодарности — Ты хорошо знаешь цену „благодарности детей“, — но по крайней мере хоть знака понимания и сочувствия; вместо этого я с давних пор прятался от Тебя — в свою комнату, в книги, в сумасбродные идеи, у полуумных друзей; я никогда не говорил с Тобой откровенно, в храм к Тебе не ходил, в Франценсбаде никогда Тебя не навещал и вообще никогда не проявлял родственных чувств, не интересовался магазином и остальными Твоими делами…»
Далее в письме Франц Кафка отвергает обвинения отца в своей «холодности, отчужденности, неблагодарности». Более того, он выдвигает встречные обвинения:
«Я был бы счастлив, если бы Ты был моим другом, шефом, дядей, дедушкой (но тут уже я несколько колеблюсь), тестем. Но именно как отец Ты был слишком сильным для меня, в особенности потому, что мои братья умерли маленькими, сестры родились намного позже меня, и потому мне пришлось выдержать первый натиск одному, а для этого я был слишком слаб… Ты же, напротив, истинный Кафка по силе, здоровью, аппетиту, громкоголосию, красноречию, самодовольству, чувству превосходства над всеми, выносливости, присутствию духа, знанию людей, известной широте натуры — разумеется, со всеми свойственными этим достоинствам ошибкам и слабостям, к которым Тебя приводит твой темперамент и иной раз яростная вспыльчивость…»